Красный Властелин

Совсем не лишнее предупреждение — зверь не любит чужие руки, и чуть ли не ежедневно калечит кого-нибудь из служителей. Ему весело, а выговор за порчу имущества драконьих казарм приходится получать Юлиусу. Шалопай, одним словом! А что будет, когда повзрослеет и войдёт в полную силу?

— Ямато, а ну выплюнь бяку! Сухариков больше не получишь!

Тот сделал вид, будто ничего такого и не собирался делать, а голова старшего драконюха случайно попала в пасть. Она же волосатая и невкусная... как ты мог подумать плохо, хозяин?

— Быстрее заканчивайте, — прикрикнул обер-кадет. — И где, Эрлих вас раздери, мой предполётный паёк?

— Уже здесь, благородный д`ор.

Камерун повернулся на голос и пренебрежительно скривился. И это называется пайком? Благой Вестник, да в трёх приведённых сопляках нет и половины потребной для патрулирования силы. А если бой?

— Издеваетесь?

— Другим и того не достаётся, д`ор! — сарджент из лишённых дара дворян, но держится с достоинством. — Тем более эти осуждены за кражу овса с конюшен бургомистра, и их можно использовать полностью.

Совсем другое дело! Юлиус осмотрел обездвиженных заклинанием мальчишек — немного помладше его самого, лет по двенадцать каждому, худые, бледные... Жизненная сила с лёгкой горчинкой голода и отчаянья. Последнее придаёт особый привкус, сравнимый разве что с остротой ненависти пленных роденийцев.

Весело забурлила кровь, а пробившееся в окошко солнце больно ударило по глазам. Где же ты, благословенный Вечный Туман столицы? Успокоиться... сейчас зрачки приспособятся к яркому свету.

— Ямато, вот тебе ещё сухарики! — Юлиус пнул обтянутые кожей скелеты. — Или без соли не будешь?

Зверь сыто отрыгнул и замотал головой, отказываясь от угощения. Это же не хлеб, и после мяса кости как-то не прельщают.

— Нет, так нет, — обер-кадет по приставленной лесенке взобрался в седло и весело крикнул. — Открывайте ворота, ползуны несчастные!

Обслуга бросилась к тяжёлым створкам, и сквозь скрип плохо смазанных петель никто не услышал брошенное пожелание:

— Да чтоб вы сегодня сдохли, твари.

Никто не услышал... Какое дело волку до проклятий овец? Да и кто будет прислушиваться к бормотанию существ, лишь попущением Благого Вестника именуемых людьми... какие из черни люди?

Корм. Запасы. Консервы.

Северное море. Шестьдесят вёрст к востоку от Эдингташа.

Михась с явным неудовольствием оглядел заместителя с головы до ног, и тот виновато отвёл глаза:

— Так не было там других красок, товарищ командир. Чем хотите могу поклясться.

— Не верю! — десятник брезгливо подвинул ногой несколько маленьких, размером едва ли в половину армейской кружки, баночек. — Тем более они все разного цвета. Уж кто-кто, а моряки всегда славились запасливостью. Просить надо лучше.

— Проси-и-и-ть?

Удивление в голосе Максима прозвучало столь искренне, что вся злость у Кочика куда-то улетучилась.

— Ну да, просить. Или, в крайнем случае, сменять на фляжку ракии.

На лице заместителя читались противоречивые чувства, наполовину состоящие из лёгкой паники. Отдать ракию? Морякам? За какую-то жалкую краску?

— Они же её выпьют, командир! — паника усилилась.

— И что?

— Так насовсем выпьют!

— Зато самоход будет покрашен.

— А зачем? ОН и так хорошо выглядит.

Михась тяжело вздохнул и нахмурился:

— Максим, делай что угодно. Но если через час я увижу хоть одно пятнышко ржавчины... Время пошло! Вернусь — доложишь об исполнении.

Уйти он не успел. Успел только отвернуться, как за спиной раздался истошный вопль:

— Воздух! Драконы!

Огненный плевок расплескался по палубе. Торжествующий рёв и свист крыльев. Стук ледяных осколков по железу.

