— Остановись, — внезапно услышал он, и словно ледяной водой окатили. Римма, вновь лохматая и безо всякого макияжа, смотрела на него с улыбкой. — В конце концов, люди смотрят.
Александр, постепенно приходя в себя, не сразу осознал, что не помнит, когда именно подошёл к ней. Но всё это время казалось, что он с Никой, и ни с кем другим быть не может. Чёрт, как можно было их спутать?!
— А теперь прочти, — указала взглядом Римма и допила оставшуюся воду из своего стакана.
Александр повиновался. "Не более чем через три минуты ты попробуешь меня поцеловать". Он машинально посмотрел на часы. Восемнадцать двадцать пять ровно. Казалось, что секунды замерли на целую вечность, на отметке "ноль", а потом секундная стрелка бойко поползла далее.
— И трёх минут не потребовалось, — спокойно заметила Римма. — Так кто из нас запрограммирован, кто из нас машина?
Александр покачал головой: — Уела. И что, людьми настолько легко манипулировать?
— Да, пока ты не понял, что тобой манипулируют. Если я сейчас повторю всё то же самое, ты уже не поддашься. Проверим?
— Верю на слово, — покачал головой Александр, и Римма вновь расхохоталась.
— Ешь, ешь, мы полдня почти гуляем, — предложила она. — Так что, кем я тебе показалась тогда, в первый раз? Ну, ещё раньше, на улице?
— Человеком, — согласился Александр. — Наверное, сложно согласиться, что человек может быть в совершенно нечеловеческом теле.
— Такого извинения не ожидала, — улыбнулась Римма. — Принято. Я прохожу все тесты Тьюринга. Я заняла кучу первых мест на литературных и прочих конкурсах. Дети ни разу не отнеслись настороженно, а их сложно по-настоящему обмануть. Что у нас осталось? Не могу размножаться? Факт, синтезировать яйцеклетку я пока не могу. Ника уже, наверное, рассказала про остальное — про функцию инкубатора. Кроме того, и органические женщины не все могут иметь детей.
Александр покивал, принимаясь за ужин.
— Знаешь, я не сразу поверила, что мама взяла именно твою матрицу, — Римма взяла себе десерт, и Александр не без усилий выгнал мысли о том, что с ним потом произойдёт. — Да, она вся была та ещё, толком не отлажена, но ведь получилось! Я ещё удивилась, почему Ника так быстро адаптировалась, почти без серьёзных психологических сложностей. Выходит, ты мой папа, — не улыбаясь, сообщила Римма. — Её и мой. Если честно, дико рада это сказать!
— Очень неожиданно, но я тоже рад, — признал Александр. — У меня была ещё куча вопросов, но они все крайне личные. Наверное, в другой раз.
— Про мои параметры модели? — прищурилась Римма. — Тебе и маме — без проблем, пришлю, если интересно. Мне не очень приятно это обсуждать, но вам обоим можно доверять.
— Спасибо. Вероника упомянула полноторие — и у меня как раз есть другие идеи, как стабилизировать аттрактор без потери степеней свободы.
— О, это уже интересно, — придвинулась Римма ближе, лицо её стало серьёзным. — Поучаствую, если разрешишь. Что ещё рассказать? Спрашивай, без проблем. Я знаю, ты не трепло, чужим не делишься. Ну или по пути, если хочешь, мы тут засиделись. Рассчитаешься?
— — -
— Ну да, есть у меня парень, — согласилась Римма, когда они вернулись в парк. — Такой, знаешь, служебный роман. Но я-то знаю, что нельзя всё всерьёз — слишком рискованно. Тусуемся иногда, немного секса, всё такое. Но ты теперь понял, что я в любой момент смогу объяснить ему, что кто-то другой ему нравится больше. — Римма улыбнулась. — Вы моя семья. Мы четверо, раз так получилось. Ну или сколько нас потом станет, — тихонько рассмеялась она.
