Раненый мир - Книга Холмов

Стрела ударила в черноволосую, но прежде, чем девушка успела осознать, что сейчас умрет, щит света вспыхнул перед ней и принял удар. Алейна присматривала сверху и спасла! Стрела вошла с такой убийственной мощью, — еще бы, из Кронского лука почти в упор, — что пронзила щит, разметав его на гаснущие куски, и все-таки воткнулась в Анну, правда, совсем неглубоко, как на излете. Пошатнувшись, девушка удержалась на столбе, выдрала и отбросила стрелу, резко сконцентрировалась для прыжка — вот он, прямо перед глазами, прямой бросок на платформу, а уж лицом к лицу с Ричардом она разберется.

Тот накладывал новую стрелу, а демоница, скользнув быстрым взглядом по черноволосой, глянула вверх, на Алейну. Словно перспектива оказаться с разъяренной воительницей наедине ее совсем не пугала.

Тут платформа по-настоящему зацвела, густые заросли сковали Ричарда вместе со вздернутым луком, он даже не успел наложить стрелу. Теперь не постреляет, пока не высвободит руки и лук, а это займет какие-то время. Ареану растущие ветви огибали, будто чумную, словно боялись ее. Тем лучше! Ее не сковать надо, а оглушить, и как можно скорее.

— Беррик! — воззвала демоница таким голосом, что все вокруг стихли. Пальчик крестьянской королевы указывал вверх. — Убей ее.

Старший над юнцами, ни мгновения не колеблясь, ударил Алейну обеими руками в грудь, Ханка в ужасе взвизгнула, рыжую выбросило с платформы, и она камнем рухнула вниз, к верной гибели, с шестиметровой высоты.

Анна не знала, как смогла сделать это, но она смогла. Изготовленная к прыжку, черноволосая сорвалась с места именно в тот момент, когда было нужно, снесла летящую Алейну в трех метрах над землей и вместе с ней свалилась прямо в толпу. Удар вышиб из обеих дух, их разбросало, кого-то они придавили, кого-то, кажется, покалечили. Лежащие под ними стенали от боли: кровь, открытый перелом руки, кость торчит сквозь драную одежду, другой держится за ногу и орет, снова кровь, разбитые рты, раскрытые в крике, Алейна без сознания с запрокинутой головой, Анна наконец сумела вдохнуть воздух в сдавленные словно глыбой легкие, и выдохнула короткий крик. С огромным трудом поднялась на трясущихся ногах, сжав кулаки, но тут же упала без сил. Тело было словно все вывихнутое, выжатое, провернутое через мясорубку.

— Ко мне их! — выкрикнула демоница со всей страстью и повелением, на какие была способна. Толпа многорукой гусеницей зашевелилась, изогнулась, Анна с Алейной поплыли по грязным рукам.

Их подтащили к Ареане и бросили в грязь у ее ног. Навалились со всех сторон, держали в двадцать рук. Воительница с ужасом заметила, что Кел неподвижно лежит в трех шагах от них, утопнув в грязи лицом вниз, а на его теле, как на скамье, уселась парочка старух, и кричат что-то злобное их беззубые раззявленные рты. Внутри черноволосой все скрутило от ярости и страха за друга. Она взбрыкнула, как обезумевшая лошадь, вырвала ногу, ударила кого-то в лицо, почти вырвалась, но легкое прикосновение сзади, Марет провела ей пальчиком по шее, и Анна внезапно утратила все чувства, клокотавшие внутри. Словно кто-то вылил их через дыру в позвоночнике. Упав на колени, безвольная, как кукла, вся измазанная в вонючей жидкой грязи, опустошенная, девушка потеряно смотрела на тела своих друзей. Кел захлебнулся в жиже, прощай, сын Странника. Алейна без сознания, бледная, пока еще жива.

— Поднесите ее ко мне, — сладко приказала Ареана. Глаза красавицы лучились довольством, светлые волосы шелково блестели в пурпурных и золотых лентах, улыбка играла ямочками на нежных щеках.

Многорукая толпа, одновременно и чудовище, и жертва, подобострастно придвинулась, подняла жрицу. Рыжие волосы, измазанные в земле, свисали с хрупких плеч, грязь капала наземь.

