Ветер с Востока

Действительно — сарбаз-проводник как раз стучал в ворота караван-сарая. Выбежавший на шум слуга тут же позвал хозяина. Тот выглядел одновременно обрадованным и испуганным — размещение на постой целого воинского отряда из соседнего государства сулило его заведению как возможные проблемы, так и несомненную прибыль. Благо, выглядел постоялый двор обшарпанным и бедным, в конюшне не стояло ни одной лошади, да и номера, похоже, пустовали все до единого. Велев бойцам размещаться, Николай отсыпал хозяину двора горсть монет и попросил доставить еды, припасов в дорогу, узнать на рынке свежие новости о восстании, а также погреть воды для помывки. Тот заверил, что всё устроит в единый миг, позвал слугу и принялся шумно его инструктировать, размахивая руками. Лишь после этого Дронов отправился выбирать себе комнату — но был тут же перехвачен казачьим урядником.

— Не нравится мне всё это, господин капитан. — Сказал Невский, поглаживая ножны шашки и озираясь. — Очень не нравится.

— Что именно? — Дронов тоже огляделся на всякий случай, но ничего интересного не заметил — из внутреннего двора П-образного караван-сарая можно было видеть лишь его же строения да гребень крепостной стены, к которой он примыкал.

— Я у входа поторчал немного, пока все входили, и потом ещё чуток. Проводник наш никуда не ушёл — ну это ладно, хокандец тот и говорил, что рядом будет, на всякий случай. Сейчас за воротами торчит. Да только зуб даю — видел ещё мундиры их красные, меж домиков мелькали. — Урядник, как бы в доказательство, цыкнул зубом.

— Ну, солдаты на улицах — это сейчас должно быть нормально. — Пожал плечами Николай. — В городе много войск. Однако вы правы — что-то тут неладно. Не знаю точно, вроде предосторожности как предосторожности, нас и не должны здесь любить. Да только...

— Ага, вот и у меня также. — Осклабился казак. — Чую чего-то. Выставим караул?

— Выставим. — Подумав, кивнул капитан. — Пока делим экспедицию на три смены — одна ест, другая моется, третья сторожит. Кстати, где мыться-то будем?

— Я уже посмотрел. Есть тут комнатка с хорошим сливом, пол глиняный. Парни уже убираются.

— Отлично. — Николай расплылся в улыбке, предвкушая, как пустит в ход залежавшуюся в ранце мочалку. — Но Александру Александровну к воде допускаем первой, ясно? Пока комната чистая.

— Чего ж тут неясного. — Урядник вздохнул. — Да не такая тут водица, чтоб к ней спешить. В баньку бы, настоящую, с веничками да паром...

Дронов сочувственно похлопал его по плечу.

* * *

— Николай, а вы... ой, а ты что же, не идёшь? — Чистенькая, едва ли не светящаяся Саша заглянула в обжитый Николаем "номер" караван-сарая, предварительно постучавшись. Облачена девушка была в армейские брюки и гимнастёрку— из числа тех, что ушили для неё в Пишпеке по заказу Дронова. Это была её последняя свежая одежда, не подходящая к хрупкой фигуре и сидящая мешковато — однако сейчас даже в ней Александра выглядела просто ангельски. Особенно на фоне обшарпанного и грязного окружения.

— Я пойду последним. — Сказал капитан, с кряхтением садясь. До прихода стажёрки он просто лежал на толстом ковре, распрямляя спину после многих дней в седле. Чувство было сродни небесному блаженству, однако шея и поясница уже начали понемногу затекать. — Я ведь командир. А ты уже всё? Тогда присаживайся... э-э... ну... куда-нибудь.

Замешательство офицера было вызвано тем, что мебель в комнате отсутствовала напрочь, если не считать трухлявого дастархана и большого медного кувшина в углу. Не было даже обязательных для любого здешнего жилища пуфиков-сидушек. Но Александра без колебаний опустилась прямо на тот же войлочный ковёр, рядом с мужчиной, сложив ноги по-восточному. На сей раз она не ошиблась, и сделала это на женский манер.

