Вышка не пострадала, прыгуны тоже, и даже Оуэн не натворил ничего -разве что каким-то загадочным образом ухитрился набрать гинею-другую. Проверяли его регулярно, но с ценой он не хитрил и тем более не обносил отряд — а всё-таки лишние шиллинги у него откуда-то брались... Солдатская смекалка, что тут скажешь.
Гости же были счастливы — как местные, так и маги. Маги — благодаря новому развлечению, а местные — благодаря магам. В самом деле, делать в Литтл-Хэнглтоне решительно нечего, а тут такие важные господа приехали — и не агитируют ни за кого, а особенно — за консерваторов. И с вышки прыгают вместе со всеми. А уж морской офицер в этой компании — это событие покруче коронации, пошли господь долгую жизнь Его Величеству Георгу...
На самом деле, хоть Том в этом и не признался бы — Глинде разве что — но Литтл-Хэнглтон ему нравился. Маленький захолустный городок — отличное место для отдыха после очередной безумной миссии. К тому же — кому придёт в голову искать в таком городишке секретное даже по меркам SAS подразделение? Тем более, что парашютисты тут и так есть... Нет, если кто и додумается до такого — скорее всего, он и так будет знать про них достаточно, просто по долгу службы, и с этим ничего не поделать. Равно как и с фантазиями начальства — а ему оное начальство перед Хогвартсом наверняка подсунет какую-нибудь гадость...
Том угадал — во только масштаб гадости превзошёл его самые смелые ожидания.
Спустя неделю после визита магов его неожиданно вызвал Прюэтт, протянул фотографию и спросил:
— Знакомое лицо?
— Хм... — светловолосая женщина лет сорока определённо попадала в его поле зрение, но когда? — Вероятно, мельком, но я это лицо видел, вероятно, на снимке или портрете... Да, определённо на снимке...
Том прикрыл глаза, сосредоточился... Да.
— Она была на одной из фотографий, фигурировавших на процессе над Гриндевальдом, — сказал он. — Правда, её имя названо не было...
— Куинни Гольдштейн, — Прюэтт забрал фотографию. — На неё есть приказ... И это всё осложняет. Её сестра — жена Ньюта Скамандера и мой хороший друг. Кроме того, такой же приказ есть и у авроров... А она отличный боевик и легилимент. И к тому же...
— Была любовницей Гриндевальда?
— Да. Так что вряд ли её удастся захватить, — вздохнул Прюэтт. — Постарайтесь хотя бы убить её без лишних мучений, лейтенант.
— Так точно, сэр, — Том отдал честь, внимательно прочитал протянутую майором записку и смял её в кулаке. — Разрешите приступать?
— Разрешаю.
На эту операцию Том отправился один, взяв только палочку и пистолет. Будь у него выбор, он вообще не лез бы в это дело, но как раз выбора и не было... Сойтись в бою не просто с человеком, которому нечего терять — с женщиной, потерявшей всё... Аврорам очень повезёт, если они опоздают.
Тому случалось видеть таких людей — и это было куда страшнее арнемского моста, стоишь ли ты с ними плечом к плечу или лицом к лицу. Когда любовь отринута, душа уволена, ничто не истина и всё дозволено — тогда идут до конца и дальше, не думая ни о смерти, ни о победе. Куинни Гольдштейн пришла в Лондон, чтобы умереть — но она не собиралась умирать в одиночку... Вот только Том Риддл не собирался составлять ей компанию. Заперев сейф, он проверил запасные магазины, захлопнул дверь и спросил в пустоту:
— Что мы говорим Смерти? — и сам же ответил:
— Не сегодня.
Мотоцикл нёсся по утреннему Лондону, лавируя между автомобилями и приводя в негодование полицейских — связываться с офицером у них желания не возникало, несмотря на то, что пару раз том всё же превысил скорость — а затем и вовсе нырнул в Доклендс, где полиция старалась появляться как можно реже. Здесь уже не погоняешь — а время поджимает, если он не опередит авроров...
Не опередил.
