А он достал из дубового резного буфета голубую фаянсовую кружку, у нас из таких пиво пьют, и запарил в ней зелье. Остальной кипяток использовал для заварки чая в изящном фарфоровом чайничке.
— Пей, Марта, тебе надо восстановиться. Когда допьешь, поговорим.
О чем это? Я взяла кружку обеими руками: они отчего-то заледенели и плохо слушались. Конрад внимательно на меня посмотрел.
— Руки мерзнут? А ноги?
— Тоже мерзнут, — призналась я.
Вообще-то я ничего странного в этом не находила: вечер прохладный, а туфельки у меня открытые. Но ар Герион еще больше нахмурился.
— Ну-ка, снимай свои сандалии. Тебе нужно немедленно согреться, а то заболеешь. Сволочь Гесперий! Так, подожди, я сейчас.
Сначала он метнулся в спальню, принес оттуда теплый клетчатый плед, стащил с меня туфли и закутал ноги.
От пледа сразу стало теплее и ногам, и на душе. У меня похожий. Привет из дома. В Лиатине такие до сих пор популярны. Сначала их носили в качестве верхней одежды, вместо плаща. Сейчас ими кутаются, сидя в кресле у камина. На каждом кресле в каждом доме лежит такой плед.
У знатных семей есть для них традиционная расцветка. У семьи Мончел основной фон коричневый, на нем зеленые, голубые и белые перекрещивающиеся полосы. Такие всегда были в нашем доме. Конрад же принес мне плед, где на темно-фиолетовом фоне чередовались черные, оранжевые и ярко-желтые клетки. Странно, ярко и красиво.
Пока я разглядывала плед, он вышел за дверь и вскоре вернулся с моими домашними тапочками.
— Вот. Еле убедил твоего домового их отдать.
Спросила с удивлением:
— Он вылез и вам противостоял?
Я уже привыкла называть на ты и ректора, и Громмеля, а с Конрадом все никак не получалось, несмотря на то, что он называл меня так почти с самого начала. Сейчас уже хотела сказать ему ты и снова не смогла.
Мужчина рассмеялся тихим, ласковым смехом. Видимо, представил себе, как крошка домовой отважно защищает тапочки своей хозяйки.
— Нет конечно. Он их от меня старательно прятал. Пришлось объяснять, зачем они нужны. Тогда отдал. Вернее, они сами появились передо мной на коврике. Надевай, Марта.
Тапочки у меня отменные: внутри войлок, снаружи сукно, по верхней кромке мех, а еще помпончик. Такие носят у меня на родине. Есть еще подаренные Соль плетеные шлепанцы, но здесь, на холодных полах, я предпочла что потеплее.
Сунула ногу в привычный уют и в первый раз рискнула отхлебнуть из кружки. Горячо, но терпимо. Вкус тоже приемлемый, чем-то похожим меня отпаивала подруга, когда я заболела.
— Пей, пей, тебе сейчас это необходимо. И слушай меня. Если сможешь, постарайся ответить на мои вопросы. Это очень важно.
Эх, зря ты, Марта, размечталась. Это не признание в любви, это допрос какой-то. Все про него я себе напридумывала. У Конрада не нежные чувства на уме, а чужие интриги.
То ли вино так на меня подействовало, то ли и впрямь действие ментальной магии сказалось и ослабило мою внутреннюю защиту, только сейчас хотелось не разговаривать на всяческие темы, а зарыдать. Но я взяла себя в руки:
— Хорошо, Конрад, спрашивайте, я отвечу, если буду знать ответ.
— Отлично. Но для начала некоторые пояснения. Ты уже поняла, что Гесперий применил к тебе ментальную магию подчинения. Причем сделал это прямо посреди людного зала, где это могли видеть практически все, кто там был. Не вызывает сомнения и то, что мерзавец не мог это сделать под влиянием вдруг вспыхнувших нежных чувств. Асти высказал идею, что он в тебя влюбился, но, не рассчитывая на взаимность, попытался таким образом получить желаемое. По-моему это бред.
