— Избранная Толтисса! Твой старший сын под страшными духовными ударами. Он не жалуется и держится сам. Но мне страшно за него. Это либо сам Кришна, сдержанный Победителями, либо...
Монах замолк, боясь высказать вторую страшную гипотезу. Но Толтисса внутри себя её поняла: Победители. И неожиданно она увидела страшное видение: ласково и победно улыбающегося Кришну. Быстрее спрятавшись за ментальным щитом, она убедила себя, что раз Отец Лжи делает вид, что доволен, на самом деле он очень недоволен.
А Картор чувствовал одно: какие-то мощнейшие духовные силы атакуют его с разных сторон, и он бы не выдержал, если бы одни из них всё время не мешали другим. Но стороны в этой борьбе непредсказуемо чередовались: те, кто атаковал, в другой раз неожиданно начинали мешать атакующим, а то и прямо защищать.
* * *
После коронации принц сказал, что он не может пока называться королём, поскольку считает, что на Земле есть лишь один Император, от которого он может принять этот титул, и будет царём Лиговайи. Новое царство получило имя. На царицу Арлиссу тоже возложили древний драгоценный венец и короновали её как царицу Лиговайи. Тем самым царь Атар закрепил за ней положение первой жены на будущие времена, независимо от возможных династических браков.
На следующий день царь официально назначил наместником дворянина Кирса Атарингса, потомка здешних царей, избежавшего проклятия вырождения, первого в своем благородном роде. Неделя была дана местным жителям на то, чтобы решить, кто из них отправится вместе со старками в качестве слуг, смердов или наложниц. Таких нашлось более двух тысяч.
Неожиданно для всех, барон Таррисань попросил у царя разрешения остаться на острове. Царь взвесил возможности и решил, что этого лучше не делать. Поэтому он мягко отговорил барона, объяснив опасности, подстерегающие его семейство в среде вырожденцев. А для себя царь подумал, что, если где-то ещё придется оставлять наместника либо вассала, кандидатура уже есть. Ну и понятно, что, вероятнее всего, случилось бы, если бы на этом острове остались два медведя.
Двенадцать дворян Атар оставил в качестве помощников наместника и владетелей. Один из купцов, Син Киринор, с двадцатью своими людьми тоже пожелал остаться. Так на острове появилось маленькое старкское сообщество. Остров назвали теперь по-старкски: Агоратан. Это имя у него осталось и впоследствии.
Перед отплытием царь построил всех гребцов, кроме опозоренных, и сказал им:
— Если на нас нападут пираты, мы отомкнём замки ваших цепей. И помните, что, если пираты победят, вы останетесь рабами, а те, кто будет сражаться в битве, сразу же получат свободу.
И значительно увеличившийся флот двинулся в путь на восток, подгоняемый западным ветром.
Словом,
Древнее царство
Пало от слабости душ.
Его корону
И самых лучших
Новый властитель забрал.
— Глава 9. Лангишт
Итак, в двадцать четвёртый день пятого месяца царь Лиговайи Атар вывел свой флот в море и двинулся в путь. Поскольку ветер был благоприятный, старки решили не задерживаться для грабежа Ихилара, а как можно быстрее двигаться на восток. Три дня флот шёл вдоль гористых берегов юго-запада. На четвёртый день горы немного отступили, и открылась цветущая земля.
— Может быть, здесь нам остановиться? И остров Агоратан недалеко, и места красивые?
— И ихлане недалеко, а вокруг них, как я выяснил, ещё четыре таких же воинственных царства, — ответил царь. — Пока что двигаемся дальше.
Поскольку появились предвестники плохой погоды, через пару дней флот подошёл к видневшемуся на побережье городку и встал на якоря в удобной бухте.
Город Лангишт (по-агашски) или Лангирана, как его назвали старки, был агашской колонией на благодатных равнинах южного прибрежья. Горы здесь отходили вёрст на полторы сотни от берега, с хребта стекало много полноводных рек, а дожди поливали эту землю не скупясь. Умеренно тёплый и ровный климат делал эти места исключительно привлекательными. Если бы не соседи...
