— Думаю, это тоже сработало.
ДВЕНАДЦАТЬ
Флойд продолжил свой обход здания на улице Пюплье, стучась в двери и иногда получая ответ. Он работал методично и терпеливо, включая обаяние, когда это требовалось. К концу его расспросов стало ясно, что по крайней мере двое других жильцов видели в здании околачивающуюся на лестнице девушку. Они не смогли уточнить даты, но все наблюдения произошли в течение последних трех или четырех недель: это согласуется с наличием связи с делом Уайт. Однажды замеченная, девушка обычно больше не попадалась на глаза тому же свидетелю. Другой жилец, возможно, видел странного ребенка на улице, но он настаивал на том, что этот ребенок был мальчиком, а не девочкой. Флойд и Кюстин видели незнакомую девушку, выходящую из дома Бланшара накануне вечером, и Флойд заметил, как ему показалось, другую девушку, наблюдавшую за окном Уайт снаружи ранее в сегодняшний день. Флойд все еще не разговаривал со свидетелем на втором этаже, тем самым, который накануне вечером упомянул Кюстину о ребенке.
Флойд понятия не имел, что со всем этим делать. Странные маленькие дети не фигурировали ни в одном из его предыдущих расследований. Возможно, он цеплялся за какую-нибудь аномалию в надежде, что это поможет раскрыть дело. Возможно, если бы он посетил любой подобный многоквартирный дом в городе и задал аналогичный набор вопросов, он получил бы аналогичный набор ответов.
Он закончил к четырем. Он вернулся в комнату Сьюзен Уайт и постучал в дверь. Воротник его рубашки был липким. Вся эта беготня вверх-вниз по лестнице заставляла его потеть.
— Ты чего-нибудь добился, шеф? — спросил он Кюстина, когда тот открыл дверь.
Кюстин впустил Флойда внутрь и закрыл дверь. — Нет. Больше никаких сообщений не поступало. Я снова открыл заднюю панель беспроводного приемника, думая, что одно из моих соединений, возможно, отсоединилось, но все было в порядке. Радиостанции просто нет в эфире.
— Может быть, они навсегда ушли из эфира.
— Возможно, — сказал Кюстин. — Тем не менее, завтра я попробую еще раз. Возможно, передачи происходят только в определенное время суток.
— Ты не можешь провести здесь остаток своей жизни.
— Еще один день, вот и все.
Флойд опустился на колени рядом с Кюстином. — Покажи мне, что у тебя было раньше.