Красное Солнышко

Князья, конечно, жалеют, что так получилось, да что уж тут? Ждали то мастеров, да мужчин крепких с жёнами, а вышло вот... Но это дело святое. Никто не ропщет. Тем более, что и от них толк есть. И не малый. Храбр князьям доложился, передал тайные вести, да поведал, что лучше бы им двулодники строить. Уж больно хорошо кораблик получился. Вызвался по весне с отрядом охотников спуститься через леса к морю синему, там пристань поставить, кораблик такой срубить. Но поразмыслив, порешили сделать иначе: вернуться назад, в замерзающий залив исполинский, обойти берега, да спуститься вдоль берега до этих мест. А туда направить отряд воинский, с припасами. Двулодник уже опробован, проверку прошёл делом. А на новом месте из сырого дерева рубить — толку от такого корабля не будет. Лучше леса заготовить поболее. Чтобы через год два — тогда построить хотя бы четыре — пять подобных. Йолла услышала, какие речи муж ведёт, которого два месяца не видела, разозлилась. Словно огнём вспыхнула. Мужчины посмеялись украдкой — будет охотнику-розмыслу дома на орехи. И верно — отлучила тугаринка супруга от ложа на неделю. Пока тот не взмолился, не пообещал с собой взять в путешествие неведомое. Тогда только отошла, простила. А там вскоре и снег пал, и в один из дней услыхали славяне звуки била оленеводческого — то гонцы от племён иннуитских да луораветванских едут, оленей погоняют. Везут товары договоренные, да девок, как договаривались — самых уродливых!..

Глава 18.

Снова зима идёт. Неспешно. Спокойно. День за днём, ночь за ночью. Отшумели праздники Колядок и Велесовы дни, миновала Мара и Кощеев день, Масленица пришла, пекли блины, круг Ярилин чествуя, первые капли увидели, с крыш падающие. Спокойно время прошло, на диво. Прибавилось ещё детишек в граде-поселении, повыходили замуж новые жительницы, которых на ножи, да топоры обменяли. У некоторых в семье по второму ребёнку появилось, а у кого ещё нет — то ждали. Смотрит Брячислав на это, и сердце радуется. Растёт град. Не по дням, по часам. Прибавляется в нём жителей. Уже чуть ли не вдвое против прежнего народу стало. И в основном — дети. Кто здесь родился, кто прошлый год с караваном прибыл. Сам второго дитя ждёт. И брат его тоже. Повезло им. Редко кому в жизни так удача повернётся. Живут душа в душу. Кими добрая, ласковая. Эпика-сноха тоже такая же. И между собой молодки живут дружно, друг другу помогают. Мир да лад в семье. Благословили, Боги, видимо. Поначалу удивляло, что меднокожие из её племени кроме той трубки мира больше в тереме не появлялись, и с супругой его вообще не общались. Даже внимания не обращали, когда та на улице им навстречу попадалась. Потом узнал, что коли оставили её одну, судьбу Богу Маниту вручили — значит, нет её среди живых для них. Уже умерла, и обряд похоронный по ней справлен. Просто существует кто-то похожий на деву, её лик и душу себе взявший. Подивился — какие только чудеса на свете не случаются... Жрецы для детей привезённых устроили обучение. Собираются отроки и девы в старой дружинной землянке, что теперь ненужная стоит, и учат их грамоте, другим наукам. День целый занимаются. Потом по домам. А вечером смена ученикам приходит — отцы их, и матери, и даже из племени меднолобых, что со славянами зимует отроки и жёнки. Последние, правда, языку учатся. Благо, Кими по мере сил помогает. Путята-жрец сразу сказал, что каждый в граде должен грамоту знать, стар ли он, молод ли. Раз на новые земли пришли, значит, должны и уклад под себя создавать другой. Места другие, и жить по старинке не всегда хорошо. Качали многие, услышав эти слова, да победил жрец всех спорщиков одним доводом: мол, не будь нового, до сих пор бы в пещерах жили, сырое мясо ели, и как здешние с камнями да