Город был обнесён стеной из белого камня. Большинство богатых домов также были белокаменными. На холмах стояли два храма с синими куполами со звёздами и белокаменный княжеский дворец с красными крышами. Дома победнее были глинобитными с черепичными крышами, и тоже белыми, поскольку их белили извёсткой. На первый взгляд, городок выглядел зажиточным и красивым.
Местные жители одевались по-другому, чем старки и горцы. Мужчины носили тюрбаны, белые безрукавки либо рубашки с короткими рукавами, одноцветные плащи, серые длинные юбки и сапоги. Женщины — цветные шаровары, пёстрые короткие халаты с длинными рукавами, красивые платки, закрывавшие причёски и пол-лица.
В городе стояло несколько агашских судов. Пара из них немедленно отплыла на восток, завидев приближение старкского флота, о котором уже ходили страшные рассказы. Кое-кто предлагал послать за ними быстроходные суда и перехватить корабли, чтобы Агаш не узнал преждевременно о приближении старкского флота. Но царь велел, напротив, послать быстроходные суда и эскортировать корабли на день пути, защищая от пиратов, чтобы продемонстрировать мирные намерения по отношению к будущему соседу. Князь города решил, во избежание худшего, добровольно явиться на флагманский корабль с подношениями. Он был одет так же, как остальные, только рубашка и юбка были из белоснежного узорчатого шёлка, плащ пурпурным, как и сапоги, а на голове драгоценная тиара. У пояса он носил драгоценный меч имперской работы, так что старкские либо валлинские товары сюда попадали.
— Приветствую могучего царя древнего царства, который решил возродить его славу, и надеюсь, что он не выбрал для этой цели мой бедный городок и эту скудную землю, — произнёс на чистом Древнем языке князь Тлиринташат, увидев на челе царя старинную корону.
— Мне Судьба и Монастыри указали как благоприятное другое место. Поскольку ты дружественно нас встречаешь, тебе и твоему народу бояться нечего. Если ты преподнесёшь нам достойные нас дары, мы будем защищать твое княжество всё время стоянки. Только торгуйте с нами по справедливости. Жадных и подлых мои люди не любят, и я тоже, — улыбнулся царь.
— Мы подготовили достойные вас подношения. Золото, еду, скот, жемчуг и пурпур из наших морей.
— Золото пожертвуйте в храмы... Нет, я возьму половину и мы отправим его как подношение в Южный Монастырь. Он, кажется, от вас недалеко.
— Да, верстах в трёхстах. Мои люди вместе с твоими отправятся туда. Мы тоже пожертвуем свою вторую половину выкупа, — улыбнулся довольный таким поворотом дела князь Тлиринташат.
— Я лично съезжу поклониться Монастырю и замолить свои грехи. Их уже много накопилось за время пути.
— Тогда мне невместно оставаться в городе. Я тоже совершу паломничество в такой великолепной компании.
— Отлично! Отведи моим людям место для укреплённого лагеря и размести знатных персон в достойных их домах, — повелительным, но доброжелательным, тоном ответил царь. — Заодно распорядись доставить лес для частокола лагеря и для ремонта кораблей.
— Охотно, твоё величество! Твой дружественный визит великая честь и большое счастье для меня, — сказал князь и подумал:
"А великим счастьем было бы, если бы ты проплыл до следующего княжества. И к Монастырю было бы поближе, и расходов бы я избежал".
А царь подумал:
"Эти не вырожденцы и на героев-горцев не похожи. С ними можно было бы дружить. Но и воевать тоже можно было бы. Хорошо, что мы не ввязались в бессмысленную авантюру набега на Ихилар и не потратили силы зря. Раз уж начали с дружбы, нужно будет закрепить её союзом, если и дальше всё пойдет хорошо. Только одна сложность: князь попросит меня жениться на своей дочери или сестре, у них ведь неограниченное многоженство. А мне это не по рангу. Надо заранее решить, что сделать в этом случае".