Исковерканные тела в алых мантиях, выщербленные и опалённые стены, оплавленная мостовая — авроры выложились на полную... Остановив мотоцикл, Том пинком опустил подпорку, закурил и неспешно пошёл вперёд, иногда останавливаясь, чтобы закрыть глаза мертвецу. Что ж, у Куинни Гольдштейн сегодня будет хорошая компания на Поляне Скрипача — но без него. Том выбросил окурок, остановился и только теперь взглянул на стоящую в проёме выбитой двери женщину.
— Сегодня хороший день, чтобы умереть, — произнесла она, не шевельнувшись.
— Что мы говорим Смерти? — равнодушно спросил Том, демонстративно достав волшебную палочку.
— И что же?
— Не сегодня, — левой рукой Том выхватил пистолет и нажал на спуск.
Ледяная стена с хрустом рассыпалась, остановив пули, но ещё раньше Том метнулся в сторону, упал и перекатился, послав связку проклятий, завершившуюся щитом. Продержался он всего пару секунд, но этого хватило, чтобы выстрелить ещё дважды и вскочить, выпустив "Бомбарду" в стену. Не то, чтобы крохотная прихожая и так не простреливалась... Но пыль и обломки точно никому не добавят меткости, особенно если не знать пару трюков. Том пронзительно свистнул, задержал дыхание, вслушиваясь — и снова выпустил цепочку проклятий, упал и выстрелил. Едва слышный вскрик, веер лучей над головой, а затем раскатистый треск... Том едва успел перебить заклинанием фонарный столб и свалить его почти на себя — бело-голубая молния опалила щёку, резанула горло запахом озона и с грохотом ударила в металл. Цепная молния — а ведь все считали, что это заклинание утеряно!..
Почти не целясь, Том расстрелял остаток магазина по мелькнувшему силуэту, выбросил магазин, отправил пистолет в кобуру и одновременно вырвал кусок мостовой, подставив его под зелёный луч. Жаль, пистолет не перезарядишь...
Том выбросил левую руку вперед, татуировка обдала мягким жаром, воздух дрогнул — и из пролома вылетели клубы пыли, в доме что-то треснуло, захрустело, раздался короткий захлёбывающийся вскрик — и наступила тишина.
Том, не поднимаясь, прислушался — нет, всё тихо — только хруст потихоньку разрушающегося дома да треск огня где-то внутри. Том закрылся щитом, кое-как перезарядил пистолет и снова прислушался — ничего не изменилось. Достал? Вообще-то, такой удар разносил в щепки каноэ, а человека и вовсе должен был размазать, но... Магия может многое, магия, питаемая гневом, яростью и болью — куда больше, и удар мог не достичь цели. В любом случае, придётся идти... Том погасил щит, откатился, выждал несколько секунд, вскочил и, пригнувшись и петляя, бросился к дому.
Зря старался, как оказалось — Куинни Гольдштейн была жива, но жить ей оставалось недолго. Со сломанными рёбрами и тазом, перебитым позвоночником и превратившейся в месиво правой рукой долго не живут...
— Достал... всё-таки... — выдохнула Куинни пополам с кровью. — Сестра?..
— Думаю, да, — Том убрал палочку и достал пистолет. — Знаешь, мне чертовски повезло, что у тебя не было пистолета — иначе бы всё было наоборот.
— Тупой револьвер... не успела... — Куинни закашлялась. — Кто ты?..
— Томми Аткинс, — Том опустился на заваленный мусором пол. — Знаешь, я обещал, что не позволю тебе мучиться, так что...
— Не тяни... — Куинни снова закашлялась. — Скажи сестре, что я люблю её... Всё равно.
— Передам.
— Спасибо...
— Передай привет ребятам из первой десантной, — сказал Том, поднеся пистолет к её виску.
Куинни Гольдштейн едва заметно кивнула, закрыла глаза и — за мгновение до выстрела — благодарно улыбнулась.
Руки дрожали так, что прикурить удалось только с третьей попытки. Никотиновый дым ободрал горло, но облегчения не принёс — ныли перегруженные мышцы, болели многочисленные ушибы и ссадины, пульсировала боль за глазами — но на душе было гаже всего.
