Питер-2033

— Место, где живут ангелы, — сказал Иван, в свою очередь ловя мячик.

Старик наклонил голову. Белые глаза, казалось, смотрели в глубину, в самую душу Ивана. Мячик летел. В последний момент морщинистая рука поднялась и поймала его перед самым лицом слепого.

— Вот ты и ответил, — старик бросил мячик Ивану. — Если встретишь ангелов, передавай им привет.

Иван в прыжке перехватил бросок, легко приземлился. Ребра почти не болели.

— Обязательно.

— Трепло! — сказал старик добродушно. — Хочешь послушать, как все было на самом деле? Уж я-то знаю.

— Да ну? — Иван усмехнулся. Лови! — Ну, почему бы и нет...

Старик пошевелил губами.

— Где-то по метро ходит старый Бог, — начал он негромко. — У него длинная белая борода, морщинистое доброе лицо и голубые глаза. Совершенно развратные, конечно.

Иван поперхнулся. Ничего себе описание!

— И такую вот фигню я могу нести километрами, — сообщил старый хрен. — На самом деле все было далеко не так пафосно. Жил когда-то, задолго до Катастрофы Изначальный МСнтер... И решил он в один прекрасный день (опять легенда, на самом деле, конечно, день был довольно паршивый) построить метро... Позвал своих мСнтеров и приказал: вот вам план, стройте, сволочи, так-то и так-то. А я проверю.

МСнтеры постонали, но делать нечего — построили. И посмотрел Изначальный МСнтер на метро и сказал, что это... фигово, но могло быть и хуже.

И сказал Изначальный МСнтер: да будет в метро Свет.

И провели мСнтеры электричество...

А потом, — старик сделал многозначительную паузу. — Потом появился Изначальный Диггер...

* * *

Нашел, чем меня грузить. Знаем мы этих изначальных...

Иван фыркнул.

Сказочки для диггеров младшего возраста. Косолапый мне такие рассказывал. Да я сам такие рассказывал, когда воспитывал молодняк.

Дверь в комнату старика была приоткрыта. Иван заглянул в щель. Старик ходил из угла в угол, опираясь на свой чудовищный костыль. Тук, тук, тук, тук. Неутомимый и огромный. Седая грива развевается. Борода в колтунах.

Старик вдруг развернулся к стене, покачался с ноги на ногу. Словно перед ним кто-то стоит. Иван прищурился. Да ничего там нет. Тень от инструментального шкафа.

— Что вы все сюда лезете? Что вам тут — Ноев ковчег?!

В следующее мгновение Иван зажмурился, помотал головой. Снова посмотрел.

Да ну, фигня. Не может быть.

Обычная тень. Неподвижная, как и положено тени от неподвижного предмета.

Но Иван вдруг отчетливо вспомнил, как эта тень шевельнулась в ответ на реплику старика.

Глюки?

Могла ведь фиолетовая пыль остаться на его одежде? Почему нет?

Вот и привиделось. А что старик со стеной разговаривает — ну, у всех свои недостатки, верно?

Иван покачал головой.

— Что вы от меня хотите? — спросил старик. — Ну, говорите?!

Иди, диггер, и хорошенько выспись.

* * *

Телефон звонил, не переставая.

Иван еще во сне услышал этот звук, монотонно-режущий, раздражающий своей бессмысленностью. Тррр, тррр, тррррр.

Звук резал нервы. Иван застонал сквозь зубы, уткнулся в подушку, перевернулся на бок, накрыл подушкой голову... Не помогло. Звук с легкостью проникал сквозь слои ткани, втекал, врезался в уши, словно диггер проникал в ВШ, лихо орудуя ломиком и чьей-то матерью. Трррр.

ТРРРР.

Когда ТРР стало огромным, как станция Невский проспект, Иван не выдержал. Скатился с матраса, открыл глаза. Что это? И резко, словно с разгону, пришел в себя. Вернулся из снов в материальную оболочку — и чуть-чуть не поместился. Болело сердце. Иван не понимал в медицине (а кто в ней сейчас понимает? Разве что военмедики с Площади Ленина — говорят, у них там сохранилось все с довоенных времен), но это он понимал. Сердце часто, неравномерно билось, во рту пересохло, на языке был кислый привкус. С годами каждый недосып давал подобное. И слабость. Плевать.

