Кэйтлин

— Э нет, пока она тебя не отпустит, никуда ты не поедешь, не хватало, чтобы она оторвала мне голову.

— Мистер Томас, что случилось,— я открыто посмотрела ему в глаза,— я знаю, что-то произошло. Вопрос что.

Выражение его лица стало угрюмым, он поперекладывал ручки на столе, поворошил бумажки, посмотрел на меня:

— Не знаю, даже...стоит ли тебе рассказывать. Тебе и так досталось, Кэт.

— Я по самые уши во всем этом, Морган, так что давай, выкладывай. Я должна понимать, что происходит.

С веселым изумлением он поразглядывал меня, потом лицо стало грустным и потерянным:

— Ты выросла, девочка, так быстро и так жестко... Мы нашли захоронения на землях волков.

— Захоронения?— Не поняла даже сначала, о чем это он, потом до меня дошло,— девушки? Вы нашли девушек, которые пропадали?

Он сухо кивнул головой, голос его стал хриплым и безжизненным:

— Много девушек, Кэти, в разном состоянии...Это ужасно, судмедэксперт дал заключение, они все рожавшие, некоторым не больше шестнадцати, им перегрызли горло или сломали шею, он еще работает, но... Мы вскрыли могильники тайно и потом все обратно закопаем. Я не могу привлечь полицию, Кэт, я даже не готов сообщать обо всем наверх.., — он замолчал. Я, оглушенная этим известием, не знала, что сказать, а Морган, с какой-то ледяной отстраненностью, вдруг добавил,— я многое видел в жизни, и страшное в том числе. Но ужаснее этих ям я ничего не помню. Нет им никакого прощения, Кэти и угрызений совести у меня не будет...

Мы помолчали. А что тут скажешь, это не укладывалось в голове. Нет, я знала, что девушки пропадают, были подозрения, что они мертвы, но что бы вот так..как в концлагерях, получить что хотели и убить...От осознанного затошнило.

— Морган, я, пожалуй, поеду к Лео прямо сейчас. С ребятами со всеми все в порядке?

Он вдруг как-то подобрался, покивал головой, разрешая уехать. Но когда прозвучал вопрос про мальчишек, он напрягся:

-Кэт, а ты не хочешь...

-Нет!!!— я прервала его вопрос о том, хочу ли что-либо знать о Дэне.— Спасибо, Морган, я пойду собираться.

Он проводил меня печальным взглядом, но ничего больше не сказал. Маргарет, ворча, собрала мне в мешок лекарства, которые я должна была пить у Лео, написала ему записку и отправила меня восвояси.

Через трое суток я уже стояла на пороге лаборатории, в объятиях моего учителя.

-Кэт, девочка, как ты?— шептал он мне в волосы, крепко прижимая к себе.— Я чуть с ума не сошел, когда узнал, что с тобой случилось, хотел ехать к твоим родственникам, лечить тебя, но Морган запретил. Сказал, что Долорес не подпустит к тебе никого из нас. Я так переживал, Кэти...— полушепот, полустон.

-Все хорошо, Лео, правда, все хорошо.— я готова заплакать.

— Кэт, — он чуть отодвигает меня,— пойдем, я посмотрю тебя, у меня есть мазь, которую я сам сварил. Проверял на ребятах, все раны затягиваются, прямо на глазах.

— Тебе записка от Маргарет и мешок с лекарствами, она там все написала и анализы какие-то...еще она тесты делала. Только давай сначала поедим, ужасно проголодалась..

Лео хмурится, хватает меня за руку и тянет на кухню.

-Конечно, я такой дурак последнее время, тебе нужно поесть. Я там приготовил, твое самое любимое.

Пока я ем, он, сидя с чашкой чая, читает письмо Маргарет, хмурится, вытаскивает все упаковки таблеток на стол, разглядывает их и еще больше хмурится.

— Кэти, а...нет, почему тут успокоительные, я понимаю, но почему тут сильные антидепрессанты. Кэт, у тебя депрессия?

— Не знаю, понимаешь, мне все равно что происходит. Словно со стороны на все смотрю, и ничего не трогает, совсем. Но мне так спокойнее, Лео.

