| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Ответить на этот вопрос нам поможет краткое описание географических открытий того времени. Испано-португальское соревнование за обладание морским путем в Индию завершилось не в пользу Фердинанда и Изабеллы. По заданию Мануэля I в июле 1497 года Португалию покинули четыре корабля. Командовал ими едва достигший двадцативосьмилетнего возраста решительный и талантливый навигатор и политик Васко да Гама. Он, выйдя из гавани Растелло близ Лиссабона, последовал по пути Кана и Диаша, в ноябре обогнул мыс Доброй Надежды, продвинулся вдоль восточноафриканского побережья до Малинди, а оттуда с помощью арабского лоцмана и подгоняемый юго-западным муссоном добрался в мае 1498 года до индийской гавани Калькутта. Морской путь в Индию, поиски которого велись еще со времен Генриха Мореплавателя, был найден ценой жизни более ста моряков. Многокрасочная разномастная эра португальской колониальной истории, основанная на соединении дипломатической хитрости и жестокого произвола, началась. Другой, не менее лакомый плод с дерева географических открытий португальцы сорвали, так сказать, походя. В марте 1500 года, спустя полгода после возвращения да Гамы, Пьедро Алвариш Кабрал отправился с хорошо вооруженным флотом в Индию. Быть может, он применил какие-то тайные знания, быть может, он хотел уклониться от встречного юго-восточного пассата и был снесен южноэкваториальным течением далеко на запад. Во всяком случае в апреле флотилия Кабрала оказалась у берегов Бразилии. Проплыв немного на юг вдоль лесистого побережья, он от имени Мануэля I вступил во владение местностью, которую назвал "Tierra de Vera Crus". Здесь он оставил помимо трех штрафников, на которых возлагалась незавидная роль "первопроходцев", традиционный крест. Так Португалия получила американскую империю, положенную ей по Тордесильясскому договору.
Когда Кабрал поздним летом 1501 года едва ли с половиной кораблей и команд, но со сказочным грузом перца и имбиря вернулся из Индии, аромат тех пряностей сразу достиг Испании и вызвал там значительную перемену в настроениях.
В октябре находящийся в Гранаде двор отослал Колумба, дела которого только-только уладились, в Севилью, чтобы начать приготовления к новому исследовательскому плаванию. Чтобы стать первым, требовалось спешить, а Фортуна, казалось, теперь раскрывала свой рог изобилия исключительно над Лиссабоном, и многие первооткрыватели стали менять флаг: Америго Веспуччи, который сопровождал Алонсо де Охеду в водах, подвластных Адмиралу, будучи уже на португальской службе, открыл и обследовал юг южноамериканского восточного побережья.
Поэтому католические высочества были очень обеспокоены. Кроме того, они ознакомились с вышедшей год назад картой баскского космографа и морехода Хуана де ла Косы, которая заставила монархов призадуматься. Им было известно, что Джованни Кабото и Гаспар Кортереаль осуществляли в северной Атлантике плавания и пытались водрузить британские и португальские знамена на "китайском" материке, но нашли явно негостеприимные земли. Поэтому эти районы лежали далеко за рамками испанских интересов. Южное же побережье, обследованное "малыми первооткрывателями", кажется, было очень протяженным. И у испанцев в их стремлении достичь Индии могли возникнуть такие же трудности, какие пришлось преодолеть португальцам при их плаваниях вокруг Африки. Но Фердинанд и Изабелла хотят немедленно получить долю от недавно открытых богатств. И подходящий путь туда можно было бы при желании найти, тем более что Хуан де ла Коса наивно заполнил до сих пор неизведанный отрезок суши западнее больших Антильских островов (его он по ошибке изобразил выше Северного тропика) изображением Христофора-Христоносца. Христофор! Но так зовут оступившегося вице-короля тех земель! Перст ли это господень или случайность? Даже рассуждая здраво, без ссылки на перст господень, Христофор Колумб был единственным, кто в состоянии раскрыть загадки той "терра инкогнита" и, возможно, найти проход в Индию. Что касается Эспаньолы, то о ней не стоит и говорить — пусть генуэзец заработает себе еще одно вице-королевство.
