Эмигранты

— Так ведь ваши дворяне тоже почти все со шпагами, — пояснил я, — и у нас, судя по немногим сохранившимся документам, в далеком прошлом тоже так было. Однако уже как минимум несколько сот лет личным оружием дворянина является не шпага, а пистолет.

— Кстати, у вас есть дуэли?

— А как же, — подтвердил я и подумал, что, действительно, не помешает на обратном пути накатать какой-нибудь соответствующий кодекс. — Далеко не все дела можно решить через суд, иногда единственным выходом является именно дуэль. Правила?

Тут я на минутку задумался, ибо в моем образовании именно по этому вопросу наличествовал зияющий провал. Единственное, что я хоть как-то помнил, была сцена дуэли Ленского с Онегиным. Где Евгений, кстати, совершенно хладнокровно пристрелил молодого поэта, а сокрушаться начал уже сильно потом и, скорее всего, исключительно для публики.

— Они таковы, — разъяснил я основы нашего еще не написанного кодекса. — Дуэлянты расходятся на заранее оговоренное расстояние, обычно на сто шагов. И по команде секунданта могут либо начинать стрелять, либо идти к противнику. Назад — нельзя. Таким образом, перед каждым стоит не такой простой выбор, ибо со ста шагов из пистолета попасть в человека весьма затруднительно. Но чем ближе подойдешь к противнику, тем больше вероятность, что он начнет стрелять раньше. В общем, дуэль, как и многие другие стороны человеческой деятельности, по сути требует хорошего владения искусством вовремя остановиться.

— Вот здесь вы совершенно правы, — усмехнулся собеседник и наконец-то перешел к действительно важному вопросу:

— Англия не против установления дипломатических отношений с Австралией и даже готова предоставить ей режим наибольшего благоприятствования в торговле, но только при условии признания Навигационного акта.

В ответ я сознался, что оба эти слова по отдельности мне знакомы, но вместе я их слышу в первый раз.

— Ничего удивительного, — улыбнулся король, — вот вам его текст. Читайте прямо сейчас, это ни в малейшей степени не пойдет вразрез с этикетом.

Документ оказался не очень объемным, но весьма содержательным. В нем просто и незамысловато объяснялось, что все товары из Азии, Африки и Америки могут ввозиться в Англию исключительно на английских кораблях. Для европейских товаров было сделано послабление — кроме английских, их могли ввозить и корабли стран-производительниц. То есть направлен он был против посреднической морской торговли, чем в основном пробавлялись голландцы. Кстати, Вильгельм, несмотря на свой нидерландский титул, вполне данную меру поддерживает. И в общем-то понятно, почему. Как и всякий закон, этот ведь может иметь избирательное действие, так что вряд ли голландские негоцианты, близкие к Вильгельму, терпят большие убытки. Небось тут изначально понапихано лазеек, но пропускают в них только нужных людей, это и ежу понятно. Да вот одна из них, которую видно даже с первого прочтения: "Или в гаванях той страны, где они впервые могли быть нагружены на корабль". Каков слог, а? "Могли быть". А могли, значит, и не быть, и дальше уже начинается теория вероятности. Прямо камень с души, честное слово! Ибо я начал уже самую малость, почти незаметно, но все же волноваться.

Дело было в том, что алмазы, которые мне передал капитан "Победы" Коля Баринов, происходили как раз из Африки. Экспедиция нашла ручей, описанный в реферате, и алмазы примерно в тех местах, где им и полагалось быть. Более того, в полукилометре нашелся еще один ручей, в отложениях которого тоже удалось найти алмазы! Правда, всего три, но зато один из них весом почти в пять грамм. И все это мы собирались оставить в Англии, ибо нам-то они в таких количествах уж точно ни к чему. То есть начали бы свою деятельность с прямого нарушения Навигационного акта. А тут такое уточнение! Разве не могли эти камни впервые быть погружены на корабль в Австралии? Могли, и еще как, я навскидку готов придумать несколько способов. Их, например, сначала туда орлы принесли в клювиках, и только потом алмазы оказались на корабле. Вот и все, такая вероятность есть, буква закона соблюдена, а все сомневающиеся могут идти лесом, моя же совесть абсолютно спокойна.

— Вполне разумный документ, — хмыкнул я, — правда, тут имеется некоторая неясность. Ведь Австралия — это не Африка, не Азия и даже не Америка.

— Разумеется, можно будет внести дополнение, согласно которому австралийские товары приравниваются к европейским, — заверил меня Вильгельм.

— Если так, то никаких возражений против данного документа у Австралийской империи нет, я могу официально подтвердить это от имени его величества императора.

В ответ на мои слова король столь невозмутимо кивнул, что я подумал — скорее всего, на самом деле он сильно обрадован. Странно, неужели Вильгельм полагал, будто мы начнем контрабандой что-то продавать в Англии? Ну, лет через сто, может, и найдутся желающие, однако пока все нами произведенное нами же и будет потребляться. А вот добытое, то есть золото и алмазы, да плюс мои рубины с сапфирами, пойдет на оплату за английские товары. И чего тогда Вильгельм радуется, своими руками готовя путь, по которому из Англии начнет утекать железо, сукно и прочие полезные вещи? Немного забегая вперед, могу сказать, что ответ я получил этим же вечером, а пока король предположил:

— Наверное, следующим шагом развития англо-австралийских взаимоотношений будет учреждение посольств. И если с вашим у нас все более или менее понятно, то как быть с нашим посольством в империи?