— Я отменяю тебе все назначения. Ты мне веришь?

Еще бы. Если я кому и верю, так это своему учителю, ну, и названой семье. Похоже, сейчас больше никому. Слишком сильно ударило меня все произошедшее.

— Да.

— Тогда сделаем так: я сам назначу тебе необходимые препараты и дам свою мазь, будешь мазать все шрамы. Ну и жду, что ты приступишь к работе.

— Лео,— встрепенулась я,— а зачем ты мне прислал материалы по ядам? Я всю голову сломала, на фига? Нет, я честно все изучила, но... зачем оно нам?

Учитель улыбнулся:

— А затем, чтобы ты отвлеклась и перестала переживать заново все, что с тобой произошло. Я не знаю ничего лучшего, что могло бы вытащить тебя из состояния ступора и заторможенности, чем работа. Твое любопытство к миру, к знаниям сродни моему, потому я решил, что то, что помогает мне, поможет и тебе. Твое задание, девочка — сделай универсальное противоядие, на все виды ядов.

-Нет,— увидев мой офигевший взгляд, поспешил ответить,— не на все — одно-единственное, пусть пока на каждый вид — свое, но в перспективе..Это здорово поможет нашим ребятам, а там...посмотрим. У меня свое задание от Моргана, буду в лаборатории, тебе отдаю свой кабинет, я его уже переоборудовал.

— А почему мне нельзя в тобой, в лабораторию?

Лео замялся:

— Там будет не совсем безопасно, Кэти, я не позволю тебе там находиться. Извини, детка, но нет.

Я допивала ароматнейший кофе, учитель о чем-то задумался, изредка поглядывая на меня, морщился и я не выдержала.

— Что, настолько подурнела?

Он сначала не понял, заморгал, а потом разозлился:

— Кто подурнел, Кэт? Ты? Ты просто устала и вымоталась, ты перенесла ужаснейшие вещи, ты повзрослела Кэти. Ты так сильно повзрослела. У тебя изменился взгляд, выражение лица, ты стала чуть циничнее и строже. И это меня печалит, слишком все рано и слишком быстро. Если бы я мог уберечь тебя от всего этого, я бы сделал это, не раздумывая, но у меня нет права...— он замолчал, потом коротко извинился и ушел.

Про право я не поняла, но решила не заострять, слишком учитель выглядел странно, он был словно растрепанный. Скорее даже не внешне, хотя от того утонченного красавца, всегда выглядевшего безукоризненно, ничего не осталось, а внутренне. Он часто перебирал какие-то бумаги, много суетился, ерошил свои волосы. Было видно, что он чувствует себя не в своей тарелке.

На следующий день я заняла кабинет Лео и приступила...Сильно сказано, приступила, я скорее начала думать. Перебирая описания ядов, решила, что начну эксперименты с животных ядов. У меня не хватало образцов и некоторые змеи вокруг нас могли бы послужить донорами. Уговорить Лео меня отпустить — это была целая эпопея. Сначала, как я и подозревала, он категорически отказывал мне, потом аргументировал, что можно обойтись и тем, что есть, что он пошлет охранников одних, потом еще какую-чепуху.

В конце концов он сдался, но поставил условия: сначала он закончит работу над какой-то прививкой, потом мне вколет все, что посчитает нужным, и только потом, с полным инструктажем, как себя вести в джунглях и после сдачи мной краткого экзамена, отпустит, недалеко и не надолго. И вот я сдаю основы по выживанию в джунглях старшему охраны, все тому же Олефу, который так же был страшно недоволен тем, что я собралась идти с ними. Гонял он меня знатно, я вспомнила даже то, чего не знала, но наконец он с тяжким вздохом отпустил меня собираться.

За неделю до выхода, Лео вызвал меня к себе. Когда примчалась, внутренне опасаясь, что мне сейчас запретят идти, застала странную картинку — Лео метался по лаборатории, ероша волосы и кусая губы.

— Лео, что случилось?— я ужасно перепугалась, а вдруг что-то с мальчишками? Или с Морганом? Или..,— одернула себя, не додумывая дальше, подавила панику и накинулась на учителя. — Что-то произошло? На базе??