Александр улыбнулся, покачав головой. Вероника только намекнула, что вчера чуть не стала мамой — очень основательно не стала — и, похоже, передумала «размножаться прямо сейчас» . И то верно — хоть немного бы относительной стабильности, но где ж её берут?
— Всё хотел спросить, кто говорил со мной по телефону? — поинтересовался он. — Голос был похож на маму, но она никогда бы такого не сказала.
— Никто. Ну то есть там не было голоса, — уточнила Римма. — Если хочешь, я проиграю то немногое, что успела услышать. Это управляющий сигнал.
— То есть?
— Диверсия. Я с таким встречалась только дважды, очень редкий вид оружия. Толком даже не скажу. Дома подробнее, ладно?
Александр покивал. Римма увидела качели и глаза её загорелись — следующие несколько минут Александр раскачивал её, а Римма, хохоча, наслаждалась мгновениями невесомости, листья на её платье, казалось, вот-вот облетят.
— Ты классный, папочка! — улыбнулась она, когда Александр поддержал её за руку, пока спрыгивала.
— Ты странная, дочка, но я привыкну, — улыбнулся в ответ Александр и Римма, восторженно взвизгнув, обняла его, долго не отпускала.
— Справимся, — покивала она. — Если думаешь, что только сейчас всё встало на уши, так фигушки. Мы так почти постоянно живём.
Позади неё кто-то деликатно кашлянул. Римма обернулась, отпуская Александра, и широко улыбнулась. Перед ними стоял парень лет двадцати двух, взгляд его был скептическим.
— Привет, Римма, — кивнул он. — Развлекаешься?
— О, вот и он! — обрадовалась Римма, потянув Александра за руку. — Папочка, я рассказывала. Это Паша.
— Папочка? — насмешливо переспросил парень, на лице которого явно читалось намерение дать Александру в челюсть. — А почему не «брат» ?
— Я сделал предложение её приёмной матери, — пояснил Александр спокойно. Римма энергично покивала.
— Веронике Метельской?! — А вот теперь парень удивился и, похоже, немного испугался. — Ну ладно. Римма, так тебя ждать сегодня? — На Александра старался не глядеть.
— Конечно, как всегда! — подтвердила Римма и послала ему воздушный поцелуй. — Не скучай! — И потянула Александра за руку.
— Не оглядывайся, — шепнула она, указывая дорогу. — Ну ревнивый немного, да и объяснение было так себе. Ладно, ничего, переживёт. Тебя ещё, похоже, волнует вся эта байда с вещдоками, как мы в квартиры влезали, всё такое.
— Это да. И документы, — добавил Александр. — Наверное, у Вероники есть какие-то связи, не знаю, но всё равно это всё должно быть сложно.
— Документы... — Римма метнула в него странный взгляд и повлекла за руку к ближайшей скамейке, вдали от дороги. — Хорошо. Слушай.
— — -
Они ехали тогда по заснеженной дороге, как раз под Новый год. Маленькая Римма — действительно маленькая, они с Вероникой выбрали для неё облик по мотивам фотографии самой Вероники в детстве — всего лишь третий месяц как освоившая физическое тело, взахлёб рассказывала, как они с мамой классно проведут Новый год и чем будут заниматься.
— Ой, мама, смотри, девочка! — указала Римма. Действительно, из леса, увязая в снегу по пояс, еле-еле брела девочка лет десяти. Одета по погоде, но рюкзак на спине явно тяжёл, и ноги еле держат. Заблудилась? — Возьмём, да?! Поможем ей?
— Конечно, — покивала Вероника. Отъехала на обочину, остановилась и, коротко нажав на клаксон, помигала фарами. Девочка заметила их и явно обрадовалась. Но что она делает в лесу?! Ладно, неважно.
Римма вышла из машины и помахала рукой.
— Идём к нам! — крикнула она. — Мы поможем!
Девочка, улыбнувшись, помахала им рукой в ответ и направилась в их сторону. Сто раз потом Вероника думала, что нужно было просто приказать ей стоять на месте — сама бы прогулялась туда и обратно. Казалось, что девочка устала и едва шевелится, но нашла силы для бега.
