Рейтар

Вытащив из сумки увесистый мешочек, Арио положил его рядом со мной, а затем неторопливо пошел к усадьбе, похлопывая себя по голенищу сапога сорванной с дерева веткой. Внезапно остановившись, он обернулся ко мне и сказал:

— А твои люди могут отдыхать, равно как и ты, — и покачав головой, добавил: — Ведь больше от вас ничего и не требуется. Ждите коней, в город вон сходите, там деньги в кисете. Ваши деньги.

Да, ожидаемое свершилось, Вайм взял всю власть в княжестве в свои руки. Теперь никто не может ему препятствовать ни в чем. Кто сомневается в том, что арестованные признавались один за другим? А если кто-то и оказался упрям, и не обременен семьей, о чьей судьбе стоит волноваться, то он оговорен другими, многократно и подробно. Никого не минует то, что предназначил им Верховный Владетель Вайм, князь Рисский.

А нас... нас ждет война. Долгожданная война с самым главным, самым смертным нашим врагом. Нас ждет месть. Пусть вместе с Ваймом Рисским, но пока нам по пути — мы пойдём с ним. Иначе, что нам еще остается в этом мире, где правит злоба, жадность, предательство и жестокость? А ничего не остается.

Взяв тускло звякнувший кисет в руки, покатал его в ладонях. Тяжелый, немало в нем монет. Щедрая премия за ту кровь, что польется завтра на потеху толпе. Что им сейчас, жителям Альмары, до будущего? Это потом они узнают, что война стоит денег, что на нее уйдут сильные и молодые, а потом многие из них вернутся увечными и убогими, а иные так и вовсе лягут костьми где-то в чужих землях. Сейчас же... сейчас будет весело. Будут народу милости от князя, какие-нибудь из тех, что радуют на первый взгляд, но ничего не дают на самом деле, будет угощение на длинных столах на пустыре, давка и запах дешевого вина из открытых огромных бочек, свист, пьяные драки и все это на фоне воплей "заговорщиков", которых разорвут княжеские палачи. Будет народу праздник, обязательно будет.

Глава

Никто из отряда Хорга не пошел смотреть на казнь. Зрелище глумления власти над теми, кто попался под шипастые колеса ее колесницы, не интересно воину, заскорузла от пролитой своей и чужой крови его душа, да и глядит он глубже в суть случившегося. Кто-то, бывавший уже здесь раньше, подсказал дорогу к питейному дому "Оловянный кубок", самому большому в городе, и молодцам Резаного удалось поймать трактирщика, высокого и тощего мужика с унылым лицом и висячими усами, который вместе со всей прислугой уже побежал глазеть на казнь. Их пригнали обратно, и теперь, вместо бесплатного угощения и дарованного Владетелем развлечения, они пугливо разносили вино и еду забившим все огромное помещение с каменными стенами и земляными полами воинам.

Боялись зря, о бесчинствах на территории Рисского княжества Круглый предупреждал особо, и к его словам относились серьезно. Кто-то пил для веселья, кто-то — чтобы забыться, кто-то, уже окончательно утративший способность к любым чувствам, пил просто так, чтобы провести время, то, которое осталось до следующего боя.

Злой пришел в трактир вместе с нашим отрядом, уставший, с покрасневшими от недосыпания глазами и длинной щетиной на лице, с заметным, наскоро и небрежно отстиранным пятном чьей-то крови на рукаве рубахи. Где он был, что делал — я не спрашивал. Глупо было бы спрашивать демона, чем он занимался с тех пор, как являлся к тебе в последний раз. У Злого не было таких дел, о которых можно было бы рассказывать людям с гордостью. А теперь их не было и у меня, пожалуй что.

— У половины полков новые командиры, — говорил он, жадно обкусывая прямо с кости индюшачью ногу и запивая ее вином из оловянного бокала. — Отпуска солдатам отменены, те полки, что на восточной границе стоят, уже вышли к западной. Дороги и границы перекрыты, завтра начнут мобилизацию, — перечислял он новости.