— Посылать его в метрополию не только бессмысленно, но и не нужно. Наш император сейчас в основном занимается вопросами развития колоний, и как минимум десять лет такое положение дел будет сохраняться. Более того, незадолго до нашего отбытия он заложил свою резиденцию в Ильинске, который объявлен столицей Новой Австралии, так что разумнее всего будет отправить посольство именно в это бурно растущий город.

— Но как же долго будут идти вести оттуда, — вздохнул Вильгельм.

— Если вы сами будете заниматься их доставкой, то конечно. Однако сведения из Ильинска нашему посольству в Лондоне могут быть доставлены за месяц.

Самое интересное, что тут я почти не лукавил. Ведь никаких спутников связи на орбитах не болталось, а связь с противоположных концов земного шара при наших мощностях передатчиков сильно зависела от состояния ионосферы, так что на обмен радиограммами при неблагоприятных условиях вполне мог уйти если не месяц, то уж неделя запросто. Даже на установление связи с Колей Бариновым из Индийского океана у меня ушло пять дней, а ведь это почти вдвое меньшее расстояние. Ибо мы не могли круглосуточно торчать у раций, а пытались связаться в строго определенное время. Не получилось в этот раз — перерыв до завтра, и так далее.

— Так вот, — продолжал я, — мы готовы передавать не только свои, но и ваши послания, и, разумеется, с полным пониманием отнесемся к тому, что они будут шифрованными. Правда, не очень длинными — пока Австралия готова предоставить Англии лимит в виде тысячи знаков в месяц. Знак — это буква, цифра или пробел.

Вот тут Вильгельму даже малость изменило его самообладание.

— Это очень щедрый жест с вашей стороны, — заметил он. — И, с благодарностью его принимая, хочу сделать ответный. Ведь вашему посольству все равно придется искать себе дом в Лондоне? Могу предложить арендовать нужные помещения прямо в этом дворце.

— Здесь? — удивился я. — Но ведь, прошу прощения, где оно тут поместится? Ему же не хватит четырех небольших комнат.

Король рассмеялся:

— Как часто люди ошибаются, составив представление о чем-то на основе взгляда только с одной стороны! Вот, взгляните.

С этими словами он отдернул штору на торцевом окне своего кабинета. Я глянул. Да, действительно, то, что я вчера посчитал всем дворцом, оказалось всего лишь его фасадом. К которому имелось три пристройки как минимум вчетверо большей площади, да плюс в глубине парка отдельно стояло еще одно двухэтажное здание размером примерно с тот самый Савеловский вокзал. На него и указал мне Вильгельм.

— Я предлагаю вам арендовать его.

— А сколько он может стоить, если мы захотим его купить?

— Учитывая расположение, скажем... двадцать две тысячи фунтов.

— Замечательно, — улыбнулся я и полез в карман. — Тогда можно еще вопрос? Оцените, пожалуйста, вот этот камень.

Я протянул ему маленькую коробочку из лучших сортов пластмассы, в которой лежал тридцатипятиграммовый рубин, очень удачно ограненный Мерсье накануне нашего отплытия.

— Не знаю, — с сомнением сказал король, рассматривая камень на свет, — но как минимум вдвое дороже дома.

— Значит, вас устроит такой обмен?

— Меня-то устроит, но неужели вам не жалко расстаться с таким чудом?

— Жалко, — не моргнув глазом соврал я. — Но установление и поддержание нормальных, я бы даже сказал, доверительных отношений с вашим величеством стоит и большего.

Глава 24

Покидая королевский кабинет, я с некоторым трудом превозмог искушение оставить там жучка, то есть маленький радиомикрофон. Все-таки их у меня было немного, а король вряд ли в ближайшее время станет говорить что-нибудь важное именно там. Нет уж, сначала нужно найти подходящие места, а только потом расходовать невосполнимых жучков, решил я, возвращаясь к своей команде.

Вечером король собирался устроить небольшой ужин в тесном кругу, где мы приступим к обсуждению торговых дел, а пока камердинер, коего звали Натаниэль, вызвался показать мне дом, за который я уже внес предоплату.

Дворец всего несколько лет назад был выкуплен королем у графа Ноттингемского, и в доме, куда мы направлялись, раньше жила младшая ветвь графского семейства, а при короле ему еще не нашли определенного применения. Одно время была мысль разместить там королевских белошвеек, но королева, которой они в основном и были нужны, скончалась от оспы год назад, а тут подвернулись мы.