Такие рассуждения должны были если не определить действия монархов, то по крайней мере побудить их действовать. Колумб мог бы после восстановления весьма и весьма прибыльной финансовой части его привилегий отправиться по примеру "малых первооткрывателей" в частное плавание. Но он опять, в который раз, становится мучеником испанской государственной Машины.
Четырнадцатого марта 1502 года Фердинанд и Изабелла уточняют повеление о новом плавании и объявляют: "Все предоставленные нами милости будут вам, как правообладателю пожалованных привилегий, сохранены, и ничто не будет ни в малейшей степени изменено ни касательно вас, ни касательно ваших сыновей. Если есть необходимость подтвердить их вновь, мы готовы сие сделать и поставить в известность ваших сыновей обо всем, что вам было обещано". А то, что подобные обещания не распространяются на вице-королевство, указывает высказанный в этом же послании запрет: Адмирал не имеет права ни под каким предлогом заходить на Эспаньолу, лишь "в случае крайней нужды на обратном пути, да благословит вас господь, дозволяется зайти на Эспаньолу на краткий срок". Дальнейшие инструкции коротки и ясны. Адмирал должен "открыть острова и материки в той части Индии, которая нам принадлежит", а все найденные драгоценные металлы, специи и пряности передать на хранение поверенному Диего де Порресу, который защищал в плавании интересы короны. Заниматься работорговлей запрещалось. Королевская чета также передала Адмиралу рекомендательное письмо для Васко да Гамы, который вновь отправлялся в Индию, и монархи думали, что Колумб может его встретить.
В мае 1502 года флот готов к отплытию. Он состоит из четырех кораблей. Флагман именуется, согласно уже сложившейся традиции, "Капитана". Его настоящее имя неизвестно. Грузоподъемность судна 700 тонн. Остальные корабли — "Гальега", "Вискайна" и "Сантьяго-де-Палос", который еще называли по имени владельца "Бермуда", — были в среднем по 50 тонн грузоподъемности. Корабли, по нашим понятиям утлые суденышки, выбраны с большим знанием дела. Колумб замечал по этому поводу, что он вынужден был во время третьего плавания часто отказываться от более детального обследования побережья, так как большая осадка его каравелл сковывала их маневренность в водах, изобилующих отмелями.
В плавании, по различным данным, принимают участие от 140 до 170 человек. В записях самого Колумба зафиксировано 150 человек. "Капитану" ведет Диего Тристан, верный соратник, морское призвание которого обнаружилось еще во время обследования Кубы и Ямайки. На борту флагмана находится тринадцатилетний внебрачный сын Адмирала и Беатрис Энрикес де Арана Фернандо Колон. О нем гордый отец скоро скажет: "Господь наделил его таким мужеством, что он находил в себе силы подбадривать других и вел себя, мне на радость и утешение, так, как будто он уже лет восемьдесят плавает по морю". То же самое можно сказать о многих других участниках экспедиции. Например, о бывшем аделантадо Бартоломе Колумбе. Он командует "Сантьяго-де-Паласом" и, как окажется, взял на себя опять в высшей степени неблагодарную задачу. Ему придется применить опыт борьбы с бунтующими идальго, так как Франциско де Поррас, назначенный благодаря сильной протекции титулярным капитаном судна, и его брат, охраняющий королевскую прибыль предприятия, проявят себя в самом скором времени страстными интриганами. Капитаном "Вискайны" был Бартеломео Фиески из прославленной благодаря драме Шиллера семьи генуэзских патрициев. Он, вероятно, представляет финансовое участие Колумба в начинании, тем более что его сопрововождают "два господина из Генуи", о которых, к сожалению, ничего конкретного не известно. Достоверно только, что все свои дела, касающиеся состояния, Колумб обычно улаживал через банк Святого Георга в Генуе, там же он имел кредит. Поэтому, кажется, не будет слишком смелым предположение, что "господа из Генуи" были призваны контролировать деятельность королевского поверенного Диего де Порреса и одновременно быть под рукой для советов правового характера.
