Ландскнехт. Часть шестая

— Вам же влетит? — машинально выдаю я в ответ, сам думая — не провокация ли? Типа, при попытке к бегству? С одной стороны не похоже, и этот паренек не выглядит опытным подставщиком, и капитан сторожевика был зол, как чорт. С другой — ну какая разница, если захотят грохнуть, то грохнут все равно. — Вы же нарушаете присягу!

— Я офицерь! — гордо, даже в темноте чую, выпрямился малец: — А этоть приказь — нарюшение Устава и кодекся чести! Утромь, конечно, будеть много шума, но... Намь не приказали вась охранять!

— Хорошо, мы идем — говорю я. Ну, а чего еще тут — ломаться, как девица красная на гусарской вечеринке? Шанс надо использовать .Вышли мы, энсин дверь оставил открытой, типа — сбежали мы, и указал, как вдоль мола до башни дойти, а потом, обогнув так же обратно. Мол, следят за входом в акваторию, да вдаль смотрят, а что совсем под башней и не увидеть никак, да и не интересно никому. Еще раз поблагодарили, а он нам в руки сует что-то. Взяли мы, смотрим — а он мою финку и нож Костыля нам отдал. Ну, матрозы найденное ему сдали, а он вот, вернул.

— Ну... Спасибо, энсин Малё. С нас причитается — говорю я, а Костыль добавляет:

— Добро помним, долг за нами, дадут Боги — сочтемся!

На том и расстались, подставы тут не видать, по крайней мере, пока, а время дорого. Чем шнелль, тем гут, раньше выскользнем — дальше будем, дальше будем — дольше будем. Добежали, стараясь не топотать, до пирса, там я, чтоб дед деревяшкой не стучал по настилу, его себе на плечи взвалил. Лютый дед, лейтенант Кронг, оказался весом чуть поболее подростка, хотя он и на вид нетолстый и жилистый. Добежал я до шлюпок...

— Ну, чего стоишь?

— Погоди, дед, — говорю, и дальше бегом— к нашей лодке.

— На что нам? На парусе не уйти! Мачту оне с башни заметят, то-то он и сказал — шлюпку!

— Мачту давай срубим. Вдоль мола я вплавь протащу. Пока как раз котел малый согреет. А там и ход дадим.

— Ты о чем, солдатик? Али забыл, что у нас топлива нетути?

— Ты, Костыль, человек хозяйственный. И через то — всего у нас в достатке. Ты чтоб пищу готовить, я видел — целый бочонок карасину взял. И срасходовал совсем немного. Так вот, льем его в бак, все полтора пуда, чи сколько там осталось. Нам того прилично так хватит.

... С одной стороны правильнее всего было бы рвануть в свою сторону, на восток. С другой — иллюзий не имелось, топлива у нас все равно мало, и придется ставить парус — а значит, есть риск, что нас легко и быстро обнаружат, коли пожелают устроить по утру погоню. Потому идею Костыля я поддержал сразу — и вот, сидим мы в зарослях на утесе, на западной оконечности не столь и большого острова. Того самого. На котором и расположен город-фистиг Варгас. Вышли из военно-морской базы, без малейших проблем — служба тут, походу, несется вообще так себе. Мне пришлось побултыхаться в довольно теплой водичке, протаскивая лодку вдоль млоа — Костыль же придерживал корму, чтоб не стучала бортом о камни. С башни, в силу её конструкции и впрямь обзора вниз никакого, потому обогнув её, так же двинулись обратно вдоль мола, но уже снаружи. Тут пришлось похуже — волна сильнее, потому решили рискнуть, и дать ход машиной. Медленно-медленно удаляясь, все ждали очереди снарядов в спину, или как минимум луча прожектора, но обошлось. Прожектор вообще ни разу на башне не возжигали, даже в профилактических целях, ну там — море обшарить. Карасин, видать, экономят. Ну, нам же проще. Отойдя за ближайший мыс, благо лодка без мачты имеет низкий силуэт, и скрыть её проще — мы сначала опасались влететь на какое-то минное поле. Потом сообразили, что осадка нашей лодки полтора аршина килем, а корпусом и того менее. Проще говоря, мы над всеми минами пройдем, ибо противодесантные, на малую осадку, тут явно ставят только у берега, а мы от любой суши поодаль пройдем. Батарей береговых и постов мы не особо опасались — как-то тут все Бреген не сильно напоминает. Едва отойдя чуть, тут же поворотили на запад, обходя остров. Забрались как можно дальше, и в рассветных сумерках нашли подходящее место — текший с крутых прибрежных склонов в море ручей образовал невеликую бухточку. Куда мы и загнали лодку, и до рассвета, как смогли, замаскировали растительностью.