— Как там импровизированная баня? — Спросил Николай, отодвигаясь, чтобы дать ей больше места. — Ребята ведь там чуть не римские термы из обычной комнаты оборудовали?

— Хорошо... насколько возможно. Сейчас остальные пошли, по три человека. — Девушка на миг замялась, провела ладонью по влажным ещё светлым волосам. — Я ведь обещала рассказать, почему пошла в Третье отделение?

— Да, но это так... я просто спросил, потому что к разговору пришлось. — Дронов тут же подобрался, стал очень осторожным в выборе слов. — Я буду рад получше тебя узнать, мы ведь уже немало вместе пережили, и впредь, даст Бог, помогать друг другу будем. Но если тебе не хочется пускаться в воспоминания — ничего страшного. Я про Настю вообще почти ничего не знаю, даже где она родилась, но это не мешает.

— Нет, мне самой надо... — Александра сжала кулачок, кашлянула в него и опустила взгляд. — То есть, я сама тоже думаю, что нам так будет проще работать и понимать друг друга. Ты ведь тоже о себе расскажешь?

— Конечно, непременно.

— Ну вот, а я... — Маленькая стажёрка легонько стукнула кулаком по ковру, не поднимая глаз. — У меня так всё глупо... Ужасно глупо...

— В смысле? — Искренне не понял капитан.

— Я пошла на службу потому, что начиталась детективных книжек. — Саша выпалила это отчаянно, как признание на суде. — Представляешь? Вот начиталась и захотела стать сыщиком. В прошлом году мне восемнадцать исполнилось — так и пошла в учебку проситься, экзамены сдавать.

— Ну а что? — Николай постарался сохранить серьёзное лицо. И заодно отметил, что стажёрке, оказывается, самое малое девятнадцать. Впрочем, несложно было догадаться, что она выглядит моложе своих лет. — Я вот тоже чуть не пошёл. Именно таким макаром. В юности детективами зачитывался, и нашими, и переводными, про всяких Холмсов. Правда, попал в армию, но это уж другая история. Уверен, многие...

— Многие недоросли мечтают стать сыщиками, да. — Настина ученица передёрнула плечами. — А многие ли в итоге становятся, скажи?

— Не знаю. Но ты же стала. И уж точно не случайно, в Третье отделение, чай, за красивые глаза не берут.

— Угу. Причём пошла проситься не в уголовный сыск, а именно что в Третьей отделение, да в добавок ещё и в самую загадочную экспедицию, Шестую. Выпросила рекомендации у отцовских знакомых, кто служил в полиции или ещё где, все бумаги собрала, родителей уговорила разрешить попробовать. То есть, я теперь-то понимаю, какое это было ребячество. Отец, кажется, тоже думал, что мне сразу откажут, и я вернусь домой, попереживаю, да займусь делом, потому и дозволил. — Саша наконец посмотрела капитану в глаза, кривовато усмехаясь — Николай в первый раз за ней такое видел. Усмешка придала нежному личику в обрамлении светлых волос жутковатое выражение, хотя и не такое пугающее, какое случалось у Насти. — Он думал... А меня приняли. Сказали — голова умная, выдержка есть, не трусиха, за языком следит, государю верна, физически здорова, энтузиазм присутствует, а прочему научат. Не знаю, кто больше удивился, я или родители.

— Они были против? — Негромко спросил Дронов.

— Не то, чтобы... То есть, скандала не было, но меня отговаривали. Уже после того, как я поступила. Говорю же — до того, наверное, считали, меня и так не примут. Но я доказала им... Что хочу этим заниматься. Даже теперь, когда знаю, что жизнь отличается от книжек, и служба следователя не столько интересная, сколько трудная. Папа с мамой поверили, обещали не мешать, даже поддерживать. И вот... — Стажёрка глубоко вздохнула. — Вот, я теперь и сама думаю — не было ли это упрямством? Может, я просто заартачилась и решила идти до конца, раз получается? Вроде нет, вроде и правда нравится то, чем теперь занимаюсь, даже очень. Но я думаю, что должна ещё это доказать — и себе, и родителям... Что не ошиблась с призванием. И для этого нужно работать — много и хорошо.

