Золушки нашего Двора

Бруни смотрела в чёрную воду, в небо, усыпанное мелкими радужниками звёзд и думала, как она любит всё это: и море, и стёсанные водой клыки скал на побережье, и свежий влажный ветер, легко бьющий по лицу, и свою страну, и свою семью, членом которой неожиданно стал самый настоящий принц. Или это она, наоборот, стала членом самой настоящей королевской семьи?

Из каюты поднялся на палубу Кай. Проверил курс, подошел к Бруни, присел перед ней на корточки, взяв её руки в свои.

— Хочу попросить тебя, родная...

Матушка, наклонившись, поцеловала его в лоб. Это лицо — светлое, строгое, спокойное навсегда отпечаталось на её неспящем сердце. Разве могла она отказать Каю в чём бы то ни было?

— В моей крови течет кровь Морингов, Владык Севера. При жизни матушки я был там с ней пару разу, и однажды она рассказала мне об обряде, который проводят двое, чтобы связать себя на всю жизнь. Мы с тобой поклялись друг другу в верности у алтаря Пресветлой, и эту клятву я не нарушу. Но я хотел бы, чтобы нас связал древний наговор Узаморских влюблённых... Если ты откажешься, я пойму...

Она покачала головой.

— Не откажусь, любимый! Что нужно сделать?

Кай поднялся.

— Подожди меня ещё немного...

Он ушёл вниз, а Бруни вновь смотрела в небо, ощущая совершенно противоположные чувства — бешено бьющееся сердце и душевный покой, ровный, как морской штиль.

Аркей вышел на палубу совершенно обнажённым. В звёздном свете он казался настоящим северным богом — широкоплечий, узкобедрый, тёмные буйные кудри в беспорядке разбросаны по плечам. Холода будто не замечал. Поставил на пол поднос с высоким узкогорлым кувшином. Звякнул охотничий нож, положенный рядом.

Принц выпрямился, посмотрел на Бруни. Пытаясь сдержать бешено бьющееся сердце, она медленно встала со скамьи.

Аркей поднял кувшин, дождался, пока супруга подойдёт к нему и положит ладони на его руки.

— Это вода из ледяных источников Узамора. Выливая, повторяй за мной...

Полотно безликих небес,

Саван серый земной,

Тепло весеннего солнца,

И холод покровов зимних...

* * *

...Сияние летних чудес,

И осени дух сырой,

Смеха детского колокольца,

Несчастий равную схиму...

Расклад у меня такой —

Судьбы змеиные кольца —

Все

Разделю

с тобой...

Короткие ночи Узамора полнились сиянием. В нём небо казалось серебристым, а вода — серо-стальной, блестящей, будто рыбная чешуя. Полярное лето не знало жары, но ему была знакома ласкающая прохлада, и её нежные ладони гуляли сейчас по обнажённой груди черноволосого мужчины, сидящего в лодке, держащего в объятиях белокожую хрупкую девушку и шепчущего ей слова древней клятвы.

— Ты согласна пройти обряд, Винни, сердечко моё? — спросил он, когда процитировал до конца.

Она, извернувшись, потёрлась щекой о его грудь. Взглянула снизу вверх огромными карими глазами, так напоминающими ему оленьи.

— Это же будет навсегда, да, Ронни?

— Да, любимая! Когда я смогу просить у князя твоей руки без опаски получить отказ, мы лишь подтвердим нашу клятву у алтаря Пресветлой. А пока будет так...

— Будет так... — эхом повторила она. — Ты мой, Ронни?

— Твой! Только твой! Навсегда! А ты моя!

От её поцелуев, лёгких, как ветер, по его коже бежали мурашки. Он был старше, и потому справляться с собственными желаниями ему было сложнее. Особенно когда она лежала вот так, позволяя его рукам почти целомудренно гладить её.

— Ты же знаешь, как проводится обряд? — спросил он.

Она молча села и доверчиво потянула шнуровку платья.

