— В общем-то Кира заслужила, — подумал Гердер, сегодня он просмотрел предварительный баланс расходов — экономия по сравнению с позапрошлым годом — 20 процентов. И это притом, что семья увеличилась.

У него никак не шла из головы странная магия, скрывающая не только механизм перемещения саркофага, но и подземный зал. Наверняка где-то в усыпальнице спрятан артефакт с частицей драконьей чешуи. Только он мог препятствовать магическому зрению, но сам быть невидим. Блестящая идея — маги подземелье не найдут, никогда, если не будут знать на какой выступ нажать. Увидеть внутреннюю сущность предмета, скрытые в нем пружины и рычаги, не получится. И сколько еще таких сюрпризов может быть в замке? Лотти пошла в склеп, поверив в легенду — в великое полнолуние, когда свет проникает в узкое отверстие в потолке, рыцарь виден сквозь камень таким, каким был при жизни. На завиток она нажала случайно. Гердеру было даже страшно подумать, чем могла окончиться безрассудная идея: посмотреть, что там, под открывшейся плитой. Тремя скелетиками в семейной усыпальнице.

Кира:

Не ехать на совершеннолетие принца Эвальда было нельзя — он, как-никак, приходился Генриху внуком. Двадцать один год! Это был мой первый официальный визит как Конкубины — я не должна была ударить в грязь лицом. После возвращения в столицу пришлось нанести визит маэстро Стилу. Я лелеяла мечту о дамских повседневных брючках уже целый год. И мы с маэстро решились на очередной модный бунт. Шаровары, обильно присборенные на талии и заканчивающиеся чуть выше щиколотки, с напуском, за счет плотно облегающей ногу манжеты. А к ним — блузки самых разных расцветок и фасонов, широкие пояса из кожи, шелка, или даже бархатные корсажи, дамские сюртучки, легкие пальто с капюшонами, курточки "как у лакея", с пуговичками в два ряда и шляпки, шляпки, шляпки... Генрих был восторге, пришлось спустить его с небес на землю и напомнить о бюджете. Еще я уговорила инора Стила сшить несколько бюстье, подобных тем, которые мы надевали поверх корсетов, дабы не испортить тонкие и дорогие ткани платьев. Только так, чтобы их можно было одеть не поверх, а вместо корсета.

Перед визитом в Гарм нас ждала инспекционная поездка по пограничным гарнизонам. Карл дал кучу писем к тамошним лекарям, чтобы меня допустили до работы в лазаретах, и рекомендовал как знающего глазного хирурга. На самом деле я могла уже очень многое, но еще училась и опыта не хватало. С моей целительской магией все было непросто.

Считалось, что очень сложные плетения заклинаний, работа с тонкими, сверхтонкими и множественными потоками доступны лишь при большом даре — то есть достаточном магическом резерве. Тем не менее, мне эти действия были по силам. Мой дар за два года значительно вырос, но все еще оставался ниже среднего. Активировать созданные мною же "лечебки" не хватало энергии, поэтому на занятия я являлась с десятком мощных артефактов-накопителей. Генрих старательно заливал их для меня по вечерам. Вот же дала богиня мощь, и восстанавливался после заливки он за несколько минут.

При диагностике я видела не только органы, но и сосуды и нервные волокна, а при должном сосредоточении — и более тонкие составляющие органов и тканей. В начале обучения я чувствовала боль пациента, через пару лет я слышала стон пораженной клетки.

И еще была "жизненная сила" — наследие предков, темных эльфов. Особая магическая энергия, с ее помощью мне удавалось создавать небольшие фрагменты тканей, подобных пораженным, мгновенно вырастить их и "заштопать" разрушенный сосуд, нервное волокно, кость, мышцу.

И еще я везла в багаже толстенную рукопись — "Теория построения порталов", Лоренцо Скарпа. Зачем медику порталы, спросите Вы. Порталы ни к чему, а вот микро-порталы, позволяющие доставлять лекарство к нужному месту — очень даже нужны.