— Но ждать ее конца не будут? — уточнил я.

— Верно.

Кость полетела в тарелку, а Злой потянул с большого блюда еще одну ножку, с хрустом впился в нее крепкими зубами.

— Демон забери, два дня даже поесть не мог, — пояснил он, перехватив мой взгляд. — В общем, война идет. Орбель основные силы бросил против Дикого Барона, лучшие части идут к границе Свирре, готовятся штурмовать перевалы... ну, так сообщают, — добавил он.

— А с этой стороны он точно ничего не ждет?

— Правда только Брату с Сестрой ведома, — поморщился он, — но наши люди следят, сообщают сюда.

— А мы что?

— Пока с войсками пойдем, с авангардом, а дальше... дальше Круглый скажет, без дела мы не останемся, уж будь уверен.

— Кто бы сомневался, — усмехнулся я, отпив из бокала кисловатого белого вина, которое выставил плененный трактирщик. — Когда?

— Со дня на день, тянуть все равно нельзя, в Риссе людей Орбеля много, движение войска все равно скоро откроется, — ответил Злой и выдержав паузу, добавил: — Да ты не бойся, без нас точно не начнут. Мы для войска теперь вроде отмычки, без нас ни одну дверь без трудностей не пройдешь. Или затычка в любой бочке с дерьмом, но это уже ты сам выбирай.

Отряд так и пил в "Оловянном кубке". Порывавшихся пойти в бордель остановили другие, те, кто сообразил, что даже обитательницы веселых домов побежали на казнь. Список приговоренных был большим, его уже вчера развесили по всем площадям города, заодно позволив сообразить, что отпечатан он был заранее, до того, как "случилась попытка мятежа". Казнить будут поочередно, давая толпе получить всю порцию ужаса и радостного осознания того, что топор властной воли обрушился вовсе не на него, а на кого-то другого. Не важно, виноват тот, или нет, но это его, а не тебя терзают палачи на высоком помосте, выставленного на обозрение всей земле и небесам. И кто знает, успеют ли живодеры уложиться в один день, или нет?

Робкие слова трактирщика о том, что пора закрываться, даже не достигли слуха сидящих в зале. Лишь Резаный показал тому кулак и пообещал зажарить на вертеле, если подавальщики хоть на минуту остановятся, а бокал его останется сухим хотя бы на миг.

Война

Глава

Рисское войско перешло границу владений Орбеля на самом рассвете, сберегая для первого удара весь долгий летний день. Передовые кавалерийские отряды захватили мосты через реку, сбили заслоны и пограничные заставы, открыли, образно говоря, ворота во вражеские земли. За ними, поднимая сухую пыль выгоревших под летним солнцем дорог, серо-зелеными колоннами шли полки пехотные, катились, грохоча колесами лафетов и зарядных ящиков артиллерийские батареи, спешили белые фургоны полевых лазаретов, медленно и тяжело тянулись сонными волами осадные и саперные парки, а затем их снова сменяла конница, и опять шла пехота, и так без конца.

Первоначальный замысел удался, удар был неожиданным. Первые пленные на допросах говорили о том, что войну ждали, но намного позже, после того, как Рисс завершит мобилизацию. Полки первой очереди действительно ушли к юго-востоку, куда послал их князь Орбель Второй, озверевший от наглого захвата чуть ли не самой сладкой его дойной коровы — княжества Свирре. Войска пошли туда и уперлись в почти неприступные перевалы, штурмовать которые можно было только большой кровью и не с ходу, а река стала для валашских судов непроходима, текущая теперь среди враждебных земель. А со стороны Рисса остались лишь войска второй линии, малочисленные и к большой войне неготовые.

Сотня Хорга успела дважды вступить в дело, захватывая мосты через частые в этих краях малые реки, причем потеряла при этом всего одного человека из нового пополнения. Требуемая внезапность была достигнута.

Подпираемый спешащим сзади войском, наш отряд шел пыльными дорогами, ведущими между деревень, виноградников, фруктовых садов, крошечных городков и брошенных стражей дорожных застав. Крестьяне прятались от нас в полях, бросая дома и имущество, но мы не грабили — и некогда нам, и идем налегке, лишь с вьючным обозом, куда что девать?