Я прошелся по пустующим помещениям и решил, что ничего лучше и искать не надо. Все равно, где бы ни поселилось наше посольство, слежку за ним установят обязательно, но расположение рядом с королевской резиденцией имело в этом плане определенные преимущества. В том смысле, что процесс обязательно должен идти в обе стороны, а тут слушать передачи с установленных в резиденции микрофонов можно будет не выходя из посольства, расстояние-то от силы метров триста. Интересно, участок земли пойдет в комплекте с домом или за него придется вносить отдельную плату? Недолго думая, я спросил об этом у Натаниэля.

— Наверное, вместе с домом, но какого размера участок вы имеете в виду?

— Примерно сто пятьдесят на триста футов. Нам ведь придется построить еще оранжерею для попугаев и небольшой дельфинарий.

На самом деле строить можно было вообще что угодно, хоть вавилонскую башню, потому как тут был важен не столько результат, сколько процесс. Ибо в силу крайней малочисленности наших дипломатов глупо было надеяться, что они смогут спокойно бродить по Лондону и незаметно для местных служб вербовать осведомителей. А вот когда в процессе строительства здесь начнет колбаситься неконтролируемое количество посторонних, появятся какие-то шансы на успех. Конкретный же выбор объектов был сделан из соображений подкинуть местным пищу для размышлений о способах нашей связи с метрополией. Свифт с Темплом уже интересовались насчет попугаев, ну, а теперь пусть англичане сами догадаются, что дельфины тоже чрезвычайно умные животные и прекрасно поддаются дрессировке.

Вечерний ужин у короля прошел в расширенном составе. С нашей стороны, кроме меня, присутствовал и Мере-тики, только что под именем отца Юрия возведенный в ранг чрезвычайного и полномочного посла. С английской же имелось два господина средних лет и две дамы. Одна на вид лет тридцати с небольшим, чуть полноватая шатенка, а другая — голубоглазая блондинка, которой лично я на вид не дал бы больше двадцати. Обе были довольно привлекательны. Ну и сам Вильгельм, естественно, плюс периодически появляющийся неизменный камердинер.

После взаимных представлений выяснилось, что мужчина помоложе является видным экономистом и членом палаты общин сэром Чарльзом Давенантом, а постарше — бароном Гастинсом. Дамы оказались его дочерьми, баронессами Марией и Элеонорой.

Как ни странно это может звучать, но, увидев их, я первым делом напряг обоняние и принюхался.

Еще до отправки в прошлое я прочитал достаточно много материалов об этих временах, и среди них был отчет русского посла об аудиенции у Людовика XIV. Он начинался словами "его величество смердел, аки дикий зверь".

Не знаю, то ли у посла было особо чувствительное обоняние, то ли англичане по чистоплотности превосходили французского короля, но лично я про них так бы не сказал. Они, конечно, попахивали, но терпимо, в пределах допустимого. Но то, на что я готов не обращать внимания в процессе беседы с мужиком, при хоть сколько-нибудь тесном общении с дамами представлялось мне совершенно неприемлемым. Так что я извинился, быстро сбегал к своей команде и велел обеспечить как минимум две бочки горячей воды и иметь в виду, что ее может потребоваться больше, после чего вернулся к королю и его гостям.

Всю первую половину ужина мы беседовали с Давенантом — сначала о предстоящих торговых операциях, а затем и вообще об экономике. И тут я услышал странную вещь. Оказывается, по общепринятым среди здешних экономистов взглядам, производительными классами, которые увеличивают богатство страны, считаются те, у кого доходы превалируют над расходами! А те, у кого наоборот, вместо сбережений только растущие долги, суть непроизводительные потребители, бремя для общества. То есть примерно его половина, куда входят беднейшие крестьяне, рабочие, матросы и солдаты. Черт возьми, подумал я. Так ведь Австралия готова оказать вам бескорыстную услугу, забрав их всех и почти не потребовав платы за это! Ну разве что пусть возместят нам транспортные расходы, и все. Вот, оказывается, откуда берет начало господствующая в двадцать первом веке точка зрения, что самый уважаемый член общества — это спекулянт чужими деньгами, ведь у него наибольшее превышение доходов над расходами.

— Если же вы желаете поглубже ознакомиться с основными направлениями английской экономической мысли, рекомендую труды Грегори Кинга, — начал закругляться Давенант. После чего, как и положено в неплохо срежиссированном спектакле, инициатива тут же была перехвачена другими действующими лицами.

— Ах, сэр Давенант, — томно вздохнула старшая из баронесс, Мария, — я понимаю, что вы с герцогом обсуждаете необычайно важные вещи, но пожалейте же наконец и дам! Мы буквально сгораем от любопытства. Ваша светлость, ну неужели вы так и не расскажете нам о себе? Ведь мы даже не знаем, женаты вы или нет!

Не только вы, подумал я, тут никто этого не знает, потому как во время плавания я не говорил с англичанами на подобные темы. И выложил на стол две фотографии:

— Да, разумеется, женат, вот снимки моих жен.

— Одна из них умерла? — не поняла блондинка.

— Почему? Обе живехоньки. Просто по нашим законам число жен не ограничивается, лишь бы муж был в состоянии их кормить и... э... иногда удовлетворять.