— Карл, — сказала я учителю, — ты понимаешь, что сплести микро-портал под силу, дай богиня, лишь половине даже твоих учеников?

— В своих способностях сделать это ты не сомневаешься? — ехидно спросил Карл. — Вот и отлично. Сначала сложные магемы делают единицы, потом десятки, потом они становятся общеупотребительными. И есть еще артефакты переходов, может быть, их удастся приспособить для наших целей.

В первом же городке, Аустбурге, главный военный врач гарнизона, и он же местный целитель, прочитав письмо, с изумлением посмотрел сначала на меня, потом на вошедших в кабинет магов охраны.

— Если бы не письмо лорда Гренсона, я бы Вас и на порог госпиталя не пустил, даром что вы с королем сюда прибыли. Здесь не игрушки, а больные люди. Впрочем, хуже сержанту Сандерсу уже не станет, так что можете его осмотреть. Но только не давайте ему никакой надежды — я считаю потерю зрения необратимой.

Сержанту удалось не только дать надежду, но и частично восстановить зрение. Если бы он попал ко мне в первые сорок восемь часов после травмы — взрыва шаровой магической гранаты — успех лечения был бы полным. Впрочем, я попросила его приехать в главный военный госпиталь Турана и записаться на прием в дворцовую клинику. Военных Карл принимал вне общей очереди. Я не могла задерживаться в городке более чем на два дня — завтра мы с Генри отбывали в следующий гарнизон.

* * *

Инора Альдера дамочка удивила, и очень. Полтора часа она занималась глазами сержанта, потом заменила очередной магический накопитель и посмотрела на врача — я бы еще могла поработать, пока король не освободился. Было любопытно до зеленых эльфиков, что же еще она может. Альдер видел, что дар у нее маленький, гораздо ниже, чем у него самого, а как же она лечит? В отделении для гражданских было два сложных случая и инор целитель решился.

Вчером он написал несколько писем своим знакомым в ближайшие гарнизоны, "Дорогой друг! Вместе с его Величеством путешествует некая баронесса цу Риттербах. Настоятельно советую показать ей сразу же все сложные и неизлечимые случаи заболеваний в округе, ибо ее возможности как целителя удивительны..."

В следующем городке Кира пробыла в госпитале более шести часов, в пятом по счету гарнизоне Генрих рассвирепел, — Это недопустимо, что ты себе позволяешь, давно ночь, ты пропустила обед, бал и ужин с офицерами.— Он вошел в палату стремительно — да кто ж короля решится остановить, слегка навеселе, принеся с собой запахи вина, кожи, дорогих мужских духов.

— Генри, прости, но тут, — Это все, что она могла выговорить. Безнадежно. Ребенок умер во чреве сутки назад, почти сразу же, как женщина впала в кому. Привезла ее в больницу местная травница, она давно пыталась заставить соседку поехать в город к целителю. Мы ничего не смогли сделать. Не всесильны, не успели. Муж роженицы, явившийся некоторое время спустя, твердил, — никакой магической операции, рожали без магов раньше и все слава богине было. Вот сейчас отлежится и родит как миленькая. — Кире хотелось прибить идиота. Он оставил пятерых детей без матери и был горд собой — как же, сделал так, как учил проповедник!

Местный военный целитель, Кира не знала, в каком он чине, вытянулся в струнку и ел короля глазами. Подобострастие и растерянность. Как будто не он сейчас бился рядом за жизнь женщины.

— Если бы я знал, я немедленно...леди никто не задерживал...

Генрих наливался яростью, и Кира поняла, что сейчас достанется всем — и целителю, и ее охране, которая не выполнила приказ короля, и дураку-мужу, нет, теперь уже вдовцу... И гнев, ее собственный гнев: на короля, так бесцеремонно вошедшего в палату, где только что закрыли глаза умершей, на его эгоизм, нежелание замечать не то что страдания, а вообще людей вокруг, на несправедливость жизни, когда из-за бедности, трусости и дури гибнут беззащитные, — со всей силой ударил по Генриху из-под открытых щитов.