костью на охоту ходили. Если бы дожили. Пораскинули умом — согласились. Не жажди душа человечья знаний, так и сгинул бы народ славянский в веках. Постановили — быть по сему. Каждый житель града должен грамоту знать и счёт. Запечатлели сие на досках дубовых морёных, кои повесили в центре городка на столб высокий вместе с законами общины. Немного их, но каждый её член с молоком матери впитывает. Ибо говорят они одно — будь честен, совестлив, добр к своим. Живи для блага всех, и все будут счастливы, ибо каждый из общинников и для тебя живёт. Помогай соседу в делах его, и он тебе не откажет. Ну и ещё несколько таких вот законов вырезали, да к ним Правду Славянскую тоже добавили, древнюю. А чудесами рукотворным в другом месте занимаются, при Храме. Туда же отроков, да девиц, что умом быстры, тоже водить начали, науку не токмо грамоту да счёт, и иное преподавать стали, свойства трав да ягод лесных лечебных и прочих, какие каменья в земле имеются, и сколько пользы они принести могут. Ибо нет ничего на Земле-Матушке, что не может быть полезным для человека...

Ну а там и Ярило в силу вошёл, прогрел землю, снег растопил, высушил луга и леса, поля и долы, настала пора поля пахать, людей на прииски-рудники посылать. Поскольку времени до того, как Ледяное море, которым прозвали залив величественный, что в море-океан дорогу держит, очиститься от торосов и глыб из замёрзшей от холодов воды. Выгоняли впервые на пахоту быков подросших, из того стада, что в лесу в закрытой долине паслось. Приучили их подчиняться человеку всё же. Всякое испробовали, но смогли. Тянут могучие звери плуг составной, с острым лемехом. Режет тот землю, словно масло, отворачивает пласты жирные, ждущие, когда рука человека бросит в борозду зерно, жизнь дающее. Меднокожие, что в граде прижились уже совсем, даже насчёт изб стали поговаривать, диву дивятся, не могут понять, что бледные делают. Пояснили им. Через их же детей. Благо те, как ни странно, очень быстро выучились языку славянскому. На да так всегда бывает, коли малым человек попадает в чужую страну или град, учится речи намного быстрее взрослого. Да нравилось им среди белых жить. Никто их не обижает, угощают разными диковинками, в школе наравне со своими учат. А праздники? На санках кататься с горки, или на коньках стальных по льду Озера замёрзшего? Ну когда в больших санях, да на тройке с бубенчиками, по пение гудков да сопелок — и горят тёмные глаза восторгом, и смех звонкий сливается в один весёлый хор. Тем более, что незамужних девок, да вдов молодых среди меднокожих быстро холостые дружинники оприходовали. Взяли и с детьми, не больно чинясь. И разницы не было, что отец у дитя раньше гуроном был — теперь другой папаша его воспитывает, своё имя дав. Правда, опять на всех не хватило. Остались ещё не женатые среди градских. Иннуитов до снегов ждать не приходится. Те на торговлю девок почти не привезли. Видно, в первый раз всех отдали. Всего то двадцать доставили. Зато прочих товаров — полно! И плёнку лёгкую непромокаемую, коей трюмы затягивать на лодьях удобно, и зуб зверя морского, драгоценный. Китовый ус, шкуры, воды не боящиеся, слёзы солнца. Тех чуть ли сотню пудов привезли. Князья со жрецами подумав, решили половину в Аркону отправить, а вторую — здесь оставить. На всякий случай. Вдруг придётся торговать с кем, а что лучше золота к оплате подходит? По себе судили. Старыми привычками. На да ладно. А луовары уехали довольными, поскольку славяне тоже сполна обещание исполнили: повезли три тысячи наконечников стальных для стрел. Тысячу — для копий. Пятьсот ножей, да столько же топоров. Заодно договорились насчёт следующего торга, что тем и другим надобно. Расстались довольными друг другом, решив на будущее мир держать вечно...

