Фанфик по Strongest Disciple Kenichi

— Бедняжка! — пожалел Кенсей, а в следующих словах пояснил кого именно. — Сигурэ-сан, это заразно! Если продолжишь общаться с этим нехорошим дядечкой с поддельными усами, — он тыкнул в сторону Акисамэ, — то скоро будешь говорить также как и он: долго, нудно, непонятно и не по теме... — Но, увидев, как выражения лиц означенных мастеров неуловимо изменились (а это не сулило ему ничего хорошего), китаец решил, что слегка погорячился, и пошел на попятную. — Но в этот раз вы, Сигурэ-доно, безусловно, правы! Кстати, а что там с наследственностью? — ловко сменил он под конец тему.

Внимательно изучив лицо "обидчика", что стало своего рода традицией в ответ на подначки, девушка объяснила.

— Его отец... — тут пауза затянулась дольше обычного: она явно подбирала нужные слова. — Это не "лень раньше него родилась", а он сам ее породил... Таких безответственных бездельников еще поискать. Сио по сравнению с ним — просто юнец...

— Чего? — парень, чье имя только что прозвучало, непонимающе уставился на Косаку, отвлекшись от унылого разглядывания пустой тарелки.

— Она сказала, что ты ленивый... м-м-м, "пивохлебер"! Но даже в этой области ты всего лишь второй! — "по-дружески" растолковал ему сосед.

— Откуда такие сведения? — Акисамэ не заинтересовался разгоревшейся на противоположной стороне стола словесной баталией, а вот информацией насчет отца Кеничи — напротив.

— Следила...

— Зачем? — удивился мужчина.

— Потому что следил он, — она тыкнула в сторону китайца, который, оборвав очередную колкость, попытался сделать вид, точно его тут и вовсе нет.

Когда на Ма скрестились четыре пары глаз, он не наигранно вздохнул и, пригладив усы, с оттенком превосходства посмотрел на сидящего напротив Акисамэ, чья жалкая поросль не шла ни в какое сравнение с имеющимся в наличии у китайца великолепным образчиком лицевой растительности. Но мастер в хакаме не повелся на такую дешевую уловку, и глаза цвета молока стали источать зримое проявление квинтэссенции требовательности. Кенсею под этими "прожекторами" стало немного неуютно, и он, заерзав, повторно вздохнул...

— А я что? Должен же учитель знать, чем живет его ученик? И вообще! — Коротышка перешел в наступление. — Это к делу не относится! Мало ли за кем я там слежу...

— Ладно, "из-под палки", так "из-под палки", — настала очередь Акисамэ испускать вздохи. — Мы... я, — поправился он, — и без этого не собирался пускать обучение Кеничи на самотек... между прочим, что-то мы засиделись: пора его будить и приступать к утренней разминке.

— Я пойду... — Хмыкнул китаец в усы и, поднявшись со стула, счел нужным пояснить: — Хочу поздравить его с первым "выходным"...

Две минуты спустя.

За время отсутствия Кенсея трапезная претерпела заметные изменения, и за это стоило отдать должное голодному блондину: всего за один заход он умудрился перетащить из холодильника на стол все, что было мало-мальски съедобно, и теперь на пару с приятелем-каратистом "морил червячков".

— Мастера, у меня для вас пренеприятные известия, — сказал мужичок и в доказательство, что это не пустые слова, помахал листком бумаги.

— Старик возвращается, ням-ням, на день раньше? — предположил Сакаки, не утруждая себя освобождением рта от копченой индюшиной ножки: уж что-что, а пить пиво, есть и говорить он мог одновременно.

— Думаю, все куда печальнее... — реплика Акисамэ была более близка к правильному ответу.

— Кому как... В общем Кен-тян пустился в бега! — китаец приоткрыл завесу тайны с таким видом, словно случившееся было чисто его заслугой. — Вот слушайте: "Глубокоуважаемые..." Это он про меня! — не удержался рассказчик. — Кхе-кхе, простите... "Глубокоуважаемые мастера! Сожалею, что не смог сказать лично, но мне не хотелось прерывать вашу беседу..."