— Пожалуйста, проводите меня в отведенный нам дом, — обратилась она к охране. Те стояли, ожидая подтверждения приказа от короля. — Если еще нам, — добавила Кира тихо, так, чтобы слышал только Генрих. Король просто кивнул.

Кира.

Я не могла уйти от Короля. Но и оставить все как есть, не объяснившись, тоже не могла. Не из-за магической клятвы, о ней я не думала, — из-за любви. Я уже жалела о своих поспешных словах, нужно пытаться убедить Генриха, достучаться до него. Сейчас скажет — вон — и что ты будешь делать, Кира? Завяжешь душу в узел и начнешь смиренно просить прощения? И убьешь любовь.

Камердинер и горничная внимательно поглядывали — наверное, мысленно уже составляли Гердеру донесение о ссоре. Интересно, а приворотное зелье они с собой на всякий случай возят?

Переоделась, прошла в столовую, велела слугам — уходите,— горничная порывалась что-то сказать. Звали ее красиво, Лилия, а Генрихова камердинера — Рэндом. Если бы не знать, что агенты Гердера, неплохие ребята оказались.

В животе холодело в предчувствии тяжелого разговора.

— Что это было, Кира? За что... пощечина?

— Я не прикасалась к тебе.

— Не передергивай, ты ударила меня яростью и гневом. За что? И как? На мне ментальная защита.

-Я эмпат. Но слышу лишь любимых, лишь тебя и Гера. Только я большей частью закрыта, а то оглохну рядом с вами. Как я обошла твою защиту — не знаю.

— Ты что же, чувствуешь мои эмоции?

— Да. А ты — мои.(Здесь я погрешила против истины, Генрих слышал меня, лишь когда я посылала ответ.) У остальных могу слышать боль, и то только сосредоточившись.

— За что? — он действительно не понимал! — Отчего такой гнев?

— Ты... ты не думал ни о ком, кроме себя. Тебе наплевать на людей, на эту несчастную женщину, которая умерла, потому что в стране мало лекарей, а она бедна. Ты идешь по головам и не смотришь, а внизу жизни и судьбы. У полкового целителя огромная семья, а ты собрался устроить ему разнос и лишить должности. И за что — за чужую вину и за то, что выполнял свой долг. Ты хоть знаешь, как зовут мою горничную — она уже два года рядом? Как зовут твоих охранников? Для тебя лошадь важнее.

— Ты поставила меня в дурацкое положение — я четыре раза посылал за тобой, а ты даже не отвечала! Ты клялась в храме... и пренебрегаешь своими обязанностями.

— Да, я виновата. Я велела охранникам уйти из палаты и велела Наль и Сульяру не пускать их. Я не сказала лекарю, что ты требуешь моего возвращения. Но пойми — я целитель, оставить умирающую женщину немыслимо для меня.

— Твои целительские занятия занимают все больше и больше времени. Скоро ни мне, ни Геру не останется места в твоей жизни.

— Нет, это не так, просто я не могу по-иному. Запретить теперь, когда мой дар открылся, лечить — все равно, что отрезать часть души. Это буду уже не я, ты сам меня такую не захочешь. Прости.

Генрих делает шаг и буквально нависает надо мной. Вижу темные длинные волоски, зацепившиеся за шитье на его камзоле, они прямо у меня перед глазами, и чувствую запах сладких духов, аромат розы, резкий, наглый. Не выдерживаю, срываюсь по-бабьи, — Ты пьян! И от тебя пахнет другой!

После долгого молчания — от Генриха идут еще не угасшее раздражение, недоумение, растерянность:

— Хорошо, мы найдем компромисс. Но уясни, нет, потом, насчет пить ты права — контроль теряю, и Карл объяснял что-то такое мудреное про сосуды. А другая женщина — это в танце терлась. А тебя рядом не было — вот чем ты думаешь, отпускать одного к этим кошкам мартовским? — опять начинает сердиться он. Полностью открылась и льну к нему, прижимаюсь всем телом, чтобы ауры сплелись — чистый поток любви, все другое растаяло.