— По моему тоже.
— Я рад, что мы сошлись в оценке. Далее. У меня два варианта объяснения. Первый: он сделал это в интересах короля. Второй: он сделал это в интересах кого-то, кто желал бы скомпрометировать тебя перед королем.
Я задумалась. Король? Нет, глупости. Горан, несомненно, не прочь уложить меня в постель для коллекции, только делать это он будет по-другому. Красивый, уверенный в себе мужчина никогда не унизится до такого. Это все равно что опоить и овладеть бесчувственным телом. Фу, гадость. Королю должно быть противно.
А вот если на глазах у всех и в том числе заинтересованного короля, меня уводит немолодой, но довольно привлекательный мужик, причем так, что всем становится ясно: не в библиотеку пошли...
— Второй вариант мне кажется ближе к правде.
— Удивительно, но мне тоже. К сожалению, мы так и не узнали, куда Гесперий тебя вел, но с другой стороны, дать над тобой надругаться, чтобы узнать правду... Я бы себе этого не простил. Остаются догадки.
Почему-то эта фраза, вместо того, чтобы меня смягчить, показалась обидной. Не простил бы он себе! Не Конрад остановил Гесперия, а я сама. Спасибо Асти и его заколкам. Его там и близко не было. Так что может не прощать себе и дальше: от надругательства меня спас не он.
Он заметил перемену моего настроения, но не понял, что произошло. Продолжал все в том же ключе: заботливый сослуживец и одновременно начальник службы безопасности.
— Марта, мы должны во всем разобраться. Если это демарш брошенной любовницы, которая жаждет унизить соперницу, это один вариант. Уволим Сильвию и решим проблему. А вот если мы имеем дело с заговором старых преподавателей против нового руководства, это совсем другой коленкор.
— А так может быть? — удивилась я.
Ерунда. Чем им поможет то, что Гесперий затащит в кровать какую-то девицу, пусть и административного работника? Компротметация руководства? Слабо, слабо. Да самому Гесперию это может аукнуться, если король приревнует. Да и вообще, что этого типа может подвигнуть на такие действия?
Сама задала вопрос и сама ответила, тоже вопросом:
— Деньги или власть?
— Что? — не понял Конрад.
Я пояснила ему ход моих рассуждений. Тот задумался., потом сказал:
— Знаешь, Марта, я тут всего третий год, Гесперия знаю плохо. Он — вещь в себе, как все менталисты. Но могу сказать: власть номинальная ему неинтересна, он предпочитает рулить из-за кулис. Наверное чувствует себя этаким великим кукловодом. Вряд ли для этого ему нужна ты. А вот деньги любит искренне и нежно. Если ему кто-то заплатил...
Будем иметь в виду. Все равно сейчас этого не узнаешь. Я как раз допила отвар и полностью согрелась, поэтому вместе со мной оживилось и мое любопытство. Говорят, любопытство одно — любознательность другое. но по мне нет никакой разницы. Просто хочется все знать.
— А что вы сказали относительно заговора старых преподавателей? Можно подробности?
— Ну, начнем с того, что у нас тут три, если можно так выразиться, поколения педагогов. Первое — самое древнее, оно осталось наследством от дедушки нынешнего монарха. К нему относится Блажена, милая в общем-то старушка, но к нему относятся и значительно менее симпатичные персонажи. Например Божидар, с кем ты сегодня танцевала. Этих легко отличить: у них местные имена и относительно низкая квалификация. Стандартные заклинания, стандартные зелья, ничего нового, в той же Элидиане это курс начальной магической школы, а не университета. В Шимассе таких школ нет, есть что-то вроде курсов для начинающих магов и отдельно для ведьм. Там их учат справляться с собственным даром, избегать жертв и разрушений, это все.
— То есть, здешние шесть лет — это даже не первые шесть курсов Элидианского университета?
— Точно подмечено. Выпускники местной школы до реформ короля Ставра были где-то на уровне элидианских абитуриентов. Сейчас ситуация улучшилась, но ненамного.