Он мог понять, что двигало Куинни Гольдштейн и не мог не восхищаться ей — ей хватило смелости пойти до конца и принять его с достоинством. Любовь отринута, душа уволена, ничто не истина и всё дозволено... Люди любят толковать о свободе, но по-настоящему свободным можно стать, лишь потеряв всё, и настоящая, полная свобода — это свобода выбрать, как ты умрешь. Куинни свой выбор сделала...
— Разрешите обратиться, сэр?
— Разрешаю, лейтенант.
— Сэр, — Том отбросил окурок и уничтожил его привычным взмахом палочки. — Моя просьба, возможно, покажется вам нелепой, но я прошу, чтобы Куинни Гольдштейн была похоронена с воинскими почестями.
— Действительно, странная просьба... Но, видит бог, она это заслужила, — кивнул Прюэтт. — Отдыхайте, лейтенант.
Мотоцикл с рёвом влетел в ворота и остановился. Невидимость и полёт — самые полезные зачарования, без них он потратил бы целый день на дорогу...
Загнав мотоцикл в гараж, Том отдал честь дежурному, отметился и ушёл домой. Сейчас бы напиться в хлам в компании Джерри и Оуэна... Но что-то подсказывало — не стоит. Не тот случай... И Том просто шёл, куда глаза глядят.
Он остановился только у старого камня на холме, который, по местной легенде, притащили по приказу Кнуда Великого. Может, и так — по крайней мере, магии в камне не было... А может, и нет — но кто-то тысячу лет назад поставил здесь этот камень в память о ком-то, и камень всё ещё стоит. Возможно даже, если счистить мох, можно узнать, кто это сделал... Но что скажут имена живших тысячу лет назад людям двадцатого века? Кому-то — ничего, кому-то — многое...
В несколько взмахов палочки очистив камень, Том замер, вглядываясь в выбитый крест и цепочку рун под ним. В Хогвартсе изучали футорк, и некоторое представление о древнеанглийском он имел, но хватит ли его...
"Эадвард поставил этот камень в память о благочестивом брате Мартине, принявшем мученическую смерть от рук ирландских разбойников, но отвратившем их от прочей братии. Да примет Господь его душу."
Кто они — Эадвард и монах Мартин, в память которого поставлен камень? Что здесь случилось? Кто знает? Да и важно ли это?.. Почти наверняка монах из давно исчезнувшего монастыря пришёл во вражеский лагерь, чтобы проповедью задержать нападавших и дождаться воинов того самого Эдварда, прекрасно понимая, что живым он не вернётся... Может быть, и ему было нечего терять, но...
-Покойся с миром, брат Мартин, — тихо произнёс Том, подняв пистолет.
Три выстрела раскололи тишину майского вечера — салют и безвестному монаху, и Куинни Гольдштейн, и аврорам, и всем, кто так и не дошёл до Берлина...
Когда-нибудь кто-то точно так же помянет и его, Тома Риддла. Когда-нибудь...
Но не сегодня.
22. Whiskey in the Jar
Экзамены в Хогвартсе подходили к концу. Пожалуй, наилучший момент для действий, тем более, что Блэквуд таки пребывал в "затяжном прыжке", начав пить сразу после экзаменов. Проверять работы пришлось Дамблдору и Слагхорну, и оба от этого в восторг не пришли...
Альбус Дамблдор снял очки и помассировал переносицу. Диппет, старый дурак!.. Ну что ему стоило разболеться неделей позже — это если он вообще болел. Вполне мог и притворяться... А ещё, как будто ему мало было работы, то и дело находился какой-нибудь мерзавец, с которым приходилось сражаться. Вот зачем, зачем он взял тогда эту проклятую палочку?.. А теперь ещё и это собеседование, чтоб его Мордред на копье вертел!
Тома Риддла Дамблдор отлично помнил — хитрый, скрытный, истинный слизеринец, отличник и староста... Вот только память упорно подсовывала суд в Нюрнберге и прислонившегося к ограде в разорённом парке солдата с сигаретой в зубах. И там, и там был Риддл, но совсем не тот, которого он помнил. Что ж... Сейчас он сам сможет увидеть, что теперь представляет из себя лучший ученик Хогвартса.
