Выжить

— Странно, — резюмировал Джон. — Тебе пришлось убить его мать, а он к тебе привязался? Ничего не понимаю.

— Но я же потом его спас. И делал это не один раз, — я наклонился и похлопал Уилсона по пушистой спинке. Тот закончил ужинать, тихо лежал у моих ног и, казалось, внимательно прислушивался к разговору. — Мы оба друг друга спасли... В каком-то смысле.

— Значит, между вами есть какая-то связь, — Джон отправил очередную ложку каши себе в рот. — Я никогда не видел матана так близко и не предполагал, что он может быть таким спокойным. Это значит, что тебе он доверяет абсолютно. Хоть сейчас его, по-большому счёту, окружают враги, он спокоен и не нервничает. Я уверен, если бы на тебя сейчас кто-то решил напасть, матан не сомневаясь встал бы на защиту.

После этих слов Уилсон занервничал. Перестал лежать и стал на лапы. Уставился на Джона жёлтыми глазами и тот присвистнул:

— Воу! Невероятно!

— Что? Уилсон, успокойся. Джон шутит. Тут нет наших врагов, — я опять похлопал его по спинке.

— Он точно телепат! — улыбнулся Казинс. — Я почувствовал исходящую от него угрозу. На секунду мне показалось, что он бросается на меня и смыкает клыки на горле! Впечатляет. Как, ты говоришь, его зовут?

— Уилсоном назвал.

— Эй, Уилсон, — Джон добродушно развёл руки в стороны. — Я буду последним дураком, если решу напасть на такое чудо природы, как ты. Не говоря уже о том, чтобы напасть на твоего хозяина. Давай дружить? — он протянул руку, но котёнок не поддержал начинания. Он затряс головой, словно отказываясь от предложения, и прижался к моей ноге. — Вот это да! Эх, мне бы такого друга. Может, попробовать как-нибудь молодой помёт отыскать? Вдруг, выйдет что...

Джон задумался, а я ещё раз успокаивающе погладил котёнка. Затем взял его на руки и посадил к себе на колени.

— Знаешь, кстати, как они охотятся?

— Видел, конечно. Этот карапуз просто мастер охоты на птиц. Если лазает по деревьям, без добычи не возвращается. На земле, правда, результат пока не столь впечатляющий.

— Мне рассказывал наш бывший заводчик — мир его праху, — что матаны гипнотизируют жертву. Пытаются поймать взгляд хотя бы на секунду и смотрят внимательно. Жертва замирает и остаётся парализованной. Это даёт время приблизиться и совершить решающий прыжок. Потому охотники из них великолепные — никто не может сопротивляться взгляду матана.

— Неплохо, — хмыкнул я и почесал котёнка по голове. Уислон удовлетворённо замурлыкал и свернулся в клубок у меня на коленях. — Жаль, конечно, с теми странными тварями не сработало.

Улыбающийся ещё секунду назад Казинс едва не выронил ложку.

— С какими странными тварями?

— Меня долго преследовали какие-то уродливые существа. Еле от них отбился, — вздохнул я и уставился на выкатившиеся от ужаса глаза Джона. Я смотрел на него и до меня очень быстро дошло, что он понимает, о чём я говорю. — Джон, ты что? Ты тоже их видел, что ли?

— Тише, — еле выдавил из себя он и осторожно осмотрелся. Но местные жители просто ужинали и переговаривались друг с другом. На нас лишь изредка кидали заинтересованные взгляды. — Говори потише и... и никому не рассказывай про них.

— Кто это такие!? Ты знаешь???

— Тощие твари с кривыми когтями и глазами навыкате?

— Да, они!

— Беда, беда, — тихо повторил он. — Тебе удалось оторваться как-то? Или, слава триединому Богу, тебе удалось их убить!?

— Джон, кто это такие? Ты можешь мне сказать? Они преследовали меня постоянно и редко когда мне удавалось оторваться от них на день или больше. Я отрубил одному из них коготь, когда бежал, и смог уйти, когда переплыл эту реку на дряхлом плоту. Они остались на противоположном берегу и я очень сомневаюсь, что им удастся повторить мой подвиг. Я почти уверен, что они не умеют плавать.