У Атрона зашлось сердце. Как бы он ни хотел сделать Рэйвин своей, преступить это доверие не мог. А она, воспитанная суровым отцом, была как дитя — невинна и раскрепощена одновременно. Ей и в голову не пришло, что за его желанием провести обряд может последовать что-то ещё... Должно последовать что-то ещё! Иначе не может быть между мужчиной и его женщиной под небом, подобным аметистовой друзе, на воде, напоминающей чешую рыбы-солнца!

Пошарив рукой под сидением, рю Воронн достал узкогорлый кувшин. Поставил на дно лодки. Осторожно, чтобы не перевернуть судёнышко, разделся догола. Выпрямился напротив Рэйвин, затмившей сияние мира своей обнажённой красотой. Его возбуждение не укрылось от глаз девушки. Её зрачки расширилась, маленькие груди с розовыми сосками вздымались неровным дыханием — она впервые видела мужчину во всей красе желания. Глядя друг другу в глаза, оба наклонились, чтобы одновременно поднять сосуд. Древние слова упали на поверхность озера каплями воды из Священного источника, посвящённого Духам Безмолвия. Природа замерла, будто затаилась. Не плескала в озере играющая рыба, не ухал филин где-то на тёмном берегу. Умолк звёздный звон, слышимый только здесь, в Узаморе, на краю зримого мира...

Атрон отставил кувшин и поднял кинжал. Остриё коснулось белой кожи под левой грудью Рэйвин. Капли крови показались чёрными, и ими был очерчен лунный след под девственным сосцом. Спустя мгновение и на его груди появилась кровавая дорожка. Протянув к возлюбленной руки, он заключил её в объятия, смешивая кровь. Целомудренные объятия, освящённые любовью всех влюблённых Узаморской земли.

Оказавшись с силой прижатой к любимому, Рэйвин вскрикнула, становясь натянутой от страсти струной. Атрон всегда был рядом, без него она не мыслила жизни, но Атрон — верный рыцарь, и этот — мужчина с горячей кожей, мужчина, чьё желание скрыть было невозможно, рвали на части её сердце и гордость. Рвали, заставляя склониться перед мужской силой.

Он бы сдержался. Однако эта Рэйвин, полная страсти, как сосуд молодым вином, делала невозможным любые побуждения разума остановиться... Атрон принялся целовать её, едва не рыча от давно сдерживаемой страсти, от страсти, туманившей разум, застившей зрение. Целовать как свою. И его колено беззастенчиво вторглось между её бёдер, и его пальцы забыли, что такое целомудрие. Рэйвин поддавалась, оплетаясь вокруг него, как гибкий вьюн вокруг мощного дуба. Здесь и сейчас она, ещё не став женщиной телесно, духовно обретала древнюю суть дарительницы наслаждения. Дарительницы жизни.

Оба опустились на дно лодки, покрывая друг друга безумными поцелуями. И тут наследница Морингов вспомнила о том, кто она есть. Напряглась, упираясь ладонями ему в грудь. Зашептала умоляюще:

— Нет, Ронни, нет... Прошу тебя!.. Не так...

Слова не сразу достигли его слуха. Но чуткие пальцы сразу ощутили напряжение желанного тела. Атрон замер, порывисто дыша.

Боясь напугать...

Понимая, что напугал...

В её глазах стояли слёзы. Когда мужчина оторвал своё тело от её, поднимаясь, она застонала от разочарования и жалости к себе, и разрыдалась. Укутав девушку в собственный камзол и усадив на колени, Атрон рю Воронн укачивал её, будто маленькую, и обещал, что всё у них будет, как положено. И рассказывал, как после свадьбы внесёт её на руках в свадебную ладью и смешает тепло тел и жар сердец с тем, чтобы более не расставаться...

Рэйвин слушала его, всхлипывая. И горячо молилась о том, чтобы всё так и было.

* * *

— Что дальше? — спросила Бруни, когда вода была вылита из кувшина, а слова произнесены.

Кай молчал, мерцая глазами в темноте. От его тела шёл пар. Она смотрела на мужа с обожанием. Не потому что принц. Не потому что умён и хорош собой. А потому что искренний, настоящий... родной!

Скинула шубку на палубу, потянула ленту, шнуровкой стянувшую платье. Спустила волшебную ткань с плеч, позволяя ей спасть. Совсем. Запустила пальцы в его кудри и прошептала:

— Никому тебя не отдам! Никогда...