* * *
Всё было прекрасно... Ровно до того момента, когда Абраксаса Малфоя осенила идея совместить мальчишник и празднование новой должности Тома в "Кабаньей голове". То, что собеседование Тому только предстояло, и явиться на него следовало трезвым, его не слишком волновало. К тому же Прюэтт отпустил Джерри и Оуэна, и результат обещал быть впечатляющим настолько, что Том даже предложил назвать мероприятие "Перекрёстки", что оценил только Марк. Единственное, чего удалось добиться — его возвращения компания дождётся более-менее трезвой. По крайней мере, Малфой не дойдёт до того, чтобы объявить себя лордом магии...
Смерив на всякий случай компанию грозным взглядом, Том шагнул зелёное пламя камина и появился в директорском кабинете.
— Профессор Дамблдор.
— Мистер Риддл, — Дамблдор всё же встал и протянул руку. — Признаться, ваша кандидатура была для меня... неожиданной.
— Для меня самого это предложение было несколько неожиданным, — ответил Том. — Впрочем... После того, как я увидел новый учебник магловедения, я считаю это своим гражданским долгом. Хогвартс явно нуждается в некотором обновлении... И если учебник исправить не слишком сложно, то ЗОТИ создаёт гораздо больше проблем, не так ли?
— Да, — вынужден был признать Дамблдор, — мистер Блэквуд определённо создавал проблемы. И, раз уж мы затронули эту тему... Те джентльмены, что собрались в "Кабаньей голове", вероятно, пожелать вам удачи, надеюсь, не последуют его примеру? Там, кажется, собралось весьма примечательное общество...
— Я был бы рад заверить вас, что проблем не будет, но как раз этого сделать не могу, — ухмыльнулся Том. — Поскольку именно ради этого мы там и собрались... И мне не хотелось бы тратить ничьё время впустую, профессор.
— Да, разумеется, — Дамблдор надел очки и быстро подписал все бумаги. — Ждём вас в конце августа — я пришлю сову, когда уточню дату.
— Хорошо, профессор. До встречи, — Том забрал бумаги и снова нырнул в камин.
Хорошо бы Малфой не успел объявить себя лордом магии...
Не успел — но компания основательно развеселилась и горланила "Путь далёк до Типперери", да так, что стёкла звенели.
— Рад за вас, — Том уселся за стол и приложился к кружке. — Джерри, я надеюсь, тебе не придёт в голову заказать "Дары волхвов"?
— Никак нет, сэр, я уж лучше сам ерша сделаю — меня Фарли научил, а его русские в Берлине.
— А это ещё что? — подозрительно осведомился Том.
— Это вроде "Даров", только там пиво с водкой, и каждый мешает, как ему нравится.
— Слабаки! — фыркнул Гринграсс. — Вот на флоте у них пьют чистый спирт...
— В армии тоже, я тебя уверяю, — вздохнул Том, вспоминая историю с двумя русскими солдатами, военной полицией французов и чайником спирта. — Это называется "шило"...
— А "Дары волхвов" что такое? — полюбопытствовал Нотт.
-Три стопки джина на пинту эля, — сообщил Том, снова приложившись к кружке — эль был отменным. — Пьют обычно из ярда — помнится, у Аберфорта парочка была... Так, где Малфой?.. Чёрт!
Абраксас Малфой пробрался к стойке, каким-то образом убедил трактирщика сделать ему "Дары волхвов" и в один приём выпил весь ярд. И его развезло не хуже, чем французов с того чайника, хотя они и трети не одолели...
— Склонитесь передо мной, ибо я лорд магии, голос и провозвестник всевластного Бахуса, жизнь дарующего, изливающего благодать, орошающего всё живое плодотворным дождём, источающего любовь, окропляющего...
На этом Аберфорт вылил на голову Малфоя стакан ледяной воды. Помогло — во всяком случае, он заткнулся...
— Быстро он, — хмыкнул Нотт. — Неужели успел заблаговременно заправиться?