— Поня-ятно... — Капитан потёр шею. Многое на самом деле встало на свои места. Но вот какие слова теперь следует сказать ему — он никак не мог сообразить. Потому применил нехитрый тактический манёвр "обоснованная смена темы". — А у меня всё куда проще было. Значит, когда я...

— Николай Петрович! — Наметившееся откровение командира прервал унтер Черневой, без стука влетевший в комнату. — Беда, кажись!

— Что такое? — Дронов потянулся к оружейной перевязи и краем глаза заметил, как Саша машинально коснулась пояса — там, где обычно висела кобура.

— Солдаты ханские на улице!

— Много, что ли?

— Много. Кажись, двор гостиный оцепляют.

Капитан и стажёрка переглянулись. Николай буркнул, поднимаясь:

— Дождались, называется. Ладно, пойду к воротам, разберусь.

— Я с вами! — Девушка легко и гибко вскочила на ноги.

— Сперва за оружием к себе забеги. — Посоветовал офицер, решив не спорить. — Егор Лукич, наши уже все в ружьё?

— Так точно, урядник сразу поднял, и пулемёт велел собрать. — Подтвердил Черневой.

— Это вы молодцы, конечно...

Хлипкие створки гостиничных ворот, сколоченные с изрядными зазорами из тонких досок, к приходу Николая казаки уже заперли — двое станичников дежурили рядом, с карабинами наизготовку. Выучке бойцов Невского можно было только радоваться, так что отдавать уточняющих приказов капитан не стал. Сразу полез на приступку у въезда, глянул поверх глиняной стены. С его ростом для этого не требовалось подниматься на цыпочки. Присвистнул:

— Да-а...

Не меньше взвода сарбазов строилось поперёк улицы, ведущей к караван-сараю — так как она была слишком узка, они вставали в несколько шеренг, беря ружья "на плечо". С соседних переулков поднималась пыль, видимая даже за деревьями — там явно маршировали десятки людей. И главное, решительно непонятно было, что послужило толчком к столь бурной активности гарнизона. Хотя гаденькое ощущение сбывшихся дурных предчувствий так и кололо затылок.

— Что делаем, командир? — Деловито поинтересовался Дмитрий Александрович, подходя с шашкой на поясе и винтовкой за плечом. С высоты приступки Дронов окинул взглядом двор. У одного жилого крыла три казака спешно застёгивали мундиры — они только выскочили из "помывочной". У другого приказный Евграфский и его подручный выкатывал из комнаты пулемёт на станке, придерживая для верности за станину. Рядом с ними суетился, хватаясь за голову и что-то горестно восклицая, перепуганный хозяин караван-сарая. Вот появилась Саша, набросившая поверх гимнастёрки пыльный жакет и нацепившая кобуру...

— Делаем... разумно. — Решил капитан со вздохом. — Если они вот прямо сейчас на штурм не пойдут — постараемся выяснить, отчего такое недружелюбие.

На штурм ханские солдаты, к счастью, не пошли. Вместо этого из их рядов выдвинулась маленькая делегация. Рослый чернобородый мужчина в роскошном халате и тюбетейке, сопровождаемый парой то ли слуг, то ли охранников, прошагал к воротам. Что-то сказал, сложив руки на груди — а один из сопровождающих громко повторил на приличном русском:

— О воины Белого Царя, владыки всех русских! К вам обращается страж шариата, раис Чимкента, Мадали-бай, по поручению правителя города, защитника верующих, Ишан-бека! Слушаете ли вы?!

— Кто такой раис? — Тихонько спросила Александра, дёрнув Дронова за штанину — стоя внизу, она не могла видеть происходящего за воротами, но всё прекрасно слышала.

— Главный полицейский города, по сути. — Шепнул в ответ Николай. — Интересно, ему-то от нас чего надо?...