К вечеру второго дня наступления, когда наш отряд встал биваком в указанном планом месте, нас догнал курьер командования, передав приказ дождаться конно-егерского эскадрона, передав ему роль "острия копья", а самим возвращаться к основным силам, а если точнее, то к штабу армии, расположившемуся в городке Пулих, главном в этой провинции. Приказ был подписан Арио Круглым, из чего я сразу заключил, что вести честный бой нам судьба не сулит, понадобились мы опять в роли иной.

Наша замена — эскадрон запыленных и радостных от ощущения воинской удачи конных егерей подошел к утру. Командир его отсалютовал Хоргу, скомандовал марш и погнал своих бойцов дальше в глубину вражеских земель, а мы же отправились назад.

Все же настоящая война шла за нами, мы лишь прокладывал путь потоку, захлестнувшему до того мирные и сонные земли. Мы шли впереди и видели лишь испуг и изумление, а настоящий каток двигался сзади, вместе пехотой, вместе со следующими за ней отрядами охраны тыла. Вдоль дорог появились виселицы, в деревнях на улице лежали трупы людей и собак, которые никто не убирал и на которых собирались облака мух, дымы пожаров пачкали до того ясное небо. Война никогда не меняется и не изменится. Перед ней катится волна смерти, а за ней остается след грязи.

У ворот Пулиха на длинной, спешно выстроенной виселице, болталось десятка полтора мертвецов в дорогой одежде и даже в обуви — выставленный караул не дал эти трупы обобрать, хотя, уверен, охотников нашлось бы немало. Табличка, прибитая к столбу, сообщала о том, что здесь завершили свой жизненный путь власти сего городка, поставленные править и кровопийствовать "злодеем человечества" Орбелем Вторым, и по его грехам они сейчас ответили. Среди казненных было несколько человек в красных мундирах "клопов", так что можно было сказать с уверенностью, что их место заняли совсем другие люди, в синих сюртуках подобного же ведомства из Рисса. Жизнь продолжается, так сказать.

На въезде в город стояла застава Полка Стражи, с десяток солдат в кепи с красными околышами возле полосатого шлагбаума. Десятник переговорил с Хоргом Сухоруким, едущим впереди колонны, полосатый шлагбаум поднялся, пропуская нас в город.

Все же Пулиху досталось не сильно. Войди в него вместо регулярной армии Рисса войско Дикого Барона, например, или какое иное наемное из тех, что присылают в такие времена Северные княжества, все было бы намного хуже. Мрак и ужас опустились бы на городок, кровь забрызгала бы улицы, слышались бы крики пытаемых, у которых ландскнехты вымогали признание о существующих и несуществующих тайниках, а тянущиеся следом за войском работорговцы скупали бы оптом жителей, тех что покрепче и поздоровее. Страшна судьба городов, в которые вступает наемное войско, заботящееся лишь о добыче. Иные селения после такого и вовсе прекращали свое существование.

Армия же Бальта Луррского, бывшего командира того самого конно-егерского полка, в казармах которого мы прятались по прибытии в Рисс, а теперь повышенного до командующего южным крылом вторгшейся армии, лишь зажала городок в стальном ошейнике, видом своим и приказами подавила всякое желание противиться приходу новой власти, и тем ограничилась. Земли Валаша отходили под руку Вайма Рисского, и разорение их не было бы выгодным для нового Владетеля.

Штаб, естественно, расположился в городской ратуше, из которой утащили на виселицу ее прошлых обитателей. Сотня спешилась прямо на площади, Хорг, приказав оставаться в готовности к маршу, пошел искать Арио.

— Ну что, мастер Арвин, все же война? — подошел ко мне Бролт. — Уже не в Свирре, а в орбелевом брюхе ковыряемся?

— Так и выходит, — ответил я, приплясывая на месте, чтобы размяться после долгого сидения в седле. — До коренных его земель далеко, но и эти под его рукой издавна, так что икаться ему будет.