Лакеи, принесшие ужин, застают нас самозабвенно целующимися.

— Вон, — рявкает Генрих. Ну вот, опять. Что ж они, в столовую стучаться должны? Я отстраняюсь насколько могу, оборачиваюсь к двери, — поставьте на столик у входа. — А Генрих уже подхватывает на руки, — Вишенка, ну я болван, не сердись! Скажи еще раз — любимый!

Глава 16.Всякая всячина

Кира:

Рано утром пред королевские очи явился Курт Айсман, Лорд-блюститель внутреннего правопорядка, и что забыл в этой глуши? Переговорил с Генри, отдал ему сверток, извинился — дела неотложные — и исчез. В шкатулке, предсказуемо, как всегда, украшение, на этот раз сережки.

— Спасибо, милый! Они такие красивые. Ты не мог бы дать мне десять-пятнадцать тура, пожалуйста, если у тебя есть.

— Вишенка, а зачем тебе деньги? Ты же не собираешься никакую глупость сделать?

— О богиня, когда я делала глупости? — а про себя, — Что это с Вами, Ваше Величество? Откуда такая мелочность? И продолжила:

— Помочь надо, пятеро детей и отец разгильдяй. Хотя бы одежду и еду на первое время. Я хотела съездить, посмотреть... Мне вчера инора Эллис, травница, адрес оставила.

— Вот я и говорю — глупость... Не марайся ты в это дело. Там такое кубло змеиное открылось. — Поморщился Генрих. — Муж-то из секты чистых. Вчера хорошо охранники услышали, что он в приемной нёс.

— Но дети!

— Детей, я думаю, уже забрали.

Вошел Рэндом, доложил, — Завтрак подан, вернулся лорд Айсман.

— Пригласи Айсмана к столу.

И за кофе лорд Клаус Айсман рассказал, что проповедника схватить не удалось, он сбежал из поселка вчера ввечеру, что в маленьком селении за последние пять лет было три ритуальных убийства детей с открывшимся даром. Что травница домой не вернулась — ее нашли повешенной по дороге к селу.

Мы с Генри покинули городок сразу после завтрака. До портала ехали в карете, под усиленной охраной. В гарнизоне объявлена тревога — облава.

Мир без магии — лозунг движения "чистых" — так называли себя эти фанатики. Фанатизм это всегда отвратительно. А в случае чистых еще и страшно, считать детей исчадьями темных сил только за то, что у них есть дар, и убивать? "Богиня создала людей равными, поэтому дар магии, получаемый человеком, должен быть искоренен". Алогизмом был сам этот постулат, но адепты учения или были настолько тупы, что не видели его, или сознательно игнорировали.

— Генри, а что потом будет с детьми?

— Им сотрут память и поместят в приют. Благо, они малы и не вспомнят ничего. Иначе нельзя, — и тяжело вздохнув, продолжил, — тебе не понравился мой подарок, ты все еще сердишься?

Пришлось открывать шкатулку и примерять сережки. Они и впрямь были прелестны — маленькие вишни из гранатов, эмалевые листочки, бриллиантовая осыпь казалась капельками росы.

Вишенкой я стала весной, первым словом, удавшимся Генриху, было мое имя, но произнес он его — Кирше, так на старотуранском называли дикую вишню. Так и зацепилось. "Ты вишенка — холодная, блестящая, сладко-терпкая, только тронь — ты уже течешь соком"

Для себя после этого утра я твердо решила — как только вернусь из Гарма, сразу же к Ксении — она, кажется, занимается помощью приютам.

* * *

После полутора месяцев инспекций Кира вернулась в столицу в состоянии "выжатый апельсин". Инор Стил сердился и цокал языком, срочно ушивая ее гардероб для визита в Гарм.

Сына Кира просто не узнала -он вырос почти на полпяди. А Эдвард и того более — на пядь. У Эдди ломался голос, в ноябре ему исполнялось пятнадцать. Дети рвались в заповедник, но это — после возвращения из Гарма.