Он возвысил голос:

— Мы, люди Белого Царя, слушаем! И хотим знать, почему ваши солдаты пришли сюда с оружием, будто боятся нас! Мы здесь с благими намерениями, и ни кому зла не причиняли!

— Мы не желаем оскорбить достоинство воинов Белого Царя, но нашему владыке были донесены дурные вести! — Продолжил переводчик в том же старомодно-велеречивом духе. Его напыщенная манера речи в иных обстоятельствах позабавила бы Николая, но только не сейчас. — Человеком, который сам вернулся из бунтующих областей, ему было сообщено, что мятеж против престола великого хана вспыхнул по подстрекательствам русских! И также доложено, что по землям ханства будут ходить русские отряды, разведывающие и баламутящие народ, и что один такой отряд скоро прибудет в город.

— Значит, бунт, вспыхнувший из-за того, что хан боится русских и идёт на мир с нами, мы же и подготовили? — Пробормотал под нос капитан. — Бред какой...

— Не так уж это и невозможно. — Неожиданно сухо заметила Александра. — А вот отряды подстрекателей, разъезжающие в русской форме, состоящие из русских, и подстрекающие против, по сути, русских же... Нас учили — это не так делается.

— Угу. — Глянув вниз и убедившись, что стажёрка над чем-то крепко задумалась, покусывая ноготь, Дронов вновь обратился к хокандцам:

— Такое обвинение кажется абсурдным, и недостойно самому справедливому раису и его мудрому беку верить столь глупым россказням. Однако зачем же вы тогда впустили нас в город, а не прогнали пушками от ворот?

— Мы не были уверены, точна ли информация, но человек, сообщивший о подстрекателях, сегодня пришёл к нам и на Коране поклялся, что вы и есть тот отряд, о котором он предупреждал. — Пояснил толмач. Мадали-бай, за которым он повторял, притопывал каблуком — "ханский полицмейстер" хорошо владел собой, однако до конца волнения скрыть не мог.

— Выходит, доносчик пока в городе... или не ушёл далеко. — Вставила Саша. — Узнать бы, кто он...

— И чего же вы от нас хотите? — Мысленно с ней согласившись, Николай всё же решил, что сейчас не самое подходящее время допрашивать раиса сотоварищи.

— Мы просим вас сдать оружие и проследовать в цитадель! Там вы будете ждать решения вашей судьбы — так как телеграфная связь нарушена бунтарями, владыка города послал к хану срочного гонца в сам Хоканд, ответ должен прийти всего через полмесяца. Если хан решит, то вы продолжите свой путь без препятствий, и вам будут принесены извинения!

— А если мы не согласимся идти в цитадель? — Вопрос капитана драгуны и казаки поддержали негромким одобрительным гулом.

— Мы доставим вас силой!

— А сможете? — Дронов подпустил в голос насмешки, надеясь, что если не сам раис, то кто-то из офицеров гарнизона был под Пишпеком полтора года назад. Главный городской полицейский и вправду пришёл в лёгкое смятение, переступил с ноги на ногу, дёрнул себя за бороду. Наконец, заявил:

— Мы прикатим пушки!

— А уверены, что они вам помогут? — Вообще-то, подобная перспектива действительно не представлялась радужной, но Николай откровенно играл на жутковатом облике русской армии, который сложился в глазах ханских вояк после ряда поражений. — И разве вы хотите вновь развязать войну с Белым Царём? Думаете, вас и вашего бека хан за это наградит?

Раис так не думал. Он снова с силой огладил бороду, скривился и зло бросил:

— Мы не желаем вам зла, мы лишь заботимся о спокойствии в ханстве!

— Я понимаю и сочувствую. — Чуть сбавил тон Дронов. — Но и мы имеем обязательства перед страной. Мы желаем лишь продолжить путь — или, если это невозможно, сохранить оружие и свободу. Мы согласны подождать — но только здесь, и не разоружаясь. И ждать мы будем не ответа хана, а суда правителя города, куда должны призвать свидетеля, давшего ложные показания! Вы понимаете, что он грозит рассорить наших государей своей ложью?