Закончив с приготовлениями, Олив отошла на приличное расстояние и принялась ждать. Тем более что представление как раз начиналось.
Как ни странно, но за всю свою карьеру наемницы, девушке ещё не приходилось что-то поджигать. Поэтому ей и самой было интересно, что будет происходить дальше. Но ничего не происходило, и Олив уже начала переживать: мало ли, а вдруг факел погас, или солома сырая попалась, или кто-то нашел и погасил его. Да мало ли что?! Наемница уже собралась пойти посмотреть, как неожиданно за конюшней пыхнуло пламя. Сначала огненный столб стремился в высь очень тихо и казался не настоящим. Словно неизвестный художник взял в руки палитру и яркими красками раскрасил ночь. Но потом в ночной тиши раздалось испуганное ржание коней, панические крики людей. На них сбежались остальные караванщики, кто ещё не спал и не охранял что-то ценное.
Правда, следует отдать должное стражникам из каравана. Изначально они попытались решить проблему самостоятельно и действовали очень правильно. Разделившись, одни носили воду, чтобы погасить пожар, другие выводили животных. Паника медленно сходила на нет.
Олив не могла этого позволить. Отчасти из-за того, что это шло вразрез с её планом, отчасти потому, что не любила, когда что-то начинало выходить из-под контроля. Но по большому счету — из-за врожденной вредности.
Девушка постаралась как можно незаметнее подойти поближе. Это оказалось не трудно. На пожар сбежалось посмотреть много зевак. Даже кухарки, как она изначально и предполагала, прибежали сюда. Женщины суетились, лезли помогать мужчинам. В общем, мешали, как могли.
Олив дождалась того момента, когда из конюшни выводили очередную лошадь. Им был красавец жеребец. То, что нужно!
Тихо, но отчетливо, наемница сказала:
— Рогатка.
Несмотря на то, что вокруг толпились и толкались люди, никто не заметил, как у неё в руках материализовалось это страшное орудие дворового разбоя. Все были увлечены пожаром, и сейчас вряд ли заметили бы даже медведя танцующего под луной. Чем и воспользовалась Олив. Быстро присев и встав, она подобрала с выложенного жженым камнем дворика постоялого двора увесистый камешек, выбитый каким-то колесом, как можно незаметно вложила его в пращу рогатки, бросила несколько быстрых взглядов по сторонам — не смотрит ли кто — и также быстро прицелившись выстрелила.
Что сказать?! Олив всегда отличалась завидной ловкостью при стрельбе по воробьям. А тут такая мишень!!! Легче попасть, чем промазать. Но к своему стыду, наемница все-таки промазала. Причем так промазала... как ещё нужно умудриться! Вообще она целила в зад жеребца. Но в последний момент он взбрыкнул, и камень попал аккурат по его хозяйству. Судя по всему — было больно. Бедняга озверел и метался вокруг раненым зверем. Если бы у Олив была совесть или хоть толика сострадания к животным, ей бы стало стыдно.
Но, к несчастью для жеребца, наемница как раз оставила их сегодня дома. Поэтому негромко насвистывая, повернулась и пошла в сторону пристройки. Её маленькие друзья уже должны были сожрать сваю с одной стороны. И они не подкачали. Олив не дошла буквально с десяток шагов, когда пристройка, натужно скрепя, завалилась с одной стороны.
Решив, что озверевшего жеребца, пожара и завалившейся крыши достаточно, наемница развязала кошель и, спустя несколько секунд, скарабеи небольшой стайкой слетелись в него назад. Кошель девушка повесила на пояс, решив, что позже разберется с ними.
Люди, занятые тушением огня и попытками успокоить взбесившегося жеребца, отвлеклись на шум. Кто-то закричал:
— Гляньте, у кухни упала крыша!
И толпа зевак плавным потоком перетекла на новое место дислокации, охая и ахая над кучей неприятностей свалившихся на голову несчастного владельца постоялого двора.