— Скорее привлекать к себе внимание, — прокомментировал Акисамэ, неслышно хмыкнув под нос.

— "...Поскольку время тренировки было оставлено на мое усмотрение..."

— Что-то я такого не припоминаю... — черноволосый мужчина снова вмешался в повествование.

— "...я решил отложить ее до вечера, а сейчас, раз уж у меня появилась свободная минутка, я схожу домой". Конец. — Записка полетела на стол.

— Если бы он действительно пошел домой, то трюк с письмом был бы ни к чему, — самый активный слушатель в третий раз поделился своим сомнением.

— А я давно говорил, что он только хитрость свою прокачивает, а не мышцы и сноровку...

— И главное — как незаметно он это проделал. — От Акисамэ исходило искреннее сожаление: ему только-только пришло в голову любопытное упражнение...

— Да, увы, но Кен-тян не тянет на мастера маскировки КИ: нельзя спрятать то, что итак практически незаметно, — вздохнул Кенсей.

— Я "видела", как он уходит... — отозвалась девушка, которая за время отсутствия китайца, сменила стул на более удобную, с ее точки зрения, балку потолочного перекрытия.

— А что ж не сказала? Это ж святотатство — нарушать режим занятий!

— Бессердечная! Тебе так нравится издеваться над старым больным человеком? Мне пришлось тащиться аж на другой конец дома! — Не имеет смысла уточнять, авторов последних двух возмущенных восклицаний.

Молчание сверху стало им ответом, но второе предположение очень сильно походило на правду...

— Ладно, — после недолгого раздумья подытожил Акисамэ. — Последнее слово все равно останется за нами, уж вечером-то я прослежу за этим.

— Ха! А мне вот думается, что в письмеце не указано, на вечер какого дня он "перенес". — Индюшка оказала благоприятное воздействие, увеличив смекалку Сакаки как минимум вдвое.

На обдумывание этой идеи у мастеров ушло пара секунд, а затем над столом стало сгущаться напряжение.

— А ведь и верно... — медленно протянул Коэтсуджи, а в его глазах снова начал разгораться огонек, который не предвещал ничего хорошего человеку, вызвавшего его. — Предлагаю обсудить операцию "Найти и вернуть"!

— "Найти и проследить" — поправил его китаец, устраиваясь на ближайшем стуле. — У него как-никак действительно выходной.

— Хорошо. Я малость поспешил: "Найти, проследить и вернуть", — признал свою ошибку мужчина. — Тогда предлагаю решить, кто пойдет... — он выставил сжатый кулак, прямо говоря, о каком именно способе выяснения идет речь.

Однако к его удивлению желающих присоединится к "Камень, ножницы, бумага" оказалось немного, а если быть точным — ни одного.

— Задолбало, — лаконично высказался Сакаки, едва на нем остановился взор их неофициального председателя, но потом все же пробурчал пояснение. — Готов поспорить на свои последние джинсы — мне опять придется тащить его на себе. Нет, уж спасибо! Пусть вон усатый за ним прется, раз парень у него в любимчиках ходит...

— Хе-хе! Сио — такой Сио... — хмыкнул пресловутый усач и невольно провел рукой по лицу, приглаживая свою гордость. — Какие тут могут быть любимчики, если у нас всего один ученик? К тому же...

— Ну, а ты, Кенсей? — продолжающий удерживать кулак Коэтсуджи не дал отклониться от темы.

— Рад бы, но у меня на сегодня запланировано важное дело...

— Знаем мы твои дела — голых девок в раздевалках щелкать.

— Но-но! — усы китайца грозно встопорщились, а их кончики, казалось, нацелились прямо на поклепщика — парня в жилетке, откинувшегося с сытым видом на спинку стула. — Я обещал сводить Кен-тяна на нудистский женский пляж, и на мне лежит приятным грузом ответственная миссия по поиску ближайшего!

— Дешевая отмазка... — ухмыльнулся Сакаки и передразнил коротышку. — "Кенсей такой Кенсей..." Какие тебе тут нудисты?

— Ты недооцениваешь извращенок Японии!