...Закончился сев. Наступила вторая страда — скота много, нужно сено заготавливать. Да огороды, да лес, да стройка. И рудники... Не хватает рук, а тут ещё караван нужно в Аркону посылать, везти товары и золото, назад — поселенцев. Да ещё Храбр собирается вдоль берега земли новой пройти, спуститься дальше на Полдень... Хоть разорвись! Вот и ломай голову, кого куда нарядить? Сидят поздним вечером оба князя, думу думают. Не хотят людей обидеть. Вдруг воин вошёл, доложил, что хотят вожди меднокожих с ними встретиться по делу очень важному, и неотложному. Удивились братья, но позволение дали. Кликнули супружниц своих, поскольку явились опять старики. А они то ли речь новую не освоили, то ли не желают. Словом, толмач нужен. А Эпика — чтобы Кими не так страшно было. Уж больно боялась она бывших своих соплеменников. Явились молодки, поклонились по новому обычаю, уважение выказывая, сели, внимательно слушая. А те речи завели нелёгкие. Над коими размышлять нужно, ошибок не делая. И — быстро. Поскольку времени на долгие раздумья нет... Поведали вожди, что эти летом на Великих Равнинах, где зимой дикие туры гуляют, состоится Большой Совет Вождей. Такой бывает раз в десять лет. И решаются там вопросы разные. Но явиться туда будет необходимо, поскольку если от какого племени никто не приходит, то считается это племя умершим, и из Пояса всех племён его убирают. А земли их и охотничьи угодья делят между остальными. Путь до места, где Совет будет — два месяца пешего пути. Но если гуроны не явятся — то земля вокруг Озёр Великих достанется кому то другому, как жребий укажет. И тогда... Снова воевать придётся.

...Сказали старцы, словно припечатали. Сидят, смотрят глазами немигающими, что им славяне скажут. Братья переспросили Кими, верно ли она перевела, та лишь подтвердила, что да, и вспомнила, что когда ещё дитём была, посылали великий отряд на такой Совет. Поскольку помимо всего племени ещё и доказать нужно, что достойно оно на Вампуме племён быть. Что сильны воины племени, что плодовиты женщины их, и можно такое племя считать могучим и уважаемым. Переглянулись князья — ведь если Совет порешит передать эти места другим меднокожим, то воевать по любому придётся. А ну как те, что придут, не станут так, как гуроны, честно драться, а начнут поля жечь да вытаптывать, из засад нападать, водоёмы травить? Что тогда? А вожди, угадав мысли их, снова слова произнесли. Короткое, но ясные: осталось от племени всего сорок человек. Остальные все в славяне ушли. Их род приняли. И им, оставшимся, даже не собрать достойное сопровождение. Скво* (* — женщина) молодые в жёны к славам ушли, и довольны этим. Мужья новые их не обижают, в рабстве не держат. И женщины из племени мужей к ним тоже, как к равным относятся. И это — хорошо. Детей племени тоже так же приняли. Как своих. Разницы не делают между ними и своими. И это — тоже хорошо. Старикам и старухам племени славы помогают, почёт и уважение к возрасту и опыту выказывают. И это — очень хорошо. Не считают бесполезными, помогают во всём. И потому вожди, посовещавшись в своём вигваме, порешили просить славских вождей представить их на Большом Совете Племён, как единое племя. Послать своих воинов в Великие Равнины от лица и славов, и гуронов. Отряд должен составлять сто воинов и десять женщин. Первые должны быть могучими и умелыми. Вторые — красивыми и здоровыми. И теперь вожди хотят ответ услышать. Ибо времени до Совета совсем немного осталось... Переглянулись между собой братья, уж больно заманчивое дело предлагают им меднокожие: прими их Совет, как племя — земля, ранее гуронам принадлежащая, бескровно под их руку перейдёт. Кроме того, посмотрят, кто