— Время сообщить об этом. Похоже, более двенадцати-пятнадцати тысяч противников. Звучит снова как Войтан.
— И на этот раз с добавлением дерьмовой кучи бедных, небоевых печальных мешков, — сказала рядовой первого класса, снова качая головой, когда в поле зрения устало сел и завалился на бок истощенный мардуканец с одной рукой. Розовые шрамы на новоиспеченном трупе ясно указывали на то, что до недавнего времени он был воином.
— Они все грустные мешки, Беби, — сказала командир патруля. — Просто некоторым приходится хуже, чем другим.
* * *
Грэйтар завершил последнее ритуальное благословение ячменя и поднялся на помост сквозь толпу младших жрецов, чтобы встать у жидкого алтаря и танцующих фонтанов. Он оставался там, молчаливый, со склоненной головой, пока толпа терпеливо ждала его заявления. Несмотря на напряжение, витавшее в воздухе, на огромной площади было тихо, если не считать приглушенного шороха тысяч легких, вдыхающих влажную атмосферу, и случайного шарканья ног.
Для Роджера это был момент странной трансцендентности. Это было так, как если бы он находился на краю пропасти, не имея никакого контроля над своим ближайшим будущим. Он чувствовал себя так, словно наклонился навстречу сильному ветру, дующему ему в лицо, чтобы поддержать его на краю утеса. Это был сильный ветер... но в какой-то момент это не сработало бы, и он бы упал. Это было неизбежно, вне его контроля, и падет ли он насмерть или одержит победу, будет зависеть от слов, которые вот-вот произнесет кто-то другой.
Наконец, прелат оторвался от своих молитв и окинул взглядом толпу. Он поднял руки, как бы призывая к еще большей тишине, и когда он заговорил, изысканная акустика храмовой площади ясно донесла его голос до самых дальних ушей.
— Мы — люди Воды. Народ Воды древен до неузнаваемости. Когда первые старатели пришли на холмы Нэштор, здесь были Люди Воды. Мы помним.
— Мы помним, — хором ответили собравшиеся священники.
— Мы помним Отейскую империю. Мы помним, как отейцы, охваченные гордостью за собственную власть, отбросили ограничения Бога и расширили свои посевы как можно дальше, чтобы лучше распространить свое могущество. Мы помним, как они строили свои дороги и выравнивали горы. Как они строили плотины и наводили мосты на реках.
— Мы помним, как долгие засушливые времена, позволившие им процветать, закончились вечными дождями, и как отейцы пали перед Гневом Бога. Как их города и посевы были затоплены, их дороги размыты, их крепости погрузились в трясину. Со временем гонимые голодом северные варвары напали на них. Они нашли руины отейцев, покорили их рассеянных выживших и основали свои собственные города, где когда-то правили гордые отейцы.
— Так родилась Северная лига... и мы помним.
— Мы помним, — мрачно ответила толпа.
— Мы помним времена, когда Бухта К'Вэрна была не более чем бесплодным местом временной передышки для рыбаков из отдаленных портов. Не более чем скалистое, непригодное для использования место, где собирались рыбаки, чтобы переждать штормы... пока неуклюжий рыбак по имени К'Вэрн не разбил свою лодку о скалы и, оставшись без поддержки, не стал взимать плату с других лодок, которые хотели причалить к его затонувшему судну, чтобы их экипажи могли сойти на берег и размять ноги. И со временем на развалинах этого затонувшего судна он построил причал и укрытие от штормов. Потом гостиницу. Затем город. Мы помним.
— Мы помним.
— Несмотря на все это, Люди Воды помнят. Мы помним, когда был основан Синди и когда сами отейцы пришли с севера. Основание Ран Тай и войны на юге. На протяжении всего этого Люди Воды наблюдали, помнили и были верны себе. Мы поклоняемся нашему Богу и учим способам поклонения всех, кому не лень, и этого было достаточно.