— Ты прав, Иван, не умеют, — кивнул головой Казинс и облегчённо выдохнул. — За мной по пятам, как выяснилось, шли трое таких. На моё счастье, меня выбросило недалеко от обжитых мест. Через сутки я вышел к деревне, где задержался отряд валензонской стражи и они меня, в прямом смысле, спасли. Ещё не успели разобраться кто я такой, а мерзкие твари уже во всю шипели и бесстрашно приближались к деревне. Стража была вынуждена побороть суеверный страх и вступить в бой. С помощью копий и огня одну тварь убили, а двух других загнали в реку утопили. Много позже старейшина Элестин рассказывал мне, что это гончие, которых посылает триединый Бог. В "Книге Памяти Смертных" говорится, что он, желая испытать крепость духа и тела аниранов, отправил за каждым "трёх гончих". Опасных, но неповоротливых существ, с которыми, рано или поздно, аниранам придётся сразиться. И если аниран недостаточно силён, чтобы с ними справиться, значит Бог сделал неверный выбор и милихом ему никогда не стать.

— Это всё в книге написано? — по-настоящему удивился я. — Вот бы её почитать...

— Так тебе всё же удалось от них оторваться? Скажи, ведь это так? — Джон не стал меня слушать и опять задал вопрос, на который ответ уже получил.

— Да, я же сказал. Они остались на том берегу. Далеко отсюда. Я даже затрудняюсь подсчитать сколько десятков километров потом ещё вниз по течению проплыл. Ты опасаешься, что они смогут сюда добраться?

— Да, опасаюсь. Прежде чем убежать, я видел, насколько они опасны. Видел, как размахивают когтями. Видел, как бесстрашно прут... К счастью, страже удалось их одолеть. Жаль, что не удалось тебе.

— Да, жаль, — согласился я. — Жаль. Но один с шестерыми я бы всё равно не справился.

— Шестерыми???

— Угу, — кивнул я. — Я тебе ещё кое-что скажу, Джон. Боюсь, нас уже не 12. Аниранов то есть... Ну, может и не боюсь. Но всё равно... Когда я бродил по лесу, нашёл тело одного из двенадцати.

Джон давно перестал жевать кашу и внимательно слушал меня.

— Где?

— Не знаю. У меня никаких карт не было. Где-то в чёртовом хвойном лесу, который мне теперь всю жизнь будет сниться. На холме недалеко от узенькой реки. Бедолагу обгрызли до костей. Правда ладонь, на которой была метка, осталась нетронута... Я уверен, что это был один из нас. Теперь даже не сомневаюсь в этом.

— Ты думаешь, его убили эти твари?

— На 99.9% уверен. Убили его, а потом принялись преследовать меня. Все шестеро. Это единственное логичное умозаключение. Особенно после того, что ты рассказал сейчас...

— М-да, — озадаченно протянул Джон. — Шесть дьявольских гончих, которые остались на том берегу. Надеюсь, их кто-нибудь прикончит в скором времени...

— Слушай, а ты что действительно во всё это веришь? Ну в "аниранство" это и спасение мира? Тебе не кажется это ну совсем уж странным?

— Побудешь с моё в этом мире, послушаешь старейшину и не в такое поверишь, — недовольно буркнул Казинс. — А когда, как и я, перепробуешь половину баб в лагере и не увидишь результатов своих стараний, задумаешься... Это не шутки, Иван! — немного повысил он голос, заметив, что я скривился в усмешке. — Они действительно потеряли возможность рожать!.. Видел ребят в лагере? Ну тех троих, что играют вместе постоянно. Вон, видишь, сидят? — он повёл головой и я рассмотрел трёх малышей, трескавших кашу. А так же всё того же сурового воина, который, казалось, не отходил от них ни на шаг.

— Да, видел, — кивнул головой я и спокойно добавил. — И я не слепой: им лет по 8-10 максимум. Щуплые и энергичные ребята. Как раз такие, какими они и должны быть в таком возрасте. Так что эти россказни "про 12 лет бесплодия" кажутся мне бредом.

Казинс усмехнулся.