— Извини, Кэт, что напугал, все нормально, — еле выдавил он, заметно было, что соврал. Увидев, что я не поверила, продолжил, — На базе все хорошо, это я нервничаю, прости. У меня не выходит то, что я должен сделать. Прости, детка, я не хотел тебя волновать. Мне нужно сделать тебе укол, прививку против многих заболеваний, которых в джунглях полно.

Я торопливо закатала рукав, делая вид, что все нормально, но в душе разливалось какое-то странное чувство тревоги, нет, не ощущение опасности, но предчувствие какой-то беды. Лео суетливо взял шприц, подошел ко мне, вдруг замялся, отвел глаза, затем, видимо, что-то окончательно для себя решил и воткнул иглу.

— Тебе нужно лежать до завтра, я зайду к тебе, если будет нехорошо, голова закружится, тошнить начнет или заболит что-то — немедленно вызывай меня. Я тебя сейчас провожу.

Я хотела отказаться, но ноги подогнулись, волна слабости прокатилась по всему телу, слегка затошнило. Лео подхватил меня на руки и отнес к себе в комнату, аргументируя тем, что она гораздо ближе к лаборатории, чем моя, уложил меня в постель и пристроился рядом на кровати, изредка трогая мою руку. Через какое-то время уснула.

Проснулась бодрой, замечательно себя чувствующей и страшно голодной. На кухне никого не было и я принялась готовить завтрак на всех, решила, что будут блинчики с начинкой, сладкой или мясной. Пока возилась, в голову пришло несколько идей, как совместить кое-какие компоненты в моем противоядии, которые никак не хотели совмещаться, порадовалась. День начинался удачно. Пока все ели, нахваливая мои кулинарные таланты, обратила внимания, что Лео прячет от меня глаза, словно чувствует себя виноватым, но спросить при всех не решилась. А потом уже закрутилась с записями, сборами и вспомнила только тогда, когда мы с отрядом уже топали на прорубленной дороге к ближайшей деревне.

Оттуда мы отправились на далекое озеро, где, по слухам, водились ядовитые улитки-конусы, яд которых мог мне понадобиться. Плохо было только одно, связи с базой у нас не было. Лео категорически запретил пользоваться чем-либо, чтобы нас не засек кто-нибудь слишком любопытный.

Добирались до озера несколько суток и каждая ночевка вызывала во мне страх, мне под любым кустом чудились теперь змеи. Я судорожно проверяла по сто раз каждую травинку на месте привала, команда ржала надо мной, а у меня развивалась паранойя. А еще меня мучила необъяснимая тревога, словно что-то должно было случиться, не понимала с кем, но на сердце все время как будто лежал тяжелый камень.

До озера мы добрались без приключений, наловили улиток, нашли парочку интересных для исследования жаб, которые были покрыты ядовитой слизью. Купаться, несмотря на присущую мужчинам определенную безбашенность, после того, как я прочитала лекцию, чем опасен 'укус' улитки, никто не решился, и мы вскоре двинулись дальше, отыскивая и вылавливая местных змей.

А однажды утром я вскочила с полным ощущением, что пришла беда. Сердце стучало так, что в ушах шумело, было настолько тоскливо, словно я осталась в этом мире совсем одна, как будто умер кто-то, настолько родной и близкий, что мне без него не жить. Огляделась, вроде все спокойно, дежурный разводил костер, часть мужчин собирала вещи, остальные сидели у костра, о чем-то тихонечко переговариваясь. А на душе скребли кошки и с каждым мгновением чувство какой-то невосполнимой потери усиливалось.

— Олеф, мы возвращаемся.

Старший сначала недоуменно, а затем с нарастающей тревогой смотрел на меня.

— Что случилось? Ты на себя не похожа.

— Не знаю, но что-то происходит, очень плохое. Я,— запнулась, не зная, как его убедить, решила говорить правду,— чувствую. Понимаешь, интуиция подсказывает, что нам срочно нужно вернуться.