..— Нет уж, иди туда сам, сторожи, дорогой товарищ Кронг. Сил моих больше нету.

— Что, руки болят, солдатик?

— Иди-иди... А я за морем послежу. И трубу не забудь... Пригодится. Давай, не теряй времени, а я тут...

Приключилось у нас тут ...некоторое... Место мы, конечно, выбрали так себе. Густые, непролазные заросли на утесах буквально в миле дальше заканчиваются, и начинаются относительно обитаемые места — но этого мы ночью не разглядели, понятное дело. Скалы там переходили в равнину, и на берегу расположилась небольшая живописная деревушка. С рассветом там закипела жизнь, скотину выгоняли на луга, причалила с ночного лова рыбацкая лодка, где-то застучали на стройке молотки и топоры. Хуже было то, что озерцо, из которого перетоком и шел ручей — было совсем недалеко от 'нашего' утеса.

И к нему, к запруде, и образовывавшей озерцо — от деревушки вела тропинка. Тут же решили, что надо разделить наблюдение — один за морем, другой за этим сектором. Ибо мало ли что. Условились, если не удастся предупредить — то действовать самим. Но местных решили по возможности не убивать — ну, именно что по возможности. Вот мне и выпало смотреть за озером. И ведь надо было, чтоб к полудню туда приперлись молодые девки на купание! Моря им мало, в пресной водичке, наверняка еще и холодной, купаться изволят! И, конечно, по сельской моде — нагишом. И не торопясь... Четверть часа я выдержал, потом пополз к Костылю... И ведь, метров четыреста до них! Без бинокля-то и не видно ничорта! Но, сука, бинокль же есть!!!

* * *

— Кабы знать, конечно, рванули бы сразу! — Костыль уверенно ведет лодку, держа галс на восходящее солнце. Восходящее из молочной дымки по всему горизонту — Но ить не угадаешь...

— Ничо, зато вон — девок хоть посмотрели... Ту, мелкую, рыженькую — ух, я бы...

— Да там считаю любую прям — ух бы! — соглашается Костыль — Нахальные оне какие, аж как вспомню, силов нет... И труба подкрыска нашего — ох и хорошая!

Проблема в том, что выскочив в вечерние сумерки, много за ночь мы уйти не смогли, ветра почти не было. Костыль тогда сразу сказал, что дело к шторму. Но и топливо мы тратить не стали — и так, когда сбегали из Варгаса пожгли изрядно со страху. Утром ветерок усилился, но уже на заре стало ясно — шторм будет к полудню. Причем единственный положительный момент, по словам Костыля — погоню и поиски в такую погоду никто не затеет. Глупо и опасно. Не стоим мы того. Но нам позарез надо добраться до мал-мал приличных мест стоянки — все более беспокоящийся Костыль приходил раз за разом ко мнению, что шторм будет просто пиздец, каким сильным...

Полчаса перед самым штормом ветер стих. Но тишина вокруг стояла самая что ни наесть тревожная и зловещая. Полная тишина — только плеск волн, да шипение горелки. Я уже грею малый котел — идти нам все равно некуда, вокруг на горизонте ничего вообще совсем, но в шторм иметь холодный котел вовсе глупо. Паруса уже заменены на штормовой комплект. Эти паруса раза в полтора меньшей площади, и гораздо крепче и тяжелее. Все что можно — убрано и закреплено. Мы с Костылем даже спасжилеты нацепили. Тишина и жарящее через марево солнышко натурально изматывают нервы. Говорят — это тот самый 'голос моря' — приближающийся шторм каким-то там неслышимым, но улавливаемым всем телом инфразвуком вызывает чувство тревоги. Хрен его знает, но натурально становится страшновато. Малюсенькая лодочка , ты на ней стоишь на метр над поверхностью океана — и вокруг до горизонта — ничего. Вообще ничего. Только вода. Можешь сколько угодно повторять себе, что до этого горизонта всего десять— с небольшим миль, порядка двадцати километров. Все равно ощущение беспомощности и никчемности не покидает. Потому первые злые порывы ветра, пришедшие практически одновременно с потемневшим на севере горизонтом — я воспринял как-то даже с облегчением. Ну, хотя бы началось, видно 'где враг', и с кем бороться.