Но между двумя девушками, белой и рыжей, возникла понурая, истрепанная серая тень. У серого мага не осталось почти никаких сил, слишком многое он сделал сегодня. Но он все же вышел из мрака на свет.

— Надменный вернулся, — узнала демоница, внимательно его разглядывая. — Или как тебя лучше звать, Брезгливый? Гордец?

— Меня зовут Винсент, — глухо ответил тот из-под маски.

— Аморфный, как твои слуги-тени... в тебе слишком много мага и слишком мало мужчины, — с неудовольствием произнесла Марет, на мгновение закусив губу. — В тебе нет чувств ни к кому, это совсем нездорово, знаешь?

Она осуждающе покачала головой. Подумать только, демон разврата наставляет за здравие.

— Чувства есть, — возразил маг. — Правда, не мои.

Дверь в сумрак распахнулась, невысокие тени юнцов хлынули из-под его потускневшей мантии — яркие, быстрые, черные. Юркие, проворные, злые. Углик, Комлик, Вира, Манатка, Камуш, Заноза и Валун, град землецких имен. Два десятка теней набросились на демоницу, погребли ее под мельтешащей черной пеленой.

— ВООООН! — заорала Ареана, согнувшись в три погибели, пытаясь не допустить юнцов к самому сокровенному месту своего тела, к серой нити, ведущей под холм. Но одна за другой, тени хватали нить и тянули ее, а потому через секунду она лопнула. Крик оборвался, и тени рассыпались ворохом черных листьев, тающих в ночи. Наконец они были свободны и вернулись к своим носителям.

Наступила невероятная тишина. Словно комки етаховой шерсти набились в уши.

Винсент дрожащей рукой стянул маску и снял капюшон. Он был весь блеклый, как тогда в сердце содрогающегося броневагона. Блеклый, но счастливый.

Люди замерли в тишине, всех начало отпускать, и только Ричард, выдравшись наконец из ветвей, с палашом наизготовку, озирался с ревностным блеском в глазах. Кажется, он остался всецело во власти хозяйки и был готов отыскать ее где угодно, достать из-под земли.

— Что?.. — звонко воскликнула Марет, полуголая, согнувшись, пряча себя от чужих глаз. — Что?!

— Не бойся, девочка, — прошелестел серый маг. — Твои друзья опять спасли тебя, вернее, их тени... Они снова не дали демону забрать твой разум... — Он неловко потянулся, чтобы снять мантию и накрыть ее испуганные обнаженные плечи.

— Госпожа моя! Вернись!! — закричала Марет истово и пронзительно, протягивая руки к ночному небу и благоговейно держа тонкую серую нить. — Заклинаю тебя тактом двенадцати сфер, памятью женской утробы, похотью прародителя, чревами земли!..

Надо было подскочить к ней и все-таки оглушить. Винсент внезапно понял, что Марет, дочерь Выдера, никогда и не хотела быть спасенной. Что чертовы дружные, верные дети не дали ей уйти во власть госпожи, не дали шагнуть из никчемной деревенской гнили — в жизнь прекрасной властительницы, королевы балов, а позже, когда удастся вернуть свободу хозяйке, ее самой верной фрейлины.

— Владей моим телом, как чистым плащом, носи меня, как пожелаешь! Заклинаю тебя полуночью Огнарёка и светом Живицы, зеленой луны!

Надо было хотя бы ударить ее по губам, кричащим заклинание. Конечно, хитрая и мудрая Ареана научила девочку древним словам. Первым делом научила, ведь знала, что кто-нибудь может оборвать их связь, выкинуть ее из свежего юного тела обратно под Холм. Но знала и то, как ей вернуться.

— Госпожа моя! — орала Марет. — Вернись в меня!

И никто, ни одна живая душа не смог в эти секунды сдвинуться с места: холмичи просто не понимали, что происходит, не пришли в себя, не вспомнили, что они люди, и могут управляться сами, а не ждать, пока хозяйка вдохнет в них свою волю. Анна сейчас была одной из них — полностью без воли и без сил, Кел захлебнулся в грязи, Алейна без сознания, Винсент в шоке от того, как его выстраданная, выдержанная победа обращается нелепым поражением — ведь больше у Лисов нет козырей в рукавах.