Олив наблюдая эту миграцию только широко улыбнулась:
— Я — злой гений!
И тут момент её ликования нагло прервали два пробегающих мимо стражника. Хотя нет, даже не они, а крикнувший им третий:
— Эй, там вора поймали!
Наемница невольно закатила глаза к небу. И ведь знала же, что так будет, хоть и надеялась, что Ванесса все-таки справится с кражей артефакта. Не справилась. Но дальнейшее развитие диалога вогнало её в ступор:
— А что он украсть пытался?
— Та как всегда — платья, — с видом человека, которому все надоело, сообщил уже подошедший поближе стражник своим товарищам. — Старший Бонн велел всем все бросить и бегом к нему. Вора накажут по закону каравана.
Мужчины переглянулись и неторопливой походкой пошли в гостиницу, забыв обо всем — конь, пожар, крыша. По закону каравана приказ старшего — закон. Его не обсуждают и выполняют немедленно. Это является залогом того, что все вернуться домой живыми из далекого и полного опасностей путешествия.
А вот что гласит закон каравана про наказание воров, Олив не знала. Так же, как и не знала, за каким бесом принцессу понесло к платьям. Она же шла за артефактом. Сама же предложила план...
Стоп.
Эта мелкая... принцесса, чтобы её родне до седьмого колена икалось, с самого начала планировала красть не артефакт, а платья! Так вот о чём она думала всю дорогу! Ну, конечно, зачем напрягаться и шевелить извилинами ради спасения собственной жизни, или, к примеру, жизни Олив, если можно украсть безумно дорогие платья?
Что может сделать порядочная наемница в том случае, если у неё наниматель клинический дурак? Или, как в данном случае — дура? Единственное, что остается — выполнять условия контракта.
При этом Олив четко осознавала — караванщик Бонн это не галантный купец, или жадный посол. С этим договориться не получится. И хитростью его не взять, поэтому придется использовать грубую силу.
Прежде всего, Олив постаралась вспомнить, сколько всего караванщиков видела. Получалось не мало — около шестидесяти, а то и больше. Можно попробовать сражаться. Но, во-первых, это долго. А, во-вторых, пока Олив, наконец, доберется до своей напарницы-воровки, то её уже как-нибудь казнят. И не посмотрят, что высочество. Нет, действовать нужно неожиданно, стремительно и результативно.
Эх, была бы тут Марселла... то помощи от неё было бы мало, конечно. Валькирия в любой непонятной ситуации все взрывает. Но было бы веселее, чем с нынешней нанимательницей. А пока придется действовать по запасному плану. Он был до безобразия прост и неэлегантен. Для его осуществления нужно было незаметно попасть внутрь. Что в принципе достаточно затруднительно в связи с пожаром с одной стороны, завалом крыши с другой стороны и усиленной охраной постоялого двора.
Олив не стала пробираться внутрь тем же путем, что и Ванесса. Она обошла "Три подковы". Сзади росло невысокое дерево, по веткам которого можно попасть на второй этаж. В другой раз девушка не рискнула бы таким образом пробираться внутрь постоялого двора до отказа забитого караванщиками. Но сейчас по приказу Бонна, они все собраны в одном месте. Осталась только охрана при входе. А значит, сюда можно залезать без опасений.
Что она незамедлительно и сделала, забравшись на балкон. Здесь Олив немного замешкалась. Теперь ребром встал вопрос: где найти Ванессу и остальных? Тот стражник из каравана сказал, чтобы все бегом собирались у Бонна. А где может находиться их главарь? Тут два варианта — либо он занял самые комфортные апартаменты на третьем этаже, либо решил разместиться поближе к товару где-то на первом. Обшаривать дом сверху вниз, у Олив попросту не было времени. У Ванессы не было столько времени.
И тут снова вмешался его величество случай, в виде невысокой, плотно сбитой горничной. Женщина, лет тридцати, бормоча себе под нос какие-то ругательства, вошла в комнату, на балкон которой так удачно влезла Олив, и принялась что-то искать. Этим чем-то оказался фартук, который та нашла почему-то под кроватью.