— Твою же мать! — позднее Михась так и не смог вспомнить, как он оказался на сиденье наводчика. — Максим, подавай!

Первый снаряд ушёл в небо, но дракон уже скрылся в низких облаках. Скрылся, чобы тут же появиться с противоположной стороны и залить борт корабля огнём. Что, никак не загорается? А вот накося выкуси! Частое фырканье станковых огнеплюек на корме. Проснулись, кагульи выкормыши? Ведь кто-то твёрдо обещал засечь любого пиктийского мага за тридцать вёрст. Совсем тушканов не ловят, придурки винторогие!

Снаряд с лязгом лёг в приёмный лоток. Выстрел... мимо. Крутануть маховики, поворачивая платформу... Выстрел... Свечение колдовского щита... зацепил? Вот же вёрткая вошь! Выстрел... есть!

Столичные высоколобые умники не зря ели хлеб и пили ракию — уже второе попадание вдребезги разнесло пиктийскую защиту, и не ожидавший такого подарка колдун влетел в перекрестье огненных трасс из нескольких ДШК.

* * *

На драконе влетел, разумеется. Но легче ему от этого не стало — чешуйчатой твари тут же сожгло правое крыло, и под восхитительную музыку воплей ужаса оба упали в воду. Через несколько мгновений на поверхность вынырнула мокрая голова. Человеческая голова.

— Не стрелять! — появившийся на палубе сотник Финк сильным толчком сбил с ног прицеливающегося из огнеплюйки бойца. — Не стреляй, твою мать!

— Пожалел ублюдка? — зло оскалился тот. — А они нас жалеют?

— Придурок, — усмехнулся Еремей. — Милосердие захотел проявить?

— Что?

— Пиктийцем и без тебя есть кому заняться. Убери оружие, сынок...

А вокруг мелькающей в волнах головы закружились в хороводе острые плавники.

* * *

ДШК — Дырокол Шлюкса-Кульбарта. Станковая огнеплюйка большого калибра.

* * *

Глава 17

Сегодня ночью немного жарковато. Не в смысле погоды, хотя холодный северный ветер поутих, сменившись лёгким тёплым бризом. Так, кажется, моряки называют то, что дует со стороны берега? Вот им и надуло на "Эльпидифор" три с лишним десятка драконов, закружившихся над кораблём в стремительном и завораживающем танце. Атакующие тройки вываливались из круга, поливая железную палубу и надстройки огнём, и засыпая боевыми заклинаниями. Всё как всегда — "ледяные копья", град из острых и твёрдых осколков всё того же льда, "воздушные кулаки", и "пожиратели душ". От последних спасала сплошная стена огня из ДШК — пиктийскому колдовству нет разницы, откуда высасывать энергию, а её переизбыток вызывал взрыв и сильнейший откат по магу. Два дракона уже рухнули в воду, а третьего просто разметало на куски, когда заклятие поймало и пыталось переварить снаряд главного калибра.

Роденийцев у Эдингташа ждали. Вчерашний ублюдок на не менее ублюдочной крылатой ящерице успел передать сведенья начальству, а время позволило подготовить достойную встречу. Будь на месте "Эльпидифора" обыкновенный деревянный ветродав, то давно бы лежали на дне обгорелые обломки. Чёрное дерево корпусов стойко к гниению и морской воде, выдерживает таранный удар в борт, но хорошо горит и совсем не способно плавать. Чем-то приходится жертвовать в угоду прочности.

Закреплённый на палубе самоход противодраконьей обороны не остался в стороне от всеобщего веселья. Михась только успевал поворачивать платформу, вылавливая в прицел выдающие пиктийцев языки пламени, и в ночное небо уходили всё новые и новые снаряды "Грома небесного".

— Второй готов! — заорал Барабаш, когда очередным выстрелом проломило магический щит, и выходящему из пикирования дракону оторвало голову. Заорал, и тут же замолчал, ударившись лицом о приёмный лоток установки.

— Заряжай! — Михась покосился на профессора Финка, стоявшего рядом подняв руки со слабо светящимися ладонями, и прикрикнул на Матвея. — Давай!