— Так, с этими все ясно... Апачай?.. — Не перестающий хомячить блондин виновато развел руками, дескать, и рад бы, но дела... — Понятно.

— Я пас... — донеслось от последней претендентки без какого-либо объяснения.

— Поздравляю с победой! — Лицо Кенсея было само воплощение серьезности.

— Да, я-то как раз и не против прогулки. — Повисший над столом кулак наконец-то разжался, возвестив об окончании собрания. — Дело осталось за малым — найти беглеца, впрочем, есть у меня пара идей, где он может быть...

Окраины городского парка. За полчаса до появления там Коэтсуджи.

— В этом определенно что-то есть... Это первый раз, когда я смотрю сверху вниз, — пробормотал Сирахама, разглядывая валяющуюся под ногами парочку постанывающих гопников.

— И, да — я не курю, а библиотека — там! — Кеничи не смог отказать себе в удовольствии поглумиться над неудачливыми грабителями: его ЧСВ нуждалось в реабилитации.

"А вообще подозрительная тенденция прослеживается — нарываюсь на драку почти всякий раз, когда покидаю додзе", — недолго думая, парень направился в направлении "библиотеки", посчитав его не хуже прочих. — "И вот что странно — столько грезил о "свободе", а чем занять себя кроме сна, так и не придумал. С другой стороны расслабить ноющие уже третью неделю мышцы и полежать в тенечке тоже неплохо: погода снова обещает быть жаркой".

Новое пристанище, облюбованное Кеничи, ничем не отличалось от предыдущего, возле которого на него наткнулась злополучная парочка коротко стриженных качков брутальной внешности. Это была точно такая же двуместная и, что самое главное, пустая скамейка, спрятавшаяся от солнца под раскидистой кроной очередного дуба.

У разлегшегося, словно на родной кровати, школьника мало-помалу стали путаться мысли, а его самого потянуло в сон. "Не забыть бы сделать уроки..." — мелькнуло в русой голове перед тем, как ее владелец провалился в полудрему. Но, несмотря на утрату способности осознанно мыслить, до конца потерять ниточку, связывающую его с реальностью, парню так и не удалось: даже в его потрепанном состоянии нереально было по-настоящему заснуть на жесткой лавке под аккомпанемент далекого городского гула, разбавленного щебетом птиц, тихим шелестом листьев и невнятными разговорами прогуливающихся посетителей парка. Именно по этой связи спустя тридцать минут блаженного ничегонеделанья поступил тревожный звоночек от бдящего подсознания.

Увидев, как голова ученика разминулась с опускающейся на нее кроссовкой, Акисамэ наверняка пустил бы слезу от гордости... "Хотя это вряд ли", — отстраненно подумал Кеничи, скатываясь на землю прямо под ноги напавшему. — "Скорее он бы сказал нечто вроде: "Хо! Можешь же когда захочешь, Кеничи-кун!" Еще бы мне не хотелось..." — Противники, число коих оказалось отлично от одного, не растерялись и попытались воспользоваться своей главенствующей "высотой" по полной программе. Однако если движения оппонентов выглядят, словно в замедленной съемке, нет особой разницы лежишь ты или стоишь. Что, собственно говоря, и продемонстрировал Сирахама, причем в обеих вариациях: сначала он как следует покувыркался по земле, а потом... потом, когда наконец-то поднялся, пришел черед нападающих познакомиться поближе с поверхностью родной планеты.

Где-то ближе к середине драки, когда пятеро парней (не без помощи Кеничи) окончательно растеряли весь свой боевой задор, при чем трое из них пытались "найти" утерянное, передвигаясь исключительно на четвереньках, школьник выпал из транса и только тогда с удивлением опознал в двух отползающих в сторону индивидах тех самых гопников, которые сегодня уже получали от него по шее. А тут еще и звуки прорезались... в виде нецензурных обещаний "найти и урыть", перемежаемых проклятьями и стонами. Но вопреки угрозам оставшиеся на ногах мстители не торопились с их выполнением.