— 12 зим бесплодия. Зим, а не лет... И им не по 8-10... зим. Здесь время течёт по-другому. Оно движется намного быстрее. Неужели ты не замечал? Или тебе кажется, что здесь в сутках 24 часа?

Я задумался и понял, что дал маху. Я давно заметил, что этой планете надо куда меньше времени, чтобы совершить оборот вокруг солнца.

— И что? Замечал, конечно. А что это меняет?

— Это меняет их возраст. По-местным меркам, те ребята уже подростки. Они выглядят, как щуплые карапузы, но на самом деле эти трое уже пережили свою 14-ю зиму.

— А других детей у вас нет, — медленно протянул я, когда до меня, наконец-то, начало доходить. — В таком-то лагере, где баб и мужиков практически поровну, обязательно должны быть дети. Верно? И беременные тоже, судя по тому, как кто-то развлекался на сеновале при свете дня. Значит, все пытаются, но из этого ничего не выходит? Ты же тоже пытался, Джон?

— Неоднократно, — подтвердил он. — Я и продолжаю пытаться, — добавил затем и бросил короткий взгляд на Ненею, сидевшую в кругу людей у котла. — Но без толку. А я, между прочим, прибыл сюда как и ты — уже после того, как загорелась в небе звезда. То есть меня в стерильности обвинить невозможно. У меня самого двое на Земле остались... А у тебя есть дети, Иван?

— Да. Сыну недавно 8 лет исполнилось, — горько ответил я. — Но он уже меня ненавидит сильнее, чем бывшая жена... Э-эх!

— Сожалею, — пожал плечами Джон. — Но теперь это совершенно неважно. Назад, мне кажется, дороги нет. За 7 зим я окончательно смирился... И — скажу тебе прямо и прошу не удивляться — тебе тоже придётся принять участие в... м-м-м... попытках вылечить женское бесплодие. Ты понимаешь, о чём я?

Я нервно засмеялся от неожиданного предложения. Вернее, Джон даже не предлагал. Он просто констатировал факт. Буднично и спокойно заявлял, что хочу я того или не хочу, мне придётся "окучивать" местный гарем. "Окучивать" и надеяться, что сперматозоиды инопланетного "хомо сапиенс" дадут толчок новой жизни на этой планете.

— Ты серьёзно?

— Серьёзнее некуда. Какой у нас выбор? У нас его нет. Раз мы анираны, мы должны попытаться что-то сделать для этих бедных людей.

— А кроме этого, что мы можем сделать? Старейшина Элестин что-нибудь ещё говорил? На что-нибудь ещё намекал?

— Много чего говорил, — недовольно произнёс Джон. — Но я не собираюсь выполнять его пожелания. Он даже хотел отправить меня в Валензон, чтобы я предстал перед главой тамошнего храма. Чтобы затем духовники во всеуслышание заявили, что я — возможный спаситель этого мира.

— Так ты не пошёл?

— И не собираюсь. Не хватало! Здесь я на своём месте. Здесь меня всё устраивает и я не собираюсь оставлять попытки что-то изменить. Но только так, как решу сам. А не так, как настаивает полусумасшедший старик. Валензон сейчас — дикая клоака. Последний перебежчик, которого мы приютили в лагере две зимы назад, как раз прибыл оттуда. Он говорит, что принц Тангвин — один из детей короля — потерял контроль над городом. Погряз в оргиях и утонул в вине. В городе беспорядки и никому до этого нет дела. Так что неизвестно не только сколько я туда буду добираться, неизвестно даже доберусь ли. А если удастся пройти незамеченным мимо шаек бандитов и работорговцев, которые постоянно шарят в округе, неизвестно, что меня ждёт в городе. Может, сразу на плаху потащат и сожгут, как еретика. Так что я даже не рассматриваю это вариант всерьёз. Буду пытаться что-то изменить здесь. Так, как смогу.

— Послушай, Джон, — тот резко затих и долго молчал, зло ковыряясь в тарелке. Так что задать вопрос я решился только через некоторое время. — А что за работорговцы-то? Кого кому продавать, если через 100 лет все вымрут, как ты говорил. В чём смысл?