И он ответил одними губами:

— Моя!..

Они смотрели друг другу в глаза, тонули в их свете и глубине, не говоря ни слова, ведь они не нужны, когда всё и так ясно, когда сердца бьются в унисон, а души вросли друг в друга так сильно, что и не оторвать, не отняв жизнь. И холода для них не существовало. Не было ничего, ни ночи, ни дня, ни корабля и ни моря... Лишь двое в темноте, лишь острая сладкая боль под грудью, лишь капли крови, смешавшие красное с красным...

Вдали, над Вишенрогом бесновался огромный как солнце и яркий, как пожар, свадебный фейерверк.

* * *

Вителья Таркан ан Денец, подающая надежды адептка Ордена Рассветного лезвия, отложила листы бумаги, изменившись в лице. Раны, нарисованные на них, были слишком характерны. Она уже видела такие — на хуторе Михо. Больные бешенством оборотни обладали чудовищной силой. Но страшнее была их жестокость. Не человеческая. Не животная. Запредельная.

— Вы должны нейтрализовать Аркаешево отродье, — говорил герцог рю Вилль, привычно покачивая указательным пальцем серьгу в ухе, — под 'нейтрализовать' я понимаю 'уничтожить'. Задача ясна?

— Вы всерьёз полагаете, что это сделал демон? — изумилась Вителья.

Магистр Кучин, покачав головой, отвёл взгляд. Архимагистр Никорин с безразличным видом смотрела в окно.

— Есть мнение, что это 'дело рук' именно демона! — веско сказал герцог.

Ники едва уловимо усмехнулась. 'Есть мнение'! Ох уж эта фраза во все времена и для всех нравов, позволяющая снять с себя ответственность!

— Но!.. — вскинулась девушка.

Молодая, горячая, неопытная. Хороший маг из неё получится. Обязательно. Если доживёт.

— Вита, герцог сказал 'демон', значит 'демон'! — сурово перебил Станса. — В конце концов, неважно, кто это будет, главное, устранить угрозу для людей! Это понятно?

— Понятно, магистр, — опустила длиннющие ресницы волшебница.

Однако Ники видела, как дрожат от волнения крылья тонкого носа, как Вита покусывает нижнюю губу, словно слова сами просятся наружу.

— Отправляетесь немедленно, — поднялся рю Вилль, давая понять, что разговор окончен. — Деньги, свитки и всё, что потребуется, выдаст магистр Кучин в Резиденции Ордена. Вас уже ждут в замке рю Сорсов.

— Сколько оттуда до местечка Вожедан? — подал голос доселе молчавший шестой участник встречи — светловолосый, высокий оборотень по имени Грой Вирош, которого Вителья видела впервые.

— День пути. Лошадей даст граф. Он и сам отправится с вами.

Вирош поморщился, но ничего не сказал.

Герцог сделал знак Ники, и та открыла портал во дворец, куда рю Вилль шагнул, не оглядываясь и не прощаясь. С боевыми магами, отправлявшимися на задание, прощаться считалось плохой приметой.

— Можете быть свободны, — архимагистр посмотрела на них невозможными льдистыми глазами. — Станса, от вас жду частых докладов.

— Непременно, Ники, — склонил голову тот. — Серафин, ан Денец, за мной!

— Вителья, задержись, — мягко приказала Никорин. — Догонишь позже.

Маги вышли. Оборотень лениво отошёл к окну. Вита заметила, что двигался он по покоям архимагистра без стеснения, будто бывал здесь часто и мог пройти с закрытыми глазами, ни разу не наткнувшись на предметы интерьера.

— Мне кажется, ты хотела о чём-то мне поведать, малышка Вита, — улыбнулась Ники. — Так поведай!

Вителья покосилась на Вироша. То, что оборотень чувствовал себя как дома в покоях хозяйки Золотой башни, вовсе не указывало на её общее отношение к другой расе!

— Как вы относитесь к оборотням, архимагистр? — спросила она, набравшись храбрости.

Стоящий у окна блондин хмыкнул, не оборачиваясь.