ТРРР-трррр-ТРРР.

Иван зажмурился, помотал головой. Звук шел из соседнего помещения. Телефон? Откуда здесь телефон? Иван встал, пошатываясь, добрел до двери. Линейные размеры проема менялись на глазах — такого жуткого пробуждения Иван давно не помнил. Колбасит просто.

Трррр! Возьми, наконец, трубку.

Откуда у старика работающий телефон? С кем ему говорить? Со станции провели кабель?

Иван шагнул в проем. Оперся о косяк для лучшей опоры, старательно зажмурил глаза, открыл — все равно фигово. В глазах был туман.

Еще попытка. Наконец, Иван увидел. В комнате, что вчера показывал ему старик, на канцелярском столе, звонил серый телефон. Не может... Иван шагнул вперед, непослушными, деревянными пальцами схватил трубку, поднес к уху.

Телефон замолчал. Иван смотрел на серый гладкий корпус с черными кнопками и думал, что это галлюцинация. Точно, глюки. Вот и показалось...

— Алло, — сказал Иван.

Долгая пауза.

Щелчок.

— Кто у аппарата? — наконец спросили оттуда резким повелительным голосом.

— Горелов, — сказал Иван. Надо же привыкать.

— Слушай приказ, Горелов. Вторая линия переводится в режим автономности. ГУС "Дачник" в режим военного времени. Общая готовность пятьдесят минут. Вы поняли? Общая готовность пятьдесят минут. Основные убежища приготовить к приему людей. Получено подтверждение сверху. Повторяю, получено подтверждение...

Иван слушал. Холод заполз от пластмассовой прохладной, гладкой, неприятной на ощупь, трубки в ухо, затем в середину головы, затем начал спускаться по пищеводу в желудок. Скопился там, как пролитая ртуть, тяжелым бликующим пятном.

— ...о запуске. Подтвердите прием информации. Горелов, заснул?!

— Подтверждаю, — сказал Иван.

— Горелов, слушай, — голос вдруг утратил железобетонную твердость, помертвел, обмяк, словно из него вытащили опорную арматуру. — Все кончено. Забудь о тридцатой бис, спасай людей. А я... я, пожалуй, выпью и выстрелю себе в висок. Горелов, спаси людей, я тебя прошу. Это бессмысленно... будь в этом хоть какой-нибудь смысл, я бы попытался сам, но смысла нет, — голос начал смеяться. Ивану послышалось за спиной говорившего чье-то дыхание. — Они идут. Знаешь, я надеялся, что этот день никогда не наступит. Я надеялся хотя бы не дожить до него. Умереть... да хотя бы от рака. Почему нет? Рак хороший выбор. По крайней мере, у меня осталась бы надежда. А сейчас я смотрю в будущее и там чернота. Знаешь, как у атеистов. Ничего. Нофинг. И я не могу смотреть в глаза людям. Все. Ты передал приказ?

Ивану вдруг захотелось успокоить того, на том конце провода.

— Да, я передал.

— Спасибо, Горелов. Почему я никогда не замечал, что мир вокруг существует? Знаешь, жена жаловалась, что я не умею гулять вместе с ними — с ней и с дочкой. Что я всегда выжидаю время, чтобы отправиться куда-то еще. Что-то там делать. Я всегда был занят. А сейчас мне до смерти хочется назад эти пять минут. Вот эти пять минут в осеннем парке. Было пасмурно, сыро, красные листья. Я помню, Горелов. И дочка бежит, раскинув руки. Сырые листья. И жена рядом. Мне так не хватает этих пяти-двух-одной минуты. Чтобы она добежала до меня. Нет, чтобы смотреть на нее, я хочу потрогать ее волосы. Вот эти мягкие, спутанные. Белесо-серые. В такие моменты, как сейчас, понимаешь, кого на самом деле ты любишь. Это не слова. Это вот такие моменты. Вон она бежит. Если смерть — это вечность, я хочу вечность в красных листьях. И дочка бежит ко мне. Папа! — кричит она. Это жутко сентиментально, да, Горелов? Горелов, не молчи, Горелов, пожалуйста. У меня больше никого не осталось.