— Теперь приходят боманы, последние в бесконечной реке времени, и они угрожают нам, как это случалось раньше в нашей долгой истории. Во-первых, ранними отейцами. Затем сартанами, ужасными всадниками на циванах, которых они привели с собой, сартанами, которые со временем стали васинами Лиги Севера. А теперь, клянусь, боманами.
— Отейцы никогда не давили на нас. Они нашли цивилизацию, которой никогда не видели, и со временем основали свои собственные города и стали презирать нас. Но мы выжили, когда они погибли, оставаясь верными поклонению нашему Богу.
— Сартаны спустились с севера своими вопящими тысячами, вооружившись длинными копьями и восседая на своих свирепых циванах. Сартаны, с которыми мы сражались и которых держали подальше от наших земель, пока они, наконец, не вернулись на север, чтобы основать свои собственные города. И со временем они тоже стали презирать нас и, к своему стыду, забыли Бога.
— К их стыду, — громыхнуло в ответ из толпы.
— Теперь идут боманы. Многие говорят, что мы должны взять работников Божьих, ныне воссозданных в воинов Божьих, и встретиться с боманами в битве. Что мы должны отбросить их обратно в северные пустоши с помощью нашей силы, знаний и веры в Бога.
— Другие говорят, что мы должны направить наших работников Божьих на выполнение задач Бога, восстанавливая наши дела Божьи, чтобы наш Бог не отвернул от нас Своего лица или, что еще хуже, не обрушил на нас Вечный Гнев, который уничтожил Отею. Что мы должны платить боманам из денег, которые откладываются на храм, и из дополнительных налогов с наших торговцев. Что боманы отступят без боя, если мы дадим им золото.
— Тогда вот в чем дилемма. Будем ли мы нацией воинов Божьих, которые идут вперед и сокрушают врага, в то время как дела Божьи угасают? Или нацией работников Божьих, создающих и поддерживающих дела Божьи, в то время как враг угрожает нам уничтожением всего, что Бог считает священным?
— Каким бы ни было мое решение, меня ждут страдания. Если я приму решение о дани, деньги, взятые у торговцев, будут означать рты, которые останутся ненакормленными, и урожай, который никогда не будет посажен. Деньги — это источник жизненной силы города, и предоставление их боманам в количестве, которое их успокоит, нанесет ущерб нам как народу. И сколько бы мы ни отдавали, все равно это может не предотвратить уничтожение всего, что нам дорого.
— И точно так же борьба с боманами не будет бескровной. Мы, несомненно, потеряем сыновей в ярости битвы, со всеми страданиями и скорбью, которые обрушатся на нас. Мы потеряем сыновей, которые выросли среди нас, и нам будет их очень не хватать. И если мы будем сражаться, мы все равно можем проиграть, и тогда все будет потеряно безрезультатно.
* * *
— Если он не примет решение, мы все равно начинаем, — сказал Джулиан, постукивая бронированными пальцами по шлему на коленях.
— Тебе хорошо ворчать, — сказал Кэткарт. — У тебя есть хоть какое-нибудь гребаное представление о том, насколько это дерьмо горячо, когда его отключают? — Плазменный стрелок выглядел как серая статуя с потной, ожившей головой. Его плазменная пушка была направлена вверх над его спиной, как будто угрожая потолку смертельным поражением, если он не сдастся.
— И ты знаешь, что гребаный водопровод не работает, верно? — рявкнул Пентзикис. — Мне нужно пописать, как флар-та!
— Тебе следовало сходить до того, как ты надел скафандр, — сказал Поэртена. Он нервно теребил пакеты с конденсаторами, ожидая приказа Панера открыть пакеты, которые были единственной защитой компонентов от разрушительной влажности и плесени Мардука. Без них были работоспособны только четыре доспеха с конденсаторами старого образца — те, которым посчастливилось избежать последнего цикла "обновления". Но если бы маленького оружейника вынудили установить их, срок их службы можно было бы исчислять днями, самое большее неделями. Конечно, они никогда не продержались бы достаточно долго, чтобы отбить планетный космопорт у контролировавших его святош.