живёт на этой стороне, узнают, сколько племён. Ну и торговлишку завязать можно. Опять же прибыток и граду, и Арконе... И уже внутренне всё решив для себя, согласие дали. Вожди обрадовались. Даже на их лицах недвижных прочесть можно было великое облегчение. Порешили завтра дружину требуемую собрать. С ней пойдёт сам Брячислав. Возьмёт с собой Храбра. Нечего ему двулодник гонять. Поначалу лучше разведать, что за народы здесь обитают. Так что разницы между походами не будет. Возьмут и всех холостых с собой. Их как раз сотня и наберётся. Все — на конях, естественно. Побратима Храброва, Слава, тоже возьмут. Благо тот тура своего выдрессировал так, что теперь мужчине молодому коня не нужно. А поскольку тур у здешних, что посланник их Бога Маниту, то коли такой под славом ходит, значит, в любимцах Бога такое племя. Как то сразу, не обсуждая, порешили принять имя новому племени, данное меднокожими, и с нынешнего вечера град назвали Славом. А жителей его славами. Распрощались с вождями. Проводили до дверей лично. Уважение оказали к возрасту и статусу. А потом назад, и давай судить-рядить, кого из женщин послать. Ну да тут ясно, что Йолла, супруга Храброва, с ним поедет. Обещал ей он. Ну а раз поход изменился, то пускай туда едет. Тем паче, что тугаринка в седле родилась, и если что, из лука любого ворога утыкает. Порешили ещё Кими взять. Толмач нужен. Куда же без него? Гостомысл на хозяйстве останется, а Крут с караваном пойдёт. А кого ещё? Ну, раз Слав идёт, так и жонку пусть с собой прихватывает, Анкану. Красива и добра, да и детей двое уже. Судили, думу думали долго, но к утру всё обговорили, да порешили. На том и покончили с делом важным... Едва Ярило небо осветил, собираться стали: выбрали лучших коней, доспехи, оружие. Собрали провиант. И после обеда двинулись. И Путята-жрец с ними. Он, пока гуроны славянский язык учили, их молву освоил. Ну да для того, кто помимо родной ещё два наречия ведает, латынь и ирландский говор, четвёртая речь не так и сложна. Во всяком случае, объясниться мог. Перевезли посланцев на ту сторону одного из Озёр, раньше в те места руки не доходили добраться, а теперь вот путь показали. Как приплыли, так и ахнули — прямо от воды начинаются те самые великие Равнины, о которых и речь шла. Вскинул всадник передний шест со шкурой телёнка бизона, в цвет мира выкрашеной, белый. Чуть ниже шкуры — пояс висит. Правда, не племенной вампум заговоренный, а княжий. Алого сафьяна, с бляшками золотыми и серебряными дивной работы. Ради такого Гостомысл свой с праздничного кафтана пожертвовал на благое дело. Вожди меднокожие, как подарок увидели, так и рты открыли нараспашку — чудо невиданное! Не ракушки да бусы, а металл непонятный. Прежде незнакомый... Позади всадника сам Брячислав едет. Возле — Слав-Волк на туре буйном. Рядом с ним — десяток воинов. Потом женщины. Йолла — с оружием. Изготовил кузнец ей оружие по руке, как подарок побратиму на свадьбу. Далее — опять воины и две телеги, на коих припасы дорожные, да подарки вождям племён и Богу Маниту. Замыкают колонну опять же воины. Доспехи пока не одевают. Лишь оружие на поясах да у сёдел. Едут в рубахах белых, вышитых узорами алыми, у всех знак Громовника на груди. Един знак — одно племя. Брячислав повелел пока латы скрывать. Ходко идут. Куда быстрее пешего. Телеги путь не сдерживают, быки шагают, веса не чуя. Лошадей никто не гонит. Идут привычным ходом. Псы и вовсе, взяли двоих — волка и волкодава, носятся кругами вокруг каравана великого, ранее в этих краях не виданного. Передвигаются от водоёма к водоёму. Становятся на ночёвку — варят кашу, благо дров хватает, навоза от туров солнышко насушило