Темное ничто. Если бог есть, пусть даст им свет, а я могу и так. Темноту я переживу, если буду знать, что у них будет свет.

Мы уничтожили себя. Сейчас, пока ракеты еще летят, эти пятнадцать минут... Если бы я мог, я бы умер от стыда. Перед ней, перед дочкой. Глупо, Горелов? Не молчи, Горелов.

Пожалуйста, не молчи.

Пожалуйста.

Гудки.

Иван положил трубку.

* * *

— Что это было? — Иван приблизился к старику, схватил за грудки. — Что?! Это?! Было?!

Слепые глаза старика глядели куда-то над плечом Ивана. Старик повел головой.

— Телефон?

— Да, блин! Телефон, блин!

В следующее мгновение Иван понял, что падает. Жилистая рука старика отправила его... ох!

Иван покатился по полу, в глазах потемнело. Он наконец остановился, скрючился. Суровый дед... сука.

— Дыши глубже, — посоветовал старик. — А с телефоном есть простое объяснение...

— К-к... — Иван задохнулся. Боль электрическими толчками изливалась из солнечного сплетения, лишала сил. — К-какой еще...

— Запись, — сказал старик. Голова его была слегка задрана, словно он прислушивался к чему-то, белые глаза были не здесь, а где-то в другом месте.

— Что?

— Хех. Обычная запись, — произнес старик ехидным тоном. — Это же полувоенный объект. Тут все разговоры положено записывать.

— А кто тогда звонил? — спросил Иван, уже зная ответ.

— Твоя судьба, — сказал старик звучно и вдруг сломался, захохотал, скаля уцелевшие зубы. — Автомат звонил, конечно. Это же хрен знает когда было. А сейчас какой-то контакт замкнуло и все сработало. Вызов и работа автоответчика.

— Чего-о?

— Не было никаких чудес, Иван. Никакой мистики в метро нет, понимаешь? Заруби себе на носу, салага.

* * *

— Что ты собираешься делать дальше?

Иван почесал лоб. Отвечать глупо, не отвечать — обидеть старика. Он серьезно спрашивает, сразу видно.

— Давай угадаю, — сказал старик. — Мстить, верно? Убьешь своих врагов?

САЗОНОВ, ОРЛОВ, МЕМОВ.

Необязательно в таком порядке.

— Да, — сказал Иван. — Примерно так.

— Предположим, над этой твоей целью есть цель более высокого уровня, более глобальная... Что ты будешь делать? Выживание не одного человека, как в твоем случае, а человечества.

— Спасти мир?

— Очень смешно, — сухой тон старика. — Но да, почти. Ты хоть понимаешь, что значит для человечества ЛАЭС?

Опять снова здорово. У старика явно какая-то нездоровая мания к этой ЛАЭС.

— Дед, я тебя очень уважаю, но не сейчас. Может, когда-нибудь потом, ладно? Давай так — я разберусь со своими делами и подумаю, что сделать с твоими. Даже лучше — я дам тебе слово диггера. Хочешь?

Старик некоторое время молчал, точно обиженный. Лицо подергивалось.

Жаль, но сейчас не время для такого похода. Старик кивнул. Ладно.

— Вернешься в Альянс? — спросил он наконец.

— Прямой путь мне закрыт, — сказал Иван, радуясь, что старикан совсем не замкнулся. — Через Восстания мне не пройти.

Старик вздохнул.

— Если я не могу тебя отговорить, то могу помочь. Поднимись до Выборгской. Там есть сбойка — переход в туннели кольцевой линии. Их начали строить перед самой Катастрофой, но так и не закончили.

— Я знаю.

— Ты будешь перебивать или дослушаешь, наконец?! — раздражился старик. — Найдешь проводника. Он проведет тебя... куда тебе нужно попасть?

Иван обдумал варианты. Из друзей у него остались только Пашка и Шакил. Но до Пашки надо еще добраться, он, скорее всего, уже на Василеостровской... Тогда да. Шакилов может помочь. На Сашку можно положиться.

"Если он еще жив".

— Для начала — на Невский.

— На Невский. Значит, синяя ветка. Дойдешь до Черной речки, там через Петроградскую и Горьковскую пойдешь вниз, до Невского.