Ники оценивающе оглядела его долговязую фигуру и ответила:

— Они мне нравятся, Вителья... Надеюсь, ты меня понимаешь?

От её тона честной крейской девушке впору было покраснеть, однако дело представлялось слишком серьёзным. И потому Вита выразительно покосилась на Вироша, безмолвно спрашивая у собеседницы, может ли она быть откровенной в его присутствии?

Грой хмыкнул снова. Он так и не оглянулся.

— Я слушаю тебя, — Никорин больше не шалила, подалась вперёд, опершись на руки.

Подбирая слова и запинаясь, Вита рассказала о встрече Хорьков с Бурым Отшельником. О битве и о том, как тот был повержен общими усилиями. О найденных трупах людей и животных, точнее, о том, что от них осталось. И о том, что магия на больных бешенством оборотней не действует. В тени остались ранение Дикрая и его чудесное исцеление.

Где-то в середине рассказа Вирош, наконец, отлепился от окна и вернулся на место. Он слушал Вителью молча, смотрел не на неё, а в пол, и с каждым мгновением всё больше теней падало на его светлое и открытое лицо.

— Она не врёт, Ники, — уронил он, когда адептка замолчала.

Вита вскинулась от подобных слов, но вовремя поняла — не оскорбить её хотел оборотень, а лишь подтвердить правдивость информации с позиции собственного опыта.

— Да, в Вожедане вы встретитесь с тем же самым, — кивнула Никорин, — и уничтожить — это лишь часть проблемы. Другая — убедить всех, что вы уничтожили именно демона!

— Но почему?.. — воскликнула Вита и осеклась.

Разве Хорьки сами не сожгли ферму Михо, уничтожая следы, по которым люди могли понять, кто именно виноват, а затем обрушить на невиновных многовековую ненависть?

— Спасибо, что была откровенна, — Никорин, подойдя, похлопала её по плечу. — А теперь уходите оба! Вас уже ждут!

Вирош поднялся, блеснув на неё глазами. Вителья невольно залюбовалась его звериной пластикой, но вовремя отвела взгляд, понимая, что не стоит заглядываться на мужчину, который, судя по всему, регулярно бывает в постели архимагистра.

Они вышли из портала бок о бок. Магистр Кучин и Варгас Серафин ждали внизу, в приёмной, где сидел за столом вечный и вечно суровый Бруттобрут.

Станса оглядел всех, будто наседка цыплят.

— Идёмте, нас уже ждут!

Вздохнув, Вителья подумала о том, что ей не удастся отговорить Дробуша Вырвиглота сопровождать её в эту поездку. Никак не удастся!

* * *

Его Величество по сложившейся годами привычке завтракал в шесть утра в кабинете. Шута сегодня при нём не было — тот, к сожалению, слишком ревностно веселил толпу после отбытия свадебных кораблей, и не переставая пил за здоровье молодых. Впрочем, радость Дрюни была искренней, а искренне радоваться король никогда подданным не мешал.

Напротив сидел начальник Тайной канцелярии, яхтсмен и ресторатор с ежедневным докладом. Позже пойдут доклады Первого министра и Начальника Королевской Канцелярии, начинать же день Его Величество предпочитал с правды. Какой бы неприглядной она ни была.

— Карательный отряд под руководством Вироша отбыл в Вожедан, — говорил рю Вилль, — инструктаж проводили я и архимагистр.

— Они уяснили, что от них требуется? — проворчал Редьярд. Ситуация в Сормовском округе его беспокоила. В Ласурии давно не возникало инцидентов с оборотнями, вызывавших общественный резонанс, и вот поди ж ты... Выплыло.

— Вполне.

— Какие новости от Ягорая?

— Никаких, Ваше Величество! Граф находится в условленном месте, магический маячок на нём исправен. Видимо, он ждёт решения Его Величества, Подгорного короля.

— Или его кончины! — король с раздражением бросил сидящему рядом Стрёме обкусанную телячью лопатку. — Старый хрыч даже из смерти своей сделал представление, заставив всех обгрызать ногти в ожидании! Ей-ей, в нём пропал великий мастер распорядитель собственных похорон!