— В детях, — ответил он и опять кивнул в сторону тщедушных ребятишек. — Дети в Астризии теперь ценный ресурс и самый ходовой товар.

— Почему?

— Ты сам должен понимать, что в нынешних реалиях ценность человеческой жизни в этом мире равна нулю. Она всегда падает, когда начинаются войны или глобальные катаклизмы. Все просто мечтают выжить, а на остальных плевать. Но сейчас всё немного по-другому. Хоть каждому присуща жажда жизни, безнадёжность глубоко пустила корни в сердца. У того, кто достиг определённого возраста и не имеет возможность обессмертить себя через детей, уже нет этой жажды. Они поняли, что обречены. И единственная жажда, которую они теперь испытывают, — это жажда удовольствий. Стяжательство бессмысленно, ведь после себя ты не оставишь ничего. Как пришёл ни с чем, так и уйдёшь. Но вот удовольствия... Им предаются без остатка. А на это нужны деньги, ведь за удовольствия надо платить. Нужно золото! — последнее слово Джон произнёс немного тише и указал пальцем на мой перстень. — Оно здесь в цене. Как рассказывал старейшина Элестин, добывают его крайне мало. В основном в шахтах, расположенных в горах на юге и на востоке. Деревенская чернь и горожане, которые с трудом могут насобирать на кожаные башмаки, обходятся медяками и серебром. Но на "дым забытья", крепкий алкоголь и телесные удовольствия требуются немалые деньги...

— "Дым забытья"? Наркота какая-то?

— Совершенно верно. Нет, это не героин, не кокаин, не курительные смеси. В этом мире ещё не знают о курении... Они вдыхают дым, который выделяют сухие листья дерева Юма, после того как их подожгут, — он снял с пояса небольшой кожаный мешочек, развязал его и с величайшей аккуратностью достал три длинных тоненьких сухих листочка размером с мизинец. — В Астризии это дерево можно обнаружить практически в каждом лиственном лесу, но в городах его найти ещё проще. Старейшина говорил, что при каждом храме есть свой сад таких деревьев и духовенство торгует листьями или использует как благовоние при службах. Наркотическое благовоние. Понимаешь?

Я уставился на Джона и захлопал глазами.

— Да, ты прав, — он прекрасно понял, что я хотел сказать этим взглядом. — Я тоже стал наркоманом. В каком-то смысле... Но мне это необходимо. Часто по ночам я не могу заснуть. Странные голоса в голове постоянно меня гонят куда-то, призывают действовать и не сидеть на месте. Спастись от них я могу только с помощью листьев дерева Юма.

Я опять захлопал глазами и услышал, как щёлкнула моя челюсть.

— Ты тоже слышал голоса, Джон?

— Что значит тоже? — удивился он. — Ты ТОЖЕ слышал их?

— Да, — тихо признался я. — И я всё помню отчётливо. Они появлялись во сне, направляли мой путь и я прекрасно помню, как один из них — уверенный и спокойный — сказал, что 12-й прошёл активацию. То есть я прошёл активацию...

Казинс уставился на меня так же, как несколько секунд назад смотрел на него я. Долго не отрывал взгляда, стараясь понять, вру я или нет, а затем поднялся и торжественно протянул руку:

— 5-й прошёл активацию, — будто представился он мне. — Эту фразу я помню так же отчётливо, как ты, говоришь, помнишь свою.

Зубы мои опять щёлкнули и я неосознанно пожал ему руку.

— Теперь-то ты веришь, что мы оба анираны? — спросил он и медленно опустил зад.

Я облизал губы, но ничего говорить не стал. Налил воды из стоявшего рядом деревянного бутыля и выпил без остатка.

— Верю, — признался я. — Верю, что оба мы не принадлежим этому миру. Но спасители ли? Нет!

— А голоса что тебе говорят по этому поводу? — усмехнулся он.

— Ничего. Я давненько их не слышал. Но могу поклясться, что они вели меня к тому бедолаге, которого я обнаружил в лесу на холме. Я хотел идти вниз по течению вдоль реки, но они гнали меня в противоположную сторону. И с тех пор больше не появлялись.