...Топливо кончилось через три часа после того как был изорван последний парус штормового комплекта. Куда-то там идти мы не пытались уже спустя первые полчаса — делали все, лишь бы удерживать лодочку носом к волне. Попытки ставить предварительно зарифленные обычные паруса тоже провалились. С треском. Сначала это был треск моментально рвущихся парусов, а когда попробовали хоть как-то в роли флюгера приспособить сложенный вдвое и зарифленый местный 'спинакер' — треснула и улетела вместе с ним стеньга, то бишь верхняя часть мачты. С пистолетными выстрелами оборванных вант и штага. Остатки мачты и гик едва не пришибли Костыля, улетев следом за борт. После чего нам осталось лишь уповать на то, что сама форма корпуса, с нагороженной не без умысла на корме загородкой 'мостика' — разворачивает лодку носом на волны. Идея старинная, для тех же целей у всяких каравелл и прочего плавучего древнего хлама была сделана узкая и высокая корма. И вот теперь уже почти девять часов кряду мы пытаемся 'бороться' со стихией. Борьба состоит в том, что мы еще почему-то не сдохли, а лодочка не развалилась, хотя пару раз её накрывало волной с бортами, и мы сидели по пояс в воде, пока она подрагивая выныривала, сбрасывая воду в шпигаты. За борт нас не выкидывает только потому, что мы накрепко привязаны к мостику. Но ножи держим в готовности — если что, то тонуть с лодкой вместе не собираемся. Однако управлять ею уже не пытаемся — ибо и нечем управлять, хода никакого нет, и незачем. Плыть 'куда-то' тут невозможно. Можно плыть лишь туда, куда нас несет этот ураган. С какой скоростью и в каком направлении — неизвестно. Да и не важно — ибо нет возможности как-то повлиять. Вероятнее всего — на юг, но точно сказать невозможно. Солнца не видно, пытаться смотреть на компас нет ни желания, ни возможности. Постепенно я начинаю впадать в некий транс, наблюдая за очередной водяной горой, идущей к нам. И не испытывая уже никаких эмоций. Становится все равно, ибо ясно — это все нам не пережить. А раз так — незачем и нервничать. В конце-то концов — это даже красиво! Не как у Айвазовского, море тут гораздо более серое и мрачное, но все же. Жаль, кинокамеры нету...

— Эй! Эй, солдатик! Не спи! Не вздумай!

— Да ладно тебе, Костыль. Я не сплю, я на море любуюсь. Чего еще делать-то?

-Не спи, говорю!

— Не сплю...

Не спать, кажется, не получилось, но как прошла ночь помнилось смутно. Кажется, пытались дремать поочереди, не очень понятно, зачем. Постепенно чернота ночи сменилась серым мутным рассветом в неослабевающем шторме.

— ...Костыль! Как ты, не сдох еще?

— Не дождешься, солдатик. Сам-то, смотрю — тоже живой.

Солнце постепенно поднималось над горизонтом где-то там, за пеленой облаков и брызг, и постепенно видимость улучшалась. Шторм не то чтобы стих, просто мы, наверное, уже привыкли. Вскоре Костыль подал голос:

— Эй, глянь-ка в биноклию, солдатик! Вон остров кажись по корме, впереди то бишь, чутка в стороне, большой какой-то! Нас мимо несет!

— Далеко?

— Прилично.

— Тогда ниочем. Не подойти.