Он вылетел из-за поворота на огромной скорости — «Лексус» , из окон которого трубила громкая музыка — и только чудом не шаркнул по машине Веронике. Римма успела отпрыгнуть. Девочка не успела. «Лексус» , вильнув, унёсся прочь, в сгущающиеся сумерки, а девочка осталась лежать.
Когда Вероника и Римма подбежали, Анастасия — так звали погибшую девочку — уже была мертва. Римма сразу попыталась использовать всё то многое, что уже знала из медицины, но тщетно. Римма долго плакала тогда, не желая отходить от Анастасии, а потом выпрямилась и посмотрела в глаза матери.
— Я найду его, — пообещала она спокойным голосом. — Найду и убью.
— Римма, нет! — прижала её к себе Вероника. Римма молча освободилась и поджала губы. «Попробуй меня остановить» , означало это. — Римма, давай вначале подумаем, что же нам с ней делать.
А что делать? До ближайшего населённого пункта — чуть меньше сорока километров, и это деревня. «Скорая» ? Полиция? Не смешите. Они открыли рюкзак девочки и нашли там документы на имя Анастасии Беловой, и уже через пять минут Римма сообщила, что девочка сбежала из детского дома. Куда направлялась, к кому — поди пойми теперь.
Так и возник тот план. Но не потому, что при Анастастии были документы, и у неё не было родных. Римма тогда впервые почувствовала то, что много раз ощущала потом: контакт с сознанием. С Вероникой они давно уже общались мысленно, почти не прибегая к словам — только при людях — а тут, пока она тщетно пыталась вернуть Анастасию к жизни, каким-то образом «подключилась» ненадолго к её сознанию. Подключилась — и впитала многое из него, например — много воспоминаний.
— Пусть она живёт в тебе, — предложила Вероника, сама не сразу оправившаяся от внезапного горя. — Римма? Ты сможешь скопировать её?
Римма, только что прекратившая плакать, угрюмо кивнула, и, бросив взгляд на Анастасию, через несколько секунд стала ей.
— Мы можем отвезти её в больницу, всё рассказать, — тихо пояснила Вероника. Римме ничего не нужно было объяснять, но у людей принято по тысяче раз говорить то, что и так все знают. — Её закопают где-нибудь, документы сдадут в полицию, и всё. Или мы можем похоронить её сами, а ты вместо неё вернёшься в детский дом. И я тебя удочерю.
— Это неправильно! — гневно возразила Римма. Вероника покивала. Да, неправильно, незаконно, подбирайте слово по вкусу.
— Решай, — предложила Вероника. — Я соглашусь с любым твоим решением.
Римма прислушалась к воспоминаниям Анастасии — поняла, что она мечтала добраться до двоюродной бабушки, остаться у неё — а ещё немного позже установила, что той бабушки давно нет в живых, квартиру за ней забрал ушлый риелтор, конец истории.
— Хорошо, — кивнула Римма в облике Анастасии. — Ради неё. Пусть она живёт во мне, я согласна.
...Они похоронили Анастасию вдали от дороги, тщательно запомнив место. Римма ещё раз убедилась, что у Анастасии Беловой не осталось живых родственников, и только тогда согласилась на трюк с удочерением. Самым сложным было оставить её в детском доме — это почти неминуемо повлекло бы неприятности, ведь всего не предусмотришь. Но когда Вероника привезла мрачную Анастасию назад в детский дом, и там увидели, кто вернул беглянку, то удалось всё оформить в кратчайшие сроки. Удалось избежать нарушений: если бы Анастасии успело исполниться восемь лет — через неделю — то у двадцатитрёхлетней Вероники не было бы вариантов, кроме как нарушить закон.
А может, помогло и то, что сама Вероника успела помочь детскому дому с исками, защитить его воспитанников. Все бумаги собрали в рекордные сроки и, в виде исключения, разрешили довольной Анастасии сразу переехать к будущей приёмной матери. Первым её решением была смена имени.
— Мне очень жаль, — взял Александр Римму за руку. — Я про Анастасию. Но что-то странное с датами.