Вариант, конечно. Иван помолчал. Если бы не одно "но"...

— Туннель же затоплен?

— Там есть проход. Можешь мне верить. Новая Венеция, слышал?

* * *

В дальней комнате обнаружился целый ящик старых советских противогазов. ГП-4, определил Иван. Вот изолирующий ИП-2М. Старье, но почему нет? И куча регенеративных патронов к нему. Иван поднял и прочитал на донце банки "Годен до 2008 года". Н-да. И много тут такого добра?

Мне бы все равно пригодилось. Только что скажет старик?

Звук шагов. Стук костыля.

Легок на помине. Старик остановился рядом, подождал.

— Я возьму? — спросил Иван. Старик повел головой — вправо, влево.

— Возьми, сколько тебе нужно. Мне уже без надобности.

Слепые глаза его смотрели куда-то над плечом Ивана.

— Все-таки решил идти? — спросил старик.

— Да, — сказал Иван. — Мне нужно домой.

Старик кивнул — понятно, и вышел. Иван прислушался к удаляющему стуку костыля, покачал головой, усмехнулся.

Кажется, мне будет не хватать этого звука.

Иван выбрал из груды противогазов целую маску под свой размер, натянул. Фху-у, Фху-у — с усилием продышал. Нормально. Резина плотно стягивала лицо, обхватывала затылок. Наверное, с похмелья хорошо надевать. Чтобы голова не развалилась. Иван снял, вздохнул — хорошо. С сожалением окинул взглядом кучу ГП-4. Жаль оставлять, хоть и старье, но грабить старика Иван не собирался. Отложил в сторону два фильтра с самым свежим сроком годности. Тоже, правда, просрочены, у них типовой срок пять лет хранения, но все же лучше, чем ничего. Углю-то что сделается, в принципе. Закрыл ящик. Подумал, снова открыл и выбрал еще одну маску под размер. И еще один фильтр. Запасная маска — это нужно.

Сложил маски в сумку.

Когда он закончил, почувствовал укол беспокойства. Чье-то присутствие... черт, расслабился!

Иван мгновенно повернулся, нырнул вниз, уходя от выстрела... Потом хмыкнул и выпрямился. Ну, старик, ну напугал. Слепой стоял около двери и смотрел куда-то над головой Ивана.

— Держи, — сказал старик просто. И протянул руку.

Ни фига себе.

Иван посмотрел на лежащие в его ладони упаковки таблеток, сложенные пополам и перетянутые коричневой аптекарской резинкой. Вот это да. За такое богатство в метро и убить могут.

— Что смотришь? Бери, пока дают, — старик опять начал сердиться. — Тебе надо, тебе врач прописал. Держи уже, халявщик!

Иван протянул ладони.

— Спасибо!

— Сочтемся, — хмуро сказал старик, словно до этого у него клещами вырвали его драгоценные антибиотики. — Иди сразу выпей. Вода там.

* * *

К вечеру Иван решил, что готов тронуться в путь. Из своих запасов старик выделил ему еще сумку, два фонаря, запас батареек, полтора рожка патронов и нож. Неплохой, но раньше у Ивана был лучше. Впрочем, раньше и потолки в туннелях были повыше, так старики говорят.

Огнестрельного оружия у слепого не было. Увы.

— Не передумаешь? — старик смотрел в потолок.

А я ведь начал привыкать к его выкрутасам, подумал Иван. Возможно, я даже буду по ним скучать. Смешно.

— На атомную станцию, что ли? — Иван покачал головой. Вот упрямый тип. — Извини, старик. Это не про меня.

— Когда передумаешь... — сказал старик, — А ты передумаешь, поверь. В общем, когда передумаешь, не забудь: тебе нужен третий блок. Запомнишь? И еще: прямой путь — не всегда самый короткий. Следи за собой, будь осторожен. А теперь, когда я навешал тебе на уши всякой высокопарной лапши... по пути, кстати, переваришь... давай-ка присядем на дорожку.

Присели. Помолчали.

— Удачной заброски, диггер, — сказал старик.

* * *

Когда тебе пятьдесят один, можно подумать и о смерти.

— Ты нас предал, Энигма, — сказала одна из теней. Старик не мог ее видеть, но знал, что тень эта — не от человека.