— Твоё величество, царь Алитирна. Я прошу тебя с твоей семьей и твоими близкими почтить мой жалкий дворец своим пребыванием.
— Конечно же, князь! — милостиво ответил царь, отметив, что он узнал агашское чтение знаков на короне.
Было решено отправиться в паломничество через четыре дня. Но отправление задержалось ещё на пару дней из-за непогоды. Бурный ветер застал в море шлюпы, посланные эскортировать дружественных купцов, и они вернулись сильно потрепанными лишь на третий день. Шлюпы пришлось ремонтировать достаточно основательно, хорошо ещё, что ни один из них не был потерян.
Царица Арлисса, когда Атар поведал ей о своих раздумьях в связи с князем и возможным союзом, улыбнулась и сказала как бы невпопад:
— По-моему, моим братьям пришло время жениться!
— Замечательно! Знаешь, какая идея пришла мне в голову, ненаглядная и мудрая моя жёнушка. По рангу князю как раз принцы нашей семьи, то есть твои братья. Я уже услышал, что у него три дочери на выданье, так что им даже выбор будет.
— Да. Обязанность принцев — поддерживать свою семью своими браками. Им придётся осознать, что теперь им надо будет жениться на том, кто необходим для царства.
— Именно так. Вот они будут бурчать! Надеюсь, хоть доченьки симпатичные. Их ведь покажут только женихам и женщинам. Так что тебе придётся вместе с братьями принять участие в смотринах.
— Придётся! — улыбнулась царица. — Это моё дело.
— А как тебе местные высокородные дамы?
— С ними мне труднее, чем тебе с мужчинами. Они на Древнем знают лишь молитвы да несколько формул. Без переводчиков не обойдёшься. Я уже поняла, что они здесь, в отличие от наших дам, сидят взаперти во дворцах. Местные мужчины, по-моему, помешаны на ревности. Я и другого не понимаю: как можно иметь сорок жён, как агашский царь? Разве хватит у мужчины моральных сил, да и просто сил, на всех их? Ну, на двух-трёх, ну в крайнем случае на четырёх, я понимаю. Мне кажется, что ни женщины, ни мужчины здесь совсем не знают ни любви, ни нежности. У них всё сводится к соитию и рождению детей.
— Не спеши судить, моя милая жёнушка. С агашцами нам придется жить бок о бок, надо нам их повнимательнее изучить.
— Муж мой. Я нашла ещё один способ объясняться с местными. Даже женщины у них знают настоящие знаки. Мы иногда просто писали друг другу, что хотим сказать, особенно когда не хотели, чтобы переводчик слышал, и с грехом пополам понимали.
— Прекрасно, жена моя! Почему-то на острове я об этом не подумал, хотя видел, что настоящие знаки они сохранили.
— Там и я не подумала. Но там у тебя был хоть один свой переводчик. А здесь мы оказались совсем без языка, кроме Древнего. Валлинский сюда уже совсем не дошёл. А, слушая местных, я поняла, что на острове некоторые с нами пытались говорить по-агашски, так что остров, видимо, западная граница вод, куда регулярно приплывают агашцы. И заодно южная тех, куда доплывают валлинцы, хотя бы как мастрагские пираты.
— Правильно говорили древние, что муж мудрой жены смотрит четырьмя глазами и слушает четырьмя ушами.
И тут Атару вдруг пришла в голову озорная мысль, которая дала возможность супругам немного посмеяться.
— Ну, если местные мужчины помешаны на ревности и не видят чужих женщин, кроме шлюх, то наши гетеры для них будут как небо, обрушившееся на землю!
И оба весело рассмеялись, представив себе шок агашцев при знакомстве с великолепными гетерами и художницами старков.