— Если нам придется использовать броню, в любом случае, это точно будет время мочиться, — мрачно добавил он.
— Я все равно убью старого пердуна, если он не покончит с этим, — прорычал Джулиан.
* * *
— Есть третий путь, — нараспев произнес Грэйтар. — Мы могли бы послать эмиссаров к боманам с подарками. Меньшими дарами, чем могло бы понравиться боманам, но за ними следовали бы воины Бога. Мы могли бы попытаться купить мир с ними по меньшей цене, даже если мы отговариваем их от войны мощью нашей армии и силой нашего Бога.
— И все же это оставило бы боманов и нас самих неуверенными. Незавершенными. Ожидающими, чтобы узнать, какое окончательное решение придется принять, если дань потребуется во второй раз. Или третий. В долгосрочной перспективе это был бы не более чем первый выбор — сохранить рабочих и надеяться на мир, а не принимать бремя войны.
— Бог многое рассказывает нам о мире. Он говорит нам, что есть способы большего и меньшего сопротивления. Что все меняется, даже если на поверхности кажется вечно одним и тем же. Что камни приходят и уходят, но водовороты вечны.
— И, прежде всего, наш Бог говорит нам, что, когда мы сталкиваемся с вызовом, мы должны понять его и прямо противостоять ему, а затем сделать все необходимое, чтобы справиться с вызовом, чего бы это ни стоило.
— Когда приходит наводнение, никто не просит, чтобы оно ушло. Можно было бы молиться Богу, чтобы это уменьшилось, но даже это обычно напрасно. Бог призывает нас, как народ, творить дела, необходимые для того, чтобы встретить его Гнев, и так мы всегда поступали.
— И сегодня мы создали новое Дело Божье, которое называется "армия Божья"...
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
Роджер остановил Пэтти и кивнул капитану Панеру и генералу Богессу.
Два командира стояли на высоком холме в центре прочного редута. Одна приятная вещь в использовании работников Божьих в качестве основной силы заключалась в том, что мардуканцы, по большому счету, копали рвы и строили дамбы по одной лопате за раз на протяжении всей своей трудовой жизни. Строительство укрепления было просто вопросом его планировки и предоставления им возможности приступить к работе; Воин Божий никогда не был счастливее, чем когда у него была лопата в четырех руках.
Командиры нашли этой готовности хорошее применение. Как только было определено место битвы — неглубокая долина на краю раскинувшихся полей Диаспры, началось строительство. Армия нового образца построила центральный бастион, для размещения сил реагирования морской пехоты и части кавалерии циванов, а затем воины приступили к работе на своих собственных линиях.
Перед полками с пиками была установлена живая изгородь из кольев, направленных вперед. Заостренные колья имели длину от одного до двух метров и создавали колючий лес перед полками Диаспры.
В живой изгороди были проделаны регулярные проходы. Отряды северной кавалерии непринужденно ждали позади полков с пиками, отдыхая от своих циванов, но готовые к вылазке через линию фронта. Колья были расставлены достаточно широко, чтобы циван мог протиснуться сквозь них, выходя практически в любой точке, но отверстия в живой изгороди были единственными промежутками, через которые кавалерия могла вернуться в реальной обстановке. Вот почему эти бреши прикрывала самая стойкая из рот "пикинеров", окруженная вооруженными щитами и ассегаями регулярными солдатами из прежней армии Божьей.
Один конец боевой линии был закреплен на канале, в то время как другой примыкал к лесу. Хотя боманы, предположительно, могли обойти их с фланга с этого направления, это было маловероятно. Земля была неровной, лес густым, и веспары не были хорошо известны своими причудливыми маневрами на поле боя. Им везло, если все они могли прибыть в одно и то же сражение в один и тот же день, и даже при наихудшем сценарии любое движение во фланг диаспранской линии должно быть очевидным, и морские пехотинцы или северяне могли бы отбить его.