"Гальегой" командовал Пъедро де Террерос, который со времен первого плавания постоянно сопровождает Адмирала, в третьем он вел "Горрео". Его штурмана Хуана Квинтеро, тоже ветерана всех плаваний Адмирала, мы помним еще боцманом на "Пинте". Стремление Колумба окружить себя преданными родственниками и проверенными соратниками, то есть людьми надежными, на сей раз совершенно очевидно.
Путь высокого духа
Часто и весьма безжалостно четвертое плавание Колумба сравнивают с последним представлением стареющего комедианта. Данные авторы проявили тем самым в полной мере свою некомпетентность. "Путь высокого духа" ("El alto viaje") — так Адмирал назвал четвертое плавание — откроется каждому, кто проследит за его ходом, как впечатляющая характеристика человеческих страстей и возможностей и яркое свидетельство той борьбы, которую приходилось вести нашим предкам со стихиями. Чтобы прочувствовать адские муки, которые выпали на долю Колумба и его спутников, нужно самому оказаться в море, в чистилище вест-индского урагана, вынести мучения желтой лихорадки и, оглушенному темнотой, провести хотя бы одну бессонную ночь на скользких корнях мангров. Чтобы по достоинству оценить мужество Колумба, увидеть в нем нечто большее, чем состарившегося клоуна-неудачника, достаточно проявить просто беспристрастный интерес. Примечательно, что те, кто выбрал такое неподходящее сравнение, считают, что оно вызвано финансовой нерентабельностью "Пути высокого духа", причем все предыдущие плавания великого генуэзца были низведены ими до начинаний чисто коммерческих. Но пусть опять говорят за этого человека его дела!
Выход из Севильи собранного там флота поначалу, кажется, произошел не под счастливой звездой. Корабли отчалили 9 мая, но вынуждены были из-за устойчивых противных ветров вернуться в Кадис и окончательно покинули Испанию лишь 12 мая 1502 года с поднявшимся северным ветром. Однако потом следует рекордный трансатлантический переход при самой благоприятной погоде. Через четыре дня корабли достигли Гран-Канарии, взяли на борт дрова и воду и через шестнадцать дней увидели очертания вечнозеленых влажнотропических лесов Малых Антил. Колумб спешит дальше. 24 июня он находится у южного побережья Пуэрто-Рико, 29-го — на рейде Санто-Доминго. Почему он оказался здесь, почему нарушил королевский запрет? Уж определенно не потому, что надеется на колонистов, которые, увидев его возвращение, провозгласят его, ликуя, вице-королем. Так он не думает. На самом деле он хочет заменить хлипкую каравеллу "Сантьяго-де-Палос" на судно, обладающее лучшими мореходными качествами. Кроме того, он имел намерение предупредить губернатора о надвигающейся беде. Необходимо весь имеющийся флот надежно укрыть в гавани на восемь дней, так как по определенным признакам Колумб заключил, что скоро грянет жестокая буря.
Однако Николас де Овадо сухо отказал Пьедро де Терреросу, который был послан к нему с просьбой предоставить людям и кораблям Колумба убежище в гавани. К сожалению, губернатор пренебрег предостережением Колумба. Из двадцати четырех кораблей, которые тогда покинули Санто-Доминго, девятнадцать пошли ко дну во время разразившегося урагана. Погибло более пятисот человек, среди них мужественный касик Гуарионекс, противники Колумба Бобадилья и Ролдан. Неистовый океан поглотил к тому же золота на 200 тысяч золотых песо. Три-четыре каравеллы, почти полностью разбитые, сумели вернуться в Санто-Доминго. И только маленькая "Агуха" добралась до Испании. Опять, на сей раз не во время азартной игры с мечеными горошинами, случай оказался на стороне Адмирала, Ведь "Агуха" — это корабль, с которым в Испанию везут все Имущество и все средства Колумба, когда-то конфискованные Бобадильей.