Урс Ликарин, получивший за храбрость и пленение ихланского царя дворянское достоинство, золотую пластину на панцирь, новые доспехи, драгоценное оружие и сто золотых, уже спустил свои деньги. Он сразу же, как только был разбит лагерь, начал осыпать комплиментами и подарками Киссу, и ей пришлось вспомнить свое обещание в Карлиноре. Урс был на седьмом небе от счастья. А когда его поддевали товарищи, что у него осталось лишь оружие и броня, он ответил:
— У меня остались оружие и броня. У меня есть любовь, моя смелость и мой дух. У нас у всех остался наш любимый царь-полководец, его счастье и его благословение. С ними я добуду себе то, что мне будет нужно. А золотые как пришли, так и ушли. Осталось счастье.
— Но ведь любовь гетеры непостоянна. Счастье пройдёт.
— Счастье останется, пройдёт любовь. Жениться я на ней всё равно не смогу: я не король и не принц. А воспоминания меня будут греть всю жизнь.
Слышавшая этот разговор Кисса при всех обняла и поцеловала бывшего мужика, а ныне благородного гражданина.
— Не бойся, Урс, и не расстраивайся, что твое золото кончилось. Не кончилась моя любовь к тебе. Ещё неделя любви у тебя осталась. А, может быть, и больше. Ты быстро становишься всё обходительнее и тоньше в общении, осваиваешься в высшем обществе. Я чувствую, что ты можешь стать основателем славного знатного рода. А первый в своем роде почти всегда самый лучший в нём.
Урс ответил стихом:
Вечно копаясь в земле, чувствами стал я калекой:
Не видел мощной земной, ясной небесной красы.
Только в борьбе и в любви стал наконец Человеком,
И мне в награду пришли страстного счастья часы.
То, что с тобой пережил, жарких объятий царица,
Не потеряю вовек в жизни людской суете.
Обнял душою весь мир, стёр с невозможным границы,
Дерзко взлетаю теперь к грозных небес высоте.
Кисса обняла Ликарина и поцеловала его так, что полгода назад он сошел бы навсегда с ума. А сейчас в ответ он сгрёб её своими ручищами и ответил так сильно, что, оторвавшись от него, гетера ласково упрекнула:
— Ты чуть не сломал меня и не выпил меня заживо.
* * *
В один из дней, когда снаружи лил ливень и дул холодный шквалистый ветер, царь Атар и князь Тлиринташат сидели за чашей горячего вина в княжеском дворце и вели неторопливую беседу один на один. Древний язык отлично им служил, позволяя общаться без лишних ушей. Поскольку царь не собирался обосновываться вблизи княжества, интригами можно было практически не заниматься, и двое владык наслаждались тем, что они могли наконец-то поговорить с кем-то как равный с равным и как человек с человеком.
— Мы все слышали легенды о великой Северной Империи. Изредка здесь появлялись ваши купцы, ещё реже наши либо агашские корабли добирались до Мастрага, но впервые я вижу здесь столько ваших людей, и среди них знатных персон, — заметил агашец.
— До нас тоже доходили слухи о великом южном царстве Агаш. Я рад, что теперь я познакомлюсь с вашим народом, который знаменит своими прекрасными ювелирными изделиями. Жемчуга и янтарь из Агаша у нас ценятся исключительно высоко.
— Так же, как изделия ваших златокузнецов и драгоценное оружие ваших Великих Мастеров у нас, — улыбнулся князь и произнес двустишие на Древнем Языке:
Каждому нужно редкости, из дальних стран привезенные.
Великолепья своих не видим мы все в суете.
Царь внутри себя остолбенел. На Древнем Языке и древним слогом стихи в Империи не слагали. Обычные стихи писались на новых языках. Порою переходили на Средний, слагая пятистрочные танки. Но вызов был брошен, и в грязь лицом ударить не хотелось. Царь выбрал другую форму древнего стиха.