— Выглядит неплохо, — сказал Роджер, когда Догзард соскользнула с бока вьючного зверя. Несмотря на то, что он добился больших успехов в овладении искусством верховой езды, Роджер также твердо усвоил эту жемчужину ветеранской мудрости: придерживайся того, что, как ты знаешь, работает в бою. Он и флар-та выработали правила для смертоносного партнерства, которое он не собирался разрушать. Кроме того, собака-ящерица могла ехать позади седла на флар-та, чего не потерпел бы ни один циван, а любимица принца — теперь настоящий гигант для своего вида — отказывалась разлучаться с ним. Не то чтобы ее преданность или увеличившийся размер сделали ее менее назойливой, и Роджер наблюдал, как она бочком подошла к Богессу и, как должное, приняла от него угощение.
— Могло быть и лучше, — ответил Панер. — Я бы предпочел больше оружия дальнего боя, но даже если бы у нас было больше аркебуз... — Он порывисто махнул рукой в сторону моросящего дождя. Хомпаг прошел, но "сухой сезон" был чисто относительным термином на сумрачном Мардуке, и на данный момент сухость действительно была вдалеке. — Если боманы умны, — продолжал морской пехотинец, — они отойдут в сторону и будут колотить нас этими проклятыми топориками.
— У нас есть дротики, — указал Роджер, хмуро глядя на Догзард. Она прикончила угощение Богесса, облизалась и запрыгнула обратно на флар-та, которая фыркнула от отвращения.
— Да, — сказал Богесс, рассеянно вытирая пальцы о доспехи. — Но только по одному или два на каждого солдата. Боманы носят по нескольку топоров каждый.
— Это не так уж и важно, — настаивал принц. — У пикинеров есть свои щиты, и если они действительно будут так держаться, мы можем поразить их плазменным огнем.
— Некоторые роты могли бы быть более устойчивыми, — пессимистично прокомментировал Панер.
— Господи, Арман, — рассмеялся Роджер. — Ты бы скулил, если бы тебя повесили на золотой веревке!
— Только если она была привязана неправильно, — сказал ему капитан с легкой улыбкой. — Серьезно, Роджер. Мы в меньшинстве три к одному, и не думайте, что горожане этого не знают. Это повлияет на них, а боманы для них — пугала. Они все... шесть метров в высоту. Я собирался сказать три метра, за исключением того, что это примерно рост обычного мардуканца. Но этот укоренившийся страх — это то, к чему мы должны быть готовы.
— Что ж, — сказал Роджер, махая рукой, готовясь проехать вдоль линии, — как вы мне сказали, для этого и существует лидерство.
* * *
— Когда они собираются прийти, корп? — спросил Бейл Кром.
Кринди Фейн пытался сохранить спокойное выражение лица, тайком вытирая руку о кирасу. Солдатам не следовало видеть, что его ладони покрыты слизью.
Пикинеры замерли на боевой линии, ожидая прибытия боманов. Они были тут сразу после рассвета. Они готовили оборону до глубокой ночи, а затем вернулись после короткого отдыха, чтобы скудно позавтракать. Теперь, между постоянными стрессами и физическим трудом, связанным с маршем к месту сражения и окапыванием, вся армия нового образца находилась в туманном, полу-галлюцинаторном состоянии, смеси физической усталости и недосыпания, что было нормальным состоянием пехоты.
— Если бы я знал это, я был бы в замке, не так ли? — огрызнулся он.
Барабаны из лагеря боманов, расположенного сразу за хребтом, били с рассвета. Теперь время приближалось к позднему утру, и отказ их врагов появиться заставлял диаспранского унтер-офицера беспокоиться гораздо больше, чем ему хотелось.