Тут он внезапно протянул руку и жестом целителя дотронулся до моей кисти.
— Согрелась? Ну и отлично. Сейчас еще чаю с медом, чтобы спалось хорошо, и я тебя провожу.
— Зачем? — искренне изумилась я, — три локтя по коридору я как-нибудь и сама преодолею.
— Марта, я просто подстрахую. Проверю, чтобы снаружи никого не было. Никто не должен видеть, что ты выходишь из моих комнат, чтобы не пришлось опровергать сплетни. Твоя репутация должна быть безупречной, ведь это репутация нашего ректората.
Вот он обо мне заботится, а мне уже стукнуть его хочется. Пусть бы лучше скомпрометировал, чем так... Знаю, утром я буду ему благодарна за заботу, но сейчас мне обидно. Он ясно дал мне понять, что не видит во мне женщину. Собака страшная! Снова захотелось заплакать, но тут передо мной снова появилась та же фаянсовая кружка, на этот раз наполненная чаем с медом.
Я вцепилась в нее как утопающий в спасательный круг.
— Пей, Марта, тебе полезно. Так вот. Старые преподаватели — зло, но нестрашное. Они потихоньку уходят. Кто по возрасту, кто не выдерживает новых требований... А вот преподаватели, приглашенные в свое время королем Ставром — это беда. В принципе все они достаточно квалифицированные, но при этом приносят больше вреда, чем пользы. Из них наиболее конструктивным элементом является Лаура. Она целитель и все ее интересы лежат в этой области. Мечтает о большом госпитале в Сармионе, где бы студенты могли практиковаться, и своего добьется. Кстати, она здесь дольше всех из приглашенных. Еще Горана принимала. В смысле роды у его матери, королевы Клелии. Гаспар тоже нормальный мужик, но он принадлежит скорее армии, чем Школе. В здешние интриги не вмешивается и ими не интересуется, если они не затрагивают подготовку боевых магов. Да, Лаура и Гаспар прибыли из Кортала. Остальные — выходцы либо из Элидианского университета, либо из Мангрской академии. Мы с Риком и Асти, как ты знаешь, учились в Элидиане, потому что в нашей стране полноценного магического образования не существует. У вас в Лиатине тоже.
— У нас открыли факультет, — запротестовала я.
— Давай не будем. Ты же сама понимаешь, что пока это фикция. На самом деле даже здесь, в Шимассе, положение лучше.
С этим, как ни прискорбно, я не могла не согласиться. Из Лиатина даже Лоренцо сбежал.
— Ну так вот. Вторую волну возглавляет Гесперий, но он, как я уже говорил, теневой король. Ты еще не сталкивалась с Либерием. А вот он у нас крикун номер один.
Либерий? Как же, как же... боевой факультет, щиты и отражатели. Нестарый еще маг, крупный, как Гаспар, только тот сложен как бог, а этот какой-то квадратно-гнездовой. Башка на том параллелепипеде, который по ошибке считается его телом, выглядит чем-то чужеродным, изначально ему не присущим, вроде вазочки на шкафу. Просто поставили и забыли.
— За что они борются?
— За то чтобы сладко есть, богато жить и ничего не делать.
Ха, это я уже давно заметила.
— И это все?
— В принципе да. Когда Горан привлек нас с Риком и других, кто уже нас покинул, мы горели энтузиазмом. Хотели горы свернуть. Как же, такое широкое поле деятельности! А сидевшая здесь камарилья готова была костьми лечь, чтобы ничего не менялось. И за два года они разогнали большую часть тех, кто готов был честно работать. Когда ты к нам пришла впервые, мы как раз обсуждали, плюнуть и уехать или все же попытаться что-то сделать, начать сначала во второй раз. Решили не сдаваться, чтобы потом не чувствовать себя побитыми собаками. И кем побитыми?! Полными ничтожествами, жадными и ленивыми.