Винсент не привык и не умел бить сам. Зачем, когда стоит указать пальцем или отдать мысленный приказ — ударит воин-тень? Однако, сил призвать тень уже не было. А когда он все-таки неловко замахнулся, Ричард прыгнул вперед и рубанул мага палашом наискось по груди. Захлебнувшись от боли и крови, тот рухнул в грязь.

Свет воссиял над юницей, она смеялась, хохотала, раскинув руки, бесстыдно трясла сосками, не страшась больше гнева мамок, бабок, дедов и мужчин. Розовое сияние сплелось с золотым, лица людей, освещенных им, казались застывшими масками обреченных. Личико Марет, искаженное заклинающим экстазом, медленно разгладилось. Взгляд обрел смысл. Королева шагнула в грязь, во всей красе, скрыв иллюзией платья и блеском драгоценностей нищету своей инкубины...

— Мои чудесные игрушки, — проговорила девушка, нежно вглядываясь в дрожащих людей, успевших осознать свое положение, но не успевших вернуть себе волю. — Сколько же удовольствий и чувств вы доставили мне сегодня. Триста пятьдесят, — голос ее дрогнул, — пустых, мертвых лет я висела в каменном мешке. За что? За полноту жизни, которой так боялись мои мучители. Но сегодня, хоть одним глазком, одним поцелуем, хоть пальчиком я дотянулась до жизни. И как же мне это нравится... Я хочу наградить вас немного, заставить почувствовать.

Она вытянула маленький, чудесный пальчик и коснулась Ричарда. Тот взвыл от боли, содрогаясь, осел, закричал.

— Не держи в себе! — утробный голос демоницы взвился, раскатистый, словно отражаясь от невидимых сводов каменного мешка. — Поделись!

Ричард схватил стоящего ближе всех холмича, тот скривился от режущей боли и заорал, ухватился за соседнюю бабку, та вцепилась в двоих дочерей, мгновения спустя вся толпа была охвачена агонией. Люди хватались за соседей в надежде облегчить страдание, но только ширили круговую поруку боли. Кто-то прижался к Анне и судорожно выл, а она лишь подергивалась, почти не чувствуя спазмов, так сильно осушила ее Ареана, выпив почти до дна.

— А вот и мой дар, вижу, вам нравится, — кивнула безупречно уложенная, чистенькая королева минуту спустя. Толпа перед ней рыдала и стонала от счастья, что боль наконец закончилась. — На чем мы остановились?.. Ах да, жрица Милосердной. Давайте ее сюда.

Алейну послушно подняли и снова, второй уже раз, жертвенно протянули хозяйке.

— Пробудись, моя прекрасная сестра! — позвала Марет чистым, юным голоском, и ласково провела по Алейновой щеке. Импульс эмоций и чувств ушел в девчонку, разбередил ее обморок. Долгие секунды спустя она очнулась. Закашлялась, открыла потемневшие от гнева зеленые глаза.

— Привет. Ты тщетно думаешь, что поможет кто-то из друзей, — с сочувствием, медленно произнесла демоница, вглядываясь в напряженное лицо Алейны. — Никто из них не поможет. Больше того, я велю, и любой, кого ты считала другом, убьет тебя. Потому что их сердце принадлежит мне, а ты лишь маленькая и жалкая помеха на моем пути к безраздельной власти над сердцами смертных.

Алейна смотрела на Дика, который с готовностью, торопливо шагнул к хозяйке. Мрачные глаза на сведенном судороге лице, их родной рейнджер словно надел маску преданного и истового служения совершенной твари.

— Ах вот что, — с восторгом поняла Ареана. — Ты любишь его. Кто бы мог подумать. Такая юная, чистая и светлая, такого грубого, темного человека вдвое старше тебя самой.

— Хальда, — прошептала жрица, — пусть падет с ночного неба золотой звездный дождь...