— Не ссы! До него еще время есть, давай вот что — плащ-палатки наши как паруса, а еще есть брезент дождевой — давай-давай, ставь, словно долгий парус, спереду, мне чтобы вырулить глядишь и хватит! Руками фалы удержишь, на утки швартовые заведи фал, и держи!

...Борьба с подобием паруса настолько заняла меня, что я собственно момент подхода к острову пропустил. Мы шли наискосок по волне, пару раз пренепреятнейше получив волнами в корму — хуже только прямо в борт. Я старательно удерживал фалы нашего импровизированного паруса, больше напоминавшего парашют, воздушный змей или зонтик, несущийся по ветру без хозяина. Очнулся, только увидев пронесшийся мимо кусок скалы — тогда огляделся. Батюшки, во весь обзор спереди — высоченный берег острова, а мы проскакиваем линию скал, и впереди не очень дружелюбный, но похоже песчаный пляж... До него всего-то метров двести, тут уже и тонуть не страшно!

Очередная волна накатывает сзади, поднимая лодку на гребень — и я краем глаза вижу, как оголяется дно! Глубина тут метра три-четыре, видимо, проходим прибрежную отмель — и вот мы летим на водяной горе, катящейся вперед — а перед этим валом виден мокрый песок с камнями, какие-то кляксы водорослей и валуны размером с нашу лодку... Даже обосраться со страху не успеваю — как волна переносит нас через отмель, плавно опуская уже за ней.

— Кажись, прошли! — кричу я Костылю, обернувшись.

-Бросай парус! -орет он в ответ, что я тут же и исполняю — Надобно бы...

Вот при ДТП на машине, по крайней мере, что мне посчастливилось попадать — удар все же не очень жесткий. Машины так сделаны уж давно — чтоб мяться. А тут как об стену. Раз — и лодка встала. А я, что характерно, продолжил движение. Только успел подставить руки, пружиня об носовую трап-банку, думая — перелом будет или башку расшибу, как жопа перевесила и потащила меня дальше. И полетел я через нос лодки кувырком, наблюдая, в перевернутом виде, как переваливается с мостика вперед, задирая в небо ногу и протез, Костыль. А потом я приводняюсь метрах в нескольких уже впереди лодки. Успев лишь сгруппироваться, как в детстве ныряя 'бомбочкой'. Сначала все вокруг становится серо-зеленым, звук пропадает, сменяясь журчанием-бурлением, потом спасжилет исправно выталкивает наружу. Осмотревшись — вижу лодку. Довольно невредимую, с виду. И сильно радуюсь, узрев над бортом фигуру Костыля — не убился, и то ладно! А уж когда он кинул мне с кормы конец — и вовсе возликовал. Пока подтягивался — волнами лодку донесло до пляжа, и стало мотать прибоем. Кое-как выскребся, крикнул Костылю, чтоб не вздумал вылезать пока , переждал очередную волну, пытавшуюся утащить меня обратно в море, принял швартов, и с очередным поджопником тонной воды — выскочил из прибоя, как получалось, побежал, проваливаясь в мокром песке, вперед к краю совсем неширокого пляжа. Добежав, как смог на очередной волне подтянул лодку, когда её чуть приподняло водой — и машинально начал вязать тройной рыбацкий штык вокруг какого-то удачно подвернувшегося столба. Надежно привязав лодку, и устало опустившись на песок прямо где стоял, замахал Костылю. Тот спрыгнул, и не спеша подошел, как то странно глядя. По-моему, даже не на меня?

— Да, солдатик. Везет нам, прямо как утопленникам, хе-хе.

Перевожу я глаза на тот столб, к коему лодку привязал. Сначала даже не сообразил, потом понимаю, что что-то не так. Но еще не понимаю, что. Мозги от мокрости и холода, плюс стресса — работают туго. Постепенно потом соображаю . Столб. На острове. Бетонный. Поднимаю глаза — о, точно! Картина Репина 'Приплыли, блять! Здравствуйте, барышни! На высоченном, метра три, поеденном временем бетонном столбе — знакомый, разве что изрядно блеклый и выцветший знак. Желтый треугольник с обращенным черным треугольником внутри. И табличка с едва читаемыми буквами 'Выса... .а ..рег и ...ход за...щены! Ру...й яд!'