много. Воистину, стада неисчислимые здесь пасутся... Чем дальше на Полдень, тем теплее становится. Трава гуще, но лесов зато нет. Впрочем, и без них дичи хватает. Главное — вода в достатке. А с умением и хваткой уж точно не оголодаешь. Так что идёт по Равнине Великой караван, Не бедствует. Примерно на полпути, через две недели стали встречать и попутчиков, в ту же сторону двигающихся. Такие же точно отряды по сотне воинов и десятку дев. Только вот пешие все. Хотя тоже несут знак мира и пояс на шесте. В одеждах праздничных, замшевых, узорами изукрашенных. Не ведают меднокожие лошадей. Нет их на Равнинах Великих. Не водятся. И потому застывают, изумлённые, краснокожие воины и девы, увидев людей со светлой кожей и такими же светлыми волосами, на зверях невиданных. А пуще того — при виде всадника на могучем туре, владыке Равнин, послушному своему повелителю, словно пёс. Да и собаки у чужаков тоже невиданные. Громадные, под стать самим людям, да ещё и волк с ними бежит послушный, ручной. Падают ниц при виде чужих белолицых людей меднокожие люди, вжимаются в землю, пока не проследует мимо караван... Долго ли, коротко ли, вышли посланцы племени славянского к реке огромной, широкой. Края не видать, воды неспешно несёт к морю дальнему та река. Пошли вверх по течению, как им рассказано было. И к вечеру второго дня пути явились в условленное место. Два дня до Совета Большого оставалось. О занято оказалось то место, на котором хотели остановиться чужаки, хотя ранее принадлежало племени гуронов. Ибо заняли его сенеки, похваляющиеся, что теперь они хозяева земли, принадлежащей прежним владельцам. При виде ужасных зверей задрожали захватчики, но не стали белокожие ссориться или требовать чего-либо. Разбили лагерь посреди становища огромного, на свободном месте, не выказывая ни удивления, ни страха, ни любопытства. Спокойно, как полагается сильным людям. Сбежались меднолобые со всех краёв, смотрят на пришельцев невиданных, вполголоса обсуждают между собой зверей, на которых те явились, одежды из шкур невиданных белых, словно знак мира из телёнка турьего, необычного покроя, пояс-вампум, символ племени, тоже чудесный, оружие их. Углядели среди бляшек золотых символ гуронов, загомонили вдруг, всполошились. Переговариваются, глядя на стать воинскую — самый малый из чужих ростом выше любого из местных обитателей мира на голову. Самый высокий — на две. Вигвамы разбили чужаки неведомые тоже необычные — не островерхие шатры из шкур выделанных, а квадратные и прямоугольные из выделанного меха невиданного зверя величины неописуемой, ибо швов не видно. Цельные полотнища у них. Гигантский видимо, зверь, коли квадраты огромные, целиком вырезанные из животного. Знать сильны не по людски они. И — звери их, на коих те явились: большие, выше человека, с волосами длинными спереди и сзади, до травы сочной свисающими. Девы их, кто так же светловолосы и ростом велики, но гибки в стане, будто ивы прибрежные. Кто — из племени северных пастухов, а кто и вовсе неведом — волос длинный, чёрный, словно у скво, а лицо светлое, как у прочих. И одна красавица из племён, здесь обитающих, с вождём их, похоже. Поскольку прочие слушаются того человека. Но самое главное — тот, кто ехал на могучем бизоне, Владыке Прерий... Пощупать бы их мешки, попробовать женщин, сравниться силой, да Знак Мира над ними висит, вместе с вампумом. Знают пришельцы обычаи Племён. Значит, надо ждать решение Совета. Что тот постановит. Благо всего два дня осталось до Полной Луны. Тогда соберутся Вожди в Круг, выкурят трубку мира, выслушают предзнаменования шаманов, начнут решать вопросы накопившиеся за десятилетие. А пока — только ждать, и смотреть...