Но новое прикосновение нежного пальчика, новый импульс беснующихся, обуревающих чувств, и Алейна вскрикнула, прервав молитву. Чужие эмоции бушевали внутри нее, и это оказалось ударом не слабее латного кулака Анны прямо под дых. Красивое лицо девчонки дергалось от муки, страха, наслаждения, ярости, всего-всего-всего сразу, в ее глазах пронесся калейдоскоп чувств.

— Ааах! — Алейна повисла на держащих ее руках, тяжело дыша.

Анне было уже все равно, чувства так сильно выгорели в ней, что не возвращались назад. Все было серым, бессмысленным, как пузырящаяся вокруг вонючая грязь, вся ее жизнь была грязью, как и жизнь остальных Лисов, давно пора было отдать ее Смеющемуся Богу и кануть в небытие.

— Мой маленький Ричард, — ласково сказала Марет, погладив лучника по плечу, отчего тот встрепенулся и с обожанием посмотрел на нее. Обожание на его обветренном лице смотрелось удивительно чужеродно. — Ты питаешь к этой девушке какие-то чувства? Скажи нам правду, заклинаю тебя, мой милый слуга.

Лицо Дика исказилось в борьбе. Он никогда не раскрывал своих пристрастий остальным. Если только свои сильные чувства к Келу.

— Да, — тяжело ответил рейнжер. — Питаю.

— Какие же? — широко раскрыв удивленные голубые глаза, вкрадчиво спросила демоница. Народ внимал, потому что это было интересно хозяйке, и даже дышал теперь синхронно, вдыхал и выдыхал. Вдыхал и выдыхал.

— Я... — проговорил рейджер, — оберегаю ее.

Зеленые глаза Алейны смотрели в его нахмуренные мрачно-карие.

— Не любишь? Нет?

— Нет, — ответил Ричард, моргнув, словно удивленный. Словно никогда и не думал о жрице с такой стороны.

Девчонка силилась совладать с собой, но губы ее задрожали. Алейна знала, что любящий одолеет чары демоницы, если та прикажет убить ее. А не любящий — убьет без раздумий. Она получила ответ на вопрос, который никогда бы не задала Ричарду сама.

— Тогда, — улыбнулась Марет, поправив светлый локон, — уничтожь жрицу светлой богини. Лиши ее жизни, для меня.

Алейна с расширенными глазами рванулась, пытаясь высвободить руки, но холмичи слишком крепко держали ее. Она не могла сотворить щит света.

Анна не шевельнулась, чтобы спасти подругу, ей было все равно. Капризный Бог примет их души, Смеющийся Бог с хохотом вырвет их сердца из груди.

Дик ухватил палаш двумя руками и вскинул в ударе. Задумчивость на его лице так быстро сменилась абсолютной уверенностью в своих действиях, как будто только что рядом с ними стоял их Ричард, такой знакомый и настоящий, а теперь включился совсем другой.

Железный прут с лязгом выстрелил из вытянутой руки Дмитриуса и вошел Марет в живот. Стальной возвышался над раболепно склоненными людьми, и ничто не мешало его выстрелу. Королеву отбросило назад, в пузырящуюся грязь. Толпа дрогнула.

Ричард издал странный, воющий полу-шепот, полу-визг, за долю секунды совладав с собой и уведя свой удар в сторону. Он косо резанул по рукам, держащим Алейну, веер кровавых брызг взлетел над распадающимся клубком тел, а за ним следом настигли крики пораненных холмичей. Ричард в ступоре смотрел на свои обагренные кровью руки, людская масса, словно очнувшись, пятилась, отступала, ломалась на отдельные островки, кто-то голосил, кто-то озирался, кто-то резко сорвался с места и побежал прочь, в темноту. Етахи выли, захлебывались лаем. Тиски Ареаны ослабли, будто их уже почти и не было. Но тут же они вернулись.

Марет рывком поднялась из жижи, прекрасное платье, идеальные волосы, ленты, золото и серебро, драгоценные камни и цветы — все это моргнуло и исчезло, и все увидели девушку пятнадцати лет, с искаженным от страха и боли лицом, обеими руками стиснувшую торчащий в окровавленном животе тяжелый железный прут. Но тут же моргнуло снова, и из грязи возвысилась, восстала Ареана, сверкающая королева, царственный фантом.