Стрела, оставляющая дымный след сгорающего алхимического зелья, взорвалась под брюхом летающей ящерицы, заставив её кувыркнуться вниз, полоща по ветру выпущенными кишками.

— Приходи, кума, любоваться!

— Не отвлекайся! — старший сотник Медведик вскрыл новый ящик с зарядами и посмотрел в сторону. — Ты что творишь, гнида?

— Я???

— Нет, — отмахнулся Вольдемар. — Воевода наш...

Тысяцкий от вражеского огня не прятался. Размахивая мечом в одной руке и огнеплюйкой в другой, он стоял у открытого люка орудийной башни и орал на оглохших стрелков:

— По городу давай, по городу! И не жалейте снарядов.

Ченчик командовал скорее для собственного удовольствия, но его крики оказались услышанными — три ствола медленно опустились, порадовав пиктийцев в вышине, и грохнули вразнобой.

— Залпами, мать вашу, залпами!

Приятно почувствовать себя всемогущим. Сердце сладко замирает, когда в неприятельском городе встают подсвеченные багровым взрывы. А вот если бы стреляли сразу с трёх кораблей... Капитаны приданных тысяче "Эльпидифоров", отказавшиеся понимать прямой приказ — ещё пожалеют! Особенно тот, что по дальней связи посоветовал Ченчику выйти замуж за дохлого винторогого кагула извращённым способом по глорхийскому обряду. Или там особист у кристалла был? Неважно, особисты тоже пожалеют.

— Ваша вечерняя чарка, товарищ воевода! — денщик подражает командиру и смотрится молодцом, а на грохот внимания не обращает. И голос его свободно пробивается сквозь шум. Их специально таких выращивают? — Изволите принять?

— Изволю! — Алехио потянулся за высоким серебряным стаканом и улыбнулся. Всё, как в прочитанных в детстве книгах — там тоже отважный военачальник с кубком в руке смотрит на поверженного врага, и небрежным движением посылает в битву легионы. Или всё-таки сначала посылает, потом повергает, и лишь после всего смотрит? Да какая разница, если финал одинаков! И легойское игристое как нельзя кстати подходит к торжественности момента...

Выпить воевода не успел — "воздушный кулак", разбивший голову денщика, бросил того на командира, и выпавший стакан неестественно громко зазвенел по палубе в случайном промежутке между выстрелами. Ченчик ладонью вытер с лица что-то липкое и горячее. Наткнулся на торчащий из щеки и тающий под пальцами ледяной обломок.

— Отгоняйте драконов, сволочи! Почему прекратили стрелять по драконам? Почему молчат станкачи?

Сдвоенная очередь из носового ДШК убедила тысяцкого в несправедливости, но не умерила ярости. Он бросился к самоходу, где попытался спихнуть с места наводчика десятника Кочика:

— А ну пусти, молокосос!

— Да пошёл ты в жопу, еблан мадагаскарский! — Михась резко крутанул платформу, отчего направляющий жёлоб с размаху треснул воеводу по печени. — Учить меня будет, бабуин краснозадый!

Медведик с Барабашем дружно повернулись к профессору. Тот развёл руками:

— Я ничего такого ему не рассказывал. Он сам!

Отлетевший на пару шагов Ченчик беззвучно раскрывал рот и хватался за кобуру, хотя все три огнеплюйки с парадной перевязи потерял ещё у орудийной башни. Барабаш скользнул ему за спину, быстро оглянулся по сторонам, и, как дубиной, саданул снарядом по надраенному шлему.

— Тысяцкого ранило! Эй, кто-нибудь, помогите унести командира!

Три часа спустя.

Старший сотник в последний раз проверил готовность бойцов, и со злостью щёлкнул зубами. Готовности как таковой не наблюдалось вообще ни у кого, включая самого командира роты. Каким образом прикажете добираться до берега, если у входа в бухту пиктийцы затопили заранее приготовленные для такого случая баржи с камнями, а с фортов по обеим сторонам узкого пролива лупят маги? Их там сотни три собралось, может даже больше, если судить по плотности заклинаний. Кое-где уже железо лопается и крошится от дикой стужи. И почему эти ублюдки так любят всё, связанное с холодом? Одно хорошо — сил у колдунов уже не хватает.