Думала, что сейчас нарвусь на насмешку, но на удивление, Олеф тут же распорядился, что экспедиция сворачивается, и велел всем собраться:

— Мы возвращаемся. Собирайтесь.

Все занялись сбором вещей, а я не выдержала и задала вопрос:

— Почему ты мне поверил?

— Я знаю, кто ты, Морган предупредил. А еще верю в интуицию, когда-то мне такое вот предчувствие спасло жизнь. Да не волнуйся ты так,— увидел, как расширяются мои глаза на новость, что он в курсе моей инаковости.— Я и про Лео знаю, я же старший, мне положено. И я никому нечего не скажу, не переживай. Я и так слишком много видел странного в жизни, и очень давно работаю с Морганом, ты можешь мне доверять, Кэт.

Обратно мы неслись по уже по знакомому маршруту, сократив привалы до минимума, но все равно пусть домой занял несколько суток. А когда мы влетели в ворота и я накинулась на дежурного с вопросами, все ли у них в порядке, охранник, пряча глаза, сообщил, что заболел Лео.

Глава 12.

Бросив все вещи на крыльце, я помчалась в комнату Лео и, влетев туда, замерла на пороге. Он, белый как мел, просто сгорал от ужасающей температуры. Сухие, потрескавшиеся до крови губы едва шевелились, он бредил, иногда что-то хрипло вскрикивая. Дико похудевший, с запавшими мутными глазами, он выглядел ужасно. Белки глаз от потрескавшихся сосудов стали красными, неряшливая щетина выступала на впалых щеках, волосы на голове слиплись в мокрый ком. Я кинулась к нему, об его лоб можно было зажигать спички. Не меньше сорока градусов, а то и больше. Не знаю, какая нормальная температура у оборотней, но то, что он очень серьезно болен, не вызывало сомнений. За мной в комнату примчался Олеф, увидев Лео, он покачал головой.

— Плохо...очень плохо выглядит.

— Олеф, его нужно положить в ванну, сбить температуру. Позови ребят, я наберу воды, обмоете его и пусть чуть-чуть полежит. А я сейчас посмотрю, что у нас есть из лекарств.

Пока я вытряхивала все наши запасы, в том числе и экспериментальные, парни вымыли Лео. Температура чуть понизилась и я слегка успокоилась. Отправила охранников отдыхать, а сама кинулась брать у Лео кровь, пытаясь определить, чем это он так умудрился заразиться. Пока суетилась возле приборов, Лео начал бредить, были отрывочные возгласы о каком-то вирусе, мольбы о прощении, сожаление о чем-то, чего он не успел сделать или сказать.

Никакие уколы жаропонижающего не помогали. Я обтирала его льдом, принесенным из кухни, обкладывала мокрыми простынями, но все безуспешно. Ему становилось все хуже.

Анализы крови мне ничем не помогли, я никогда не сталкивалась с таким вирусом, он пожирал и разрушал эритроциты и склеивал клетки в большой гигантский мешок с какой-то дикой, пугающей меня скоростью. Иммунитета почти не осталось, потому что макрофаги были уже уничтожены. Я даже не представляла, что можно сделать, чтобы помочь ему победить болезнь. Плакала навзрыд, сидя подле него, осознавая, что я совершенно ничего не могу сделать. Поздно ночью он притих, а затем пришел в себя.

— Кэт...— он даже не хрипел, а просто шептал.— Кэти, я так боялся умереть до того, как увижу тебя.

— Лео,— я кинулась к нему,— Лео, ты очнулся.., сейчас дам тебе попить и ты мне только скажи, что за вирус у тебя в крови, что я могу сделать, какие лекарства тебе дать, чтобы помочь. Лео, не молчи, я сделаю все что скажешь, только не уходи...

Он с трудом поднял свою руку, погладил легонько по моей щеке и попытался улыбнуться. Жуткое зрелище.

— Ничего, котенок, больше сделать ничего нельзя. Я виноват сам. Не заметил, что уже заразился своей новой разработкой и поздно сделал себе прививку, которую сделал и тебе. Это последствия моей рассеянности. Теперь это уже не остановить — если выживу, то только чудом.