— Может и до смерти подавится, — подал голос Барат.

— До смерти не надо, мы бы его сами, — обернулся к нему Бролт. — Не надо ему легкой смерти, да еще и случайной.

— Зато сдох бы, — возразил ординарец. — А так война началась только, кто победит — лишь Брату с Сестрой ведомо, и как знать, может они над мечтами нашими смеются сейчас. И не доберемся мы до Орбеля.

— Доберемся, тьфу на тебя, — махнул на него рукой Бролт. — Сам видишь, какой замысел войны тут хитрый, его уже округ пальца провели. Доберемся, — повторил он, уже явно не для Барата, а для самого себя.

— Не надо рубахой хвалиться, если ты на нее еще полотна не купил, — урезонил десятника я. — Вся война еще впереди, два дня как началось. Вся армия валашская цела, боев-то еще и не было больших, просто раздергана в разные стороны. А как ошиблись лазутчики, и полки его до свиррской границы не дошли еще? А как и вовсе уже сюда подходят скорым маршем? Так то.

Ждать пришлось недолго. Вскоре из штаба выбежал Хорг вместе со Злым и Тесаком, скомандовал: "По коням!" Сотня быстро и привычно выстроилась в колонну и пошла за командиром, которому показывал дорогу мой невольный приятель по злодействам. Вскоре колонна вышла из города через другие ворота, и после пяти минут скачки рысью оказалась возле бивака, разбитого старыми знакомыми — свиррским отрядом Резаного. А Хорг объявил сбор командиров взводов, явно принимаю команду сразу над обоими отрядами.

— Ночуем, с рассветом выдвигаемся в Свирре, — объявил Сухорукий взводным. — Задачу получим на месте уже, в Леймаре. Там же наших раненых, которых уже подлечили, заберем.

— А от кого задача-то будет? — спросил кто-то.

— От кого надо, — усмехнулся Хорг. — Вопросы есть?

Вопросы были, но не слишком важные, больше по предстоящему маршу. Для себя я уяснил, что "нормальная" война для нас закончена, снова предстоит делать что-то тайное и нехорошее. Ну да ладно, что горевать, зачем усам масло, если голову срубили? Поэтому, к взводу вернувшись, просто дал распоряжения по подготовке к маршу. Когда же у костра сидел, Злой подсел, раскатал плед, протянул мне большую баклагу с разбавленным вином:

— Глотни, пулихское, оно здесь хорошее.

— Благодарствую, — кивнул я, принимая.

Действительно, вино было хорошим.

— Арио нас там встретит, — сказал вдруг Злой неожиданно. — Он туда рекой выехал. Насколько я из его намеков понял, нам еще предстоит чудес натворить.

— А в том и не сомневаюсь, — пожал я плечами, возвращая флягу. — Арио на коня не сядет и в бой не поведет, это уж точно.

— Верно, — засмеялся он. — Арио из тех воинов, что всегда подходят сзади и в темноте... Но сам понимаешь, на чьей стороне больше таких, как Арио, тот и в седле дольше держится.

По воинским правилам грех бы соглашаться, лазутчика и шпиона презирать принято, но прав Злой, мне ли не видеть, сколь много сделал Круглый для рисского трона. Вот и сказал я:

— А с этим согласен, дел он провернул много и все на пользу. Только после таких дел сам о посмертии своем задумаешься.

— Посмертие пусть пастыри-обновленцы отмаливают, — сплюнул он в костер. — Ради них стараемся, за те же солеварни высокосвященного Берга бьемся. Пусть и они на нас потрудятся... А если честно — накласть мне на посмертие, я сейчас живу. И с Ваймом-князем согласен в том, что землю надо под одну руку собирать. И это меня куда больше посмертия волнует. А грехи... грех обмана чего стоит перед грехом небрежения своей землей? А ничего, мне думается. Брат с Сестрой судить умеют, вот пусть и судят. Если же им остальные мои грешки важнее главного — то и посмертия мне от них не надо.