Наемница осторожно вошла внутрь комнаты, стараясь, чтобы даже скрипнувшая половица её не выдала, тихо подошла к кровати как раз в тот момент, когда горничная оттуда вылезла. В Ошиме в ходу самое разное оружие. Но самое распространенное — это короткие мечи с обоюдоострым клинком, дольчатой гардой и простеньким эфесом, которые официально назывались спатца, но все их называли просто — спица. Почему именно так? Сие есть тайна великая. Лично Олив этот вид мечей не любила до ужаса — неудобен и безвкусен. Но пугать мирных жителей нужно тем оружием, которого они боятся. Принеси она сюда любимое огнестрельное оружие братьев, и над наемницей только посмеются. А так горничная смотрит на неё в ужасе, закрывая себе рот рукой, чтобы не заорать. Умница, понимает, что иначе её просто убьют.
Олив не стала тянуть кота за хвост и спросила максимально строго:
— Где сейчас караванщик Бонн?
Перепуганная женщина принялась заикаться, пытаясь что-то объяснить. Олив решила сэкономить себе полчаса времени и просто спросила:
— На третьем этаже или в подвале?
Горничная ткнула пальцем в потолок, испуганно закусив губу.
— Что за мать твою за ногу! — выругалась Олив.
Она надеялась на то, что это будет подвал. Ну, да ладно. Некогда тратить время. Олив врезала женщине, вырубив и, перевернув её, связала за спиной руки. А чтобы не закричала раньше времени всунула в рот кляп — чепчик с головы своей жертвы.
После этого вышла в коридор и осторожно поднялась по лестнице. Уже на подходе к этажу, она услышала шум голосов и крики. Не какие-то разрозненные, а что-то типа боевого клича. Он то стихал, то нарастал.
Наконец, все стихло, и зазвучал зычный мужской голос:
— Я — Бонн, старший в этом караване. В пути ответственность за груз и ваши жизни лежит на мне. Никто из вас не скажет, что я был к вам несправедлив или кого-то обманул, — караванщики встречали каждую реплику своего предводителя одобрительными криками. — Никого я не бросил в беде или врагам на растерзание. И каждому всегда воздавал по заслугам. Кто пришел ко мне с добром — тому отплачивал соответственно. Кто приходил со злым умыслом — тем мы воздаем стократно. Эта воровка позарилась на наше добро. Не просто на ткани, нет. Мы рисковали жизнями, чтобы доставить их сюда. Сколько опасностей и трудностей мы преодолели, голодали и изнемогали от жажды, мерзли холодными ночами и изнемогали под палящими лучами солнца. И для чего? Для того, чтобы какая-то молоденькая пигалица в какой-то момент подумала: в топку караванщиков! Пусть себе дохнут! Я умнее! Я просто возьму то, над чем они трудились последние полгода и все.
Кажется, даже стены задрожали от полных негодования криков караванщиков. Олив невольно восхитилась. Этот Бонн — настоящий лидер. Подчиненные внимают каждому его слову.
А караванщик, дождавшись, пока стихнет шум, продолжил:
— Эта воровка не первая пришла за нашим добром. И не первая пойманная. Как мы с ней поступим?
Воинственный рев был ему ответом.
— Наказать по закону каравана! — рыкнул Бонн, удивительным образом перекрикивая толпу. — Отрубить воровке руки!
Дружный, одобряющий и радостный рев караванщиков, стал последней каплей. Олив не стала дожидаться, пока они совершат задуманное. Громко и отчетливо она произнесла:
— Груша.
Это изобретение, с которым её познакомил в свое время Карл. По сути своей — это лампа, внутри которой находится смесь газов, которая более чем на час выводит вдохнувших её людей из строя. Как? Ну, тут два варианта и оба одинаково эффективны. Часть людей, вдохнувших смесь, засыпает. Вторая часть... скажем так... утрачивает способность двигаться и контролировать свои естественные потребности. Говоря простым языком — падает без движения и гадит под себя.