Вполне понятно (тем более что ураган разрушил столицу колонии, которую потом перенесли с левого на правый берег устья Осамы), что этот эпизод побудил многих историков к глубокомысленным наблюдениям. Все они рассуждали неверно. Ураган не был ни "божьей карой", ни случайно начавшимся в нужное время явлением природы. Здесь придется даже возразить Оскару Пешелю, который почти безошибочен в своих суждениях. Пешель решил, что Колумб предсказал событие благодаря неясным и запутанным астрологическим выкладкам: "Пророчество Адмирала принесло ему славу обладателя сверхчеловеческого дара наблюдения явлений природы, но я не могу разделить это восхищение. Буря, которая настигла караван судов, была, судя по всем описаниям, одним из тех торнадо, которые зарождаются в Атлантическом океане у южной границы северо-восточного пассата. Эти спиралеобразные смерчи с неимоверной скоростью продвигаются на запад и обрушиваются на Антильские острова и побережье Флориды. Подобные явления природы невозможно предсказать и с нашей аппаратурой наблюдения даже за несколько часов, не говоря уже о предсказании на "восемь дней". Но предупреждал же Адмирал 13 января [...] о буре на 17 января, потому что обнаружил приведенные в календаре сведения о противостоянии Юпитера и Меркурия с Луной [...]. По аналогичным причинам он ищет 6 января защищенную гавань, так как опасается противостояния Сатурна [...]. Поэтому предположение, что он и тогда ожидал шторм по причинам астрологическим, очень и очень реально, и оно становится уверенностью, когда мы находим в календаре Региомонтана, который Адмирал все время возит с собой, что на 14 июля одновременно приходится противостояния Юпитера и Луны и соединение Меркурия с Солнцем".
Разработанная Пешелем с большим старанием и знанием дела гипотеза должна здесь быть непременно отклонена. Конечно, Колумб не обладал "сверхчеловеческим даром". Он руководствовался признаками, которые опытный и талантливый моряк может распознать иногда задолго до приближения вихревой бури по наблюдаемому через тонкий слой облаков венцу вокруг Солнца или Луны, по едва заметной дымке, направленной в центр урагана, по огненно-красной, доходящей до фиолетового цвета окраске неба при восходе и закате, по необычной, исключительно хорошей видимости и длинной, накатывающейся издалека морской зыби.
Кстати, подобные признаки не часто появляются все вместе я не все имеют такие угрожающие последствия. Случается, что они вовсе не обнаруживаются, но это не доказательство того, что Адмирал их не видел. Вопрос проясняют два предложения из "Любопытнейшего письма": * (* "Любопытнейшее письмо" ("Lettera rarissima") — письмо, написанное Колумбом во время четвертого плавания на Ямайке. — Прим. перев.)
"Когда я достиг острова Доменика, я записал, что погода, которая нам помогла при переходе через океан, была такая хорошая, какую можно было только пожелать. Как только я туда прибыл, поднялась ужасающая гроза, и она теперь преследовала меня неотступно".
Буря не пощадила и флот Колумба:
"Шторм был страшный и... он рассеял мои корабли. Каждое судно он гнал перед собой как хотел, и оставалось только ждать смерти... Разве нашелся бы кто-нибудь, будь он даже Иовом, кто не впал бы в отчаяние, видя, что в час, когда дело шло о моем спасении, о спасении моего брата, сына и друзей, запрещено мне было приближаться к земле и гаваням, которые я по воле господа однажды потом и кровью приобрел для Испании!"
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