Я допила чашку и Конрад тут же налил еще. Не стала отказываться: от чая с медом по телу разливалась истома, становилось тепло, уютно и не хотелось вставать с места. А он все говорил:
— Сейчас я понимаю: нам не хватало структуры. Нужны были работающие механизмы, чтобы заставлять хорошо работать всех преподавателей, отсеивать неэффективных, поощрять лучших и так далее. Маги вообще в этом не разбираются, они на свою силу уповают. Заклинание кинул — и все проблемы решены. Поэтому Рик за тебя так и ухватился.
Рик за меня ухватился, это я поняла. А он сам?
— А вы?
— Я? Поначалу сомневался, все же юная, неопытная девочка — не та персона, от которой ждешь великих свершений. А ты еще выглядишь как сущее дитя и смотришь так невинно... Но наблюдая за тем, как ты взялась за дело, и я в тебя поверил.
Он вдруг наклонился к самому моему лицу и произнес, глядя прямо в глаза:
— Поверь, Марта, попытка скомпрометировать тебя — это удар по нам всем. Кто-то очень сильно желает, чтобы ты сломалась и позволила себя использовать против Рика и всего, во что мы с ним верим.
Чуть отодвинулась, но ответила твердо:
— Я не сломаюсь, пусть и не мечтают.
Он тоже откинулся на спинку кресла.
— Это мне в тебе и нравится. На вид кроткая овечка, а внутри стальной стрежень. Да, хотел спросить... Что ты говорила Рику относительно набора новых преподавателей?
Он уже и про это знает? Ладно, сейчас доложу подробно.
— Я дала объявления в популярных еженедельных магических изданиях Элидианы, Мангры и Кортала. К ним прилагается анкета, которую надо заполнить и через редакцию переслать сюда. Это недорого. Деньги я взяла из сумм на операционные расходы.
— Не оправдывайся. Ты все сделала разумно. А как выбрала издания?
— У профессора Громмеля спросила, что сейчас у магов самое популярное. Он посоветовал “Элиданский магический еженедельник”, “Магический вестник Кортала” и “Магия и жизнь”, это в Мангре. Туда и послала.
— Молодец Асти, хорошие газеты порекомендовал. Думаешь, толк будет?
Ох уж эти маги! Не верят они в наши, людские технологии!
— Надеюсь. Это обычный способ поиска сотрудников для не-магов, думаю, и у магов должно сработать. На следующей декаде должны прийти первые отклики, тогда и посмотрим.
— А кого ты себе на смену позвала? Ну, вторым на свою теоретическую магию? Знакомого?
Я позвала Вольфи, Вольфганга Теттерхофа. Он учился у моего отца, затем у него работал, потом перешел в Университет. Везде им восхищались и везде пытались от него избавиться. Нет, он не был склочным или вредным. Наоборот, он был невероятно наивным и чистым. Его интересы лежали полностью в лоне науки. Интриг он не понимал, любые слова воспринимал за чистую монету. На его фоне я себе казалась прожженной интриганкой...
Зато Вольфи имел просто потрясающий талант в самый неподходящий момент раскрыть рот и сказать, что думает, или задать неудобный вопрос из раздела “не в бровь, а в глаз”. За это его и не любили. А я его считала своим другом. Не близким, но настоящим.
Когда все травили меня за то, что я связалась с магами, он единственный поддержал. Не поленился, написал письмо, где говорилось о том, что я нашла новое, весьма перспективное поле для нашей науки, а потом давал замечательные рецензии на мои статьи. А преподавателя лучше него не было, отец потом долго сокрушался, что Вольфи от него ушел. Так что рекомендовать его я могла смело.
— Да, старого знакомого. Он очень хороший специалист. В магии не разбирается, конечно, но не косный, интересуется всем новым. Научится и будет замечательно работать.
— Старый?
— Нет, молодой парень. Меня на четыре года старше.
— Симпатичный?
Ну и вопрос. Вольфи можно описывать любыми словами, но вот о его красоте спрашивать никому и в голову не придет. Кто-то считал его лохматую голову и безумный блеск в глазах привлекательным, но девицы в основном мордашки кривили. Красавцем не назовешь, уродом тоже... Он странный.