Молча выслушав пару спичей, новоявленный "Чак Норрис" (так окрестили его сквернословцы, правда, к имени киноактера вдобавок прилагалось несколько нелицеприятных эпитетов) пришел к единственно возможному логичному выводу: "Идиотизм... Я не дал себя обокрасть и избить и оказался виноватым. Естественно я виноват! Но, положа руку на сердце, могу сказать, что такая "вина" меня полностью устраивает! Хотя чего еще ожидать от тех, для кого иметь IQ больше нуля — уже великое достижение". И пока Кеничи, терзаясь сомнениями, раздумывал — повернуться ему и уйти или довести дело до конца, внешние факторы решили все за него.

— Отлично! Вот так и стойте, парни... — откуда-то сбоку раздался незнакомый мужской голос.

Три часа спустя. Полицейский участок, кабинет инспектора Конды Хиро.

— То есть, вы утверждаете, что этот молодой человек, — ручка, которой так лихо орудовал усатый полицейский, оторвалась от протокола и ткнула в сидящего отдельно от остальной пятерки Кеничи, — внезапно напал на вас, когда вы с друзьями "культурно отдыхали в парке"?

— Да, инспектор-сан! Все так и было! Сидим мы, значит, никого не трогаем... — не в первый раз затянул свою песню самый щуплый (если его можно было так назвать) из пятерки — тот, чье лицо было малость обезображено слабым налетом интеллекта.

— Да-да, я все понял... — едва заметно скривившись, отмахнулся мужчина в форме. — Распишитесь здесь, здесь и вот тут, а еще вон там. В трех экземплярах. Каждый. — Наблюдая, как пострадавшие неловко выводят свои закорочки, он добавил: — А после подождите в коридоре. Офицер Ямото проследит... чтобы вы не потерялись ненароком, а то, знаете ли, бывали прецеденты.

Дождавшись окончания акта бюрократии и выдворения "пострадавших" из комнаты, полицейский изучающим взглядом уставился на последнего фигуранта дела. Немного помолчав, хозяин кабинета произнес:

— Сирахама Кеничи... Я, конечно, все понимаю: подобных молодчиков, — взмах в сторону двери показал, кого именно он имел в виду, — я вижу едва ли не чаще, чем свою жену, и мне твоя ситуация ясна как божий день... Но есть одно "но"! По факту все указывает на тебя — начиная с телефонного звонка и показаний очевидцев и заканчивая тем, что ты не очень-то похож на потерпевшего в отличие от тех субъектов.

— Может со стороны все так и выглядело, но...

— Да-да, понимаю, — нетерпеливо повторился Конда. — Но закон есть закон... Придется тебе здесь задержаться — он слегка развел руками, пребывающими на столе, мол, сожалею, но сделать ничего не могу. — Кстати, я бы на твоем месте задумался над всеми этими странностями: анонимный не отслеживаемый звонок, не вовремя нарисовавшиеся свидетели, и шпана, ведущая себя совсем не так, как полагается их братии. Не слишком ли много "совпадений"? — Мужчина сделал явственный акцент на последнем слове.

— Что вы имеете в виду? — Кеничи и так пребывал в растерянности от проступивших перспектив, а тут ему еще и намекают непонятно на что.

— Хм. Начнем по порядку — со звонка, — инспектор ничтоже сумняшеся решил поделиться своим опытом с незнакомым школьником: видимо мужчине доставляло немалое удовольствие изображать из себя Пуаро, благо его роскошные усы, чуть-чуть недотягивающие до кенсеевских, позволяли ему подобное. — Видишь ли, диспетчерский пункт полиции не может отследить звонившего лишь по одной причине — звонивший очень не хочет, чтобы его отследили. Конечно, тут сразу возникает вопрос — "Ну, и что из этого?" В принципе сам этот факт ни о чем не говорит, хотя у добропорядочного человека нет причин скрываться от правоохранительных служб. Но предположим, что он просто не желал выступать свидетелем: у нас такая бюрократия, что даже у меня порой появляется мысль — "А в полиции ли я работаю?" Вот только остальные "совпадения" ставят эту гипотезу под сомнение...