Да, приятного мало. Но зато эффективно.
Олив несколькими прыжками преодолела оставшиеся ступеньки, и принялась локтями прокладывать себе путь сквозь толпу:
— Извините... разрешите ... пропустите... дорогу...
Для караванщиков появление уверенной девушки, оказалось полнейшей неожиданностью и мужчины удивленно и неохотно расступались. Они привыкли повиноваться командам, а она шла вперед с таким видом, словно там её место и если она туда не попадет, то устроит им неприятности. И то, что она при этом раздраженно говорила, только вносило больше замешательства:
— Я вам не мешаю? Спасибо. Подвиньтесь, расступитесь. Дорогу. Вам тут не трудно стоять? А то на шаг влево куда удобнее будет.
И так дальше. То есть вела себя так, словно она тут хозяйка.
Таким образом, Олив быстро выбралась в центр круга, где было посвободнее. Здесь наемницу уже поджидала умилительная картина: связанная Ванесса, с кляпом во рту сидит за столом, зареванная и с диким испугом в глазах; один из караванщиков удерживает принцессу сзади, чтобы не сбежала, а второй находится с другой стороны стола, и удерживает руки девушки вытянутыми; третий, настоящий гигант, который судя по всему, и является Бонном, как раз застыл с занесенным для удара топором.
Олив очаровательно улыбнулась:
— Я таки успела к самому интересному.
— Кто ты такая? — напряженно спросил Бонн, так и не опустив меч.
— Я — Олив Пентергриф, наемница, — представилась она и добавила. — Я тут по делу.
— По какому? — хмуро спросил жилистый старик рядом, с живыми глазами. Наверное, кто-то из ближайших помощников, так как уж слишком свободно он себя чувствует.
Олив не стала скрывать истинную причину своего прихода:
— Как всегда, — легко пожала плечами наемница. — Выполняю заказ и соблюдаю интересы своего нанимателя. Конкретно сейчас, в интересах моего нанимателя, чтобы я передала вам вот эту грушу.
Она протянула ему ту самую лампу, которую держала в руках.
— Это оружие? — подозрительно спросил мужчина, не торопясь принять из её рук подношение.
Олив закатила глаза к небу и ответила тоном учительницы, сотый раз повторяющей ребенку, что дважды два — это четыре. Не три не два и не пять. А именно четыре.
— Это — лампа. Не видно, что ли?
Караванщик все медлил и спросил не менее подозрительным тоном:
— Для чего она нужна?
— Для хранения, — честно ответила Олив.
— И что в ней храниться? — Бонн все же опустил топор и осторожно взял в руки лампу. Поняв, что никакой опасности нет, мужчина принялся вертеть её, разглядывая, и даже потряс немного. Ничего не услышав, он вопросительно посмотрел на нежданную гостью.
— Не знаю, — пожала плечами наемница. При этом ни разу не соврав. Откуда ей вообще знать, из чего состоит эта смесь? Ей важен результат, а не состав.
На лице Бонна и его товарищей появилась подозрительность и плохо скрываемое любопытство.
— Где гарантии, что если это открыть, мы все не умрем? — уже не так уверенно спросил он, наконец.
— Моё присутствие — лучшая гарантия, — с достоинством ответила Олив и добавила: — Что я дура находиться там, где будут использовать что-то смертельно опасное?
Аргумент показался караванщику Бонну достаточно убедительным и, откашлявшись, мужчина открыл крышку.
Пока он это делал, Олив успела сказать, не сильно громко, но так, чтобы наниматель, чьи интересы она соблюдала, услышал:
— Задержи дыхание.
Бонн тоже услышал её слова, также как и некоторые стоящие достаточно близко караванщики. И хоть он уже не успевал остановиться, но задержать дыхание все же успел. Как и Ванесса.