Справа от города сплошные скалы, а слева — длинный песчаный пляж с отмелью. И двенадцать деревянных плотиков на полтораста бойцов... Оружие и боеприпасы положить можно, но большего плоты не выдержат. Но высаживаться нужно как можно быстрее, пока не очухался валяющийся без сознания в своей каюте Ченчик, и пока нет драконов, улетевших восвояси после возобновления заградительного огня главным калибром.

— Матвей, Ерёма, пробегитесь по трюмам. В крайнем случае — разберите нары. Мы с Михасем к морякам.

— К нам можно не ходить, мы сами пришли.

Вольдемар обернулся, и встретился взглядом с командиром "Эльпидифора". Тот стоял с огнеплюйкой на плече и коротким кривым мечом у пояса, а за его спиной — человек тридцать вооружённых матросов.

— Принимайте и нас под своё командование, товарищ старший сотник.

— А как же корабль?

— Оставил шестерых. Вполне достаточно, чтобы справиться с механизмами, а в Масюковщине экипаж пополнят. Или наших на полпути встретят.

— А ты?

— А что я? — мастер-капитан пожал плечами. — Считай меня добровольцем. Нас всех считай.

— Хорошо, договорились. У вас как с провиантом?

— Крупы на неделю, солонины в бочках на три дня. Это если на всех. Сухарей немного есть, но их лучше пиктийцам отдать — вдруг сдохнут? Никто же не рассчитывал... Ты пойми, я не мог не выполнить приказ воеводы — корабль придан десанту. И его командир...

— Дерьмо, а не командир, — вмешался Финк. — Таких воевод нужно в Чудском озере топить. С конём и доспехами.

Мастер-капитан на реплику профессора не отреагировал. Только, понизив голос, сообщил:

— В трюмном карцере особист с начальником штаба сидят. Заберём с собой?

Экипаж "Эльпидифора" переправился в последнюю очередь и сильно поредевшим. Они прикрывали высадку трёх рот, когда появилась вторая волна драконов. Пиктийцы сменили тактику и атакующее построение, так что главный калибр смог лишь отогнать тварей от десанта, но не спас расчёты станковых огнеплюек. Покорёженные ДШК забрали с собой на берег — корабельный механик обещал к утру из восьми штук собрать две. Немалое подспорье при полном отсутствии тяжёлого вооружения. А полюбившийся десятнику Кочику самоход осмотрели, и махнули рукой... нечего там ремонтировать. Совсем нечего — рванувший после падения раненого дракона боекомплект разнёс установку вдребезги.

Матвея Барабаша задержали на борту кое-какие дела, и он добирался до берега вплавь, толкая перед собой здоровенную медную ванну, ранее стоявшую в каюте тысяцкого. На вопросительный взгляд Медведика ответил коротко:

— Мало ли что может пригодиться? — потом вздохнул, и вытащил оплетенную лозой бутыль легойского вина. — Извини, золотистого не нашёл, только игристое было, но вместо атаманской булавы и это сойдёт. Как самый старший по званию...

— А по опыту? — усмехнулся Вольдемар. — Кое у кого его побольше будет.

— Какое кому дело до моего опыта? — с глаз профессора Финка на мгновение слетела иллюзия, и сверкнуло холодное серебро. — Тем более он давным-давно устарел.

— Разве я про тебя говорил? — Медведик довольно ненатурально изобразил удивление.

— Да??? Но в любом случае бери эти самые... бразды правления. На разведку в город людей сам пошлёшь. Или мне сходить?

— Иди.

— Матвея с собой заберу. А ты бы вон те хибарки проверил — что-то оттуда драконами воняет, причём ещё живыми.

Финк оказался прав — бойцы из третьей роты, отправленные на осмотр пары рыбацких развалюх, устроили целое сражение с беспорядочной стрельбой, и через несколько минут прибежал их радостный командир:

— Недобиток в лодочном сарае прятался, товарищ старший сотник! И как только поместился!