— Ай, так всегда, — махнула рукой Римма. — Сам скоро поймёшь. У нас всю дорогу что-то странное с датами. — Она вздохнула. — Теперь ты знаешь. Идём домой?
— Анастасия так и похоронена там, в лесу?
Римма кивнула.
— Только теперь уже в гробу, с надгробным камнем и всё такое. Мне пригодились её воспоминания. Наверное, тогда мы с мамой и начали продумывать теорию всего этого.
— А тот, кто сбил её? Что с ним стало?
...Вероника долго убеждала Римму не мстить. Объясняла, почему не стоит совершать необратимых действий, если возможно. Выяснили, кому принадлежал автомобиль, выяснили кто был за рулём — пьяный приятель сына некоего чиновника. Кончили все плохо: чиновник-казнокрад угодил за решётку, приятель через год сторчался и умер весьма неприятной смертью, сын всё ещё жив, но и его жизнь наказала за многочисленные не очень благовидные поступки.
— Видишь? — показала Вероника собранные вырезки из газет. — Теперь понимаешь, почему я попросила не мстить?
Да. Теперь она понимала. И выбросила этих людей из головы. Но каждый год она появлялась на могиле Анастасии — беседовала с ней, рассказывала о жизни, благодарила. Казалось, что так правильно.
— Да, приходилось жульничать с документами, — покивала Римма. — Как мама говорит, виновны по всем пунктам. Но всё равно докопаться не получится. И насчёт Ники не беспокойся, до неё тоже не докопаются. Я не в восторге, если что, что мы постоянно по мелочам нарушаем закон. Придумаешь, как не нарушать — скажешь.
Она неожиданно остановилась, привлекла Александра к себе и крепко обняла. Долго не отпускала, а когда отпустила, на глазах её были слёзы. Римма молча вытерла их и махнула рукой — идём.
— Спасибо, — шепнула она, вновь остановив его перед входной дверью. — Мне очень нужно было кому-то рассказать. Теперь гораздо легче.
19. Эффект красных глаз в оглавление
Она сказала «домой» , но пришли они в лабораторию — как всегда, особо не привлекая внимания. Сейчас только Александр обратил внимание, что нет никаких вахт или чего-то такого, нет, на вид, охраны.
— Всё это есть, — пояснила Римма, пока они шли внутри ограды. — Тут вон одних камер и датчиков движения — присмотрись. И охрана поблизости — если вдруг что заподозрят, или мы не подтвердим, что всё штатно, будут тут через две минуты.
Александр покачал головой. Надо же — уж точно не заподозрить, что объект под надёжной охраной. Понятно, что таблички, нарочито явно установленные камеры — но сейчас ни тем, ни другим не удивить, и камеры сами по себе вообще ничего не значат. Тем более, что Римма и Ника наверняка могут понять издалека, рабочие камеры или муляжи.
— Ты рассказала ему про Настю, да? — поинтересовалась Вероника, когда увидела задумчивое лицо Риммы, и та кивнула. — Хорошо. Было бы неприятно хранить такие тайны.
— Настю? — непонимающе перевела взгляд Ника с Риммы на Веронику.
— Я расскажу, — пообещала Римма и потрогала себя за лоб. — Это её лицо. Ну всё, можно докладывать?
— ...Всего сто семнадцать возможных областей, где может возникать фантом, но там нужно исследовать на месте, — завершила мысль Ника. Из них только одиннадцать в этом городе. За остальными придётся поездить.
— Фигня, поезжу, — покивала Римма. — Не отвлекаясь от основного. Я слежу за сводками, но там может быть не всё. И все одиннадцать здешних оказались как в квартире у Саши, мы уже всё обследовали и дезактивировали. Рабочая гипотеза такая. Что-то нацелено на вас обоих, — посмотрела Римма на Веронику и Александра, — но пока неясны мотивы и цели. Убить могли уже несколько раз. Или цель не убийство — тогда, возможно, запугивание — или настоящую цель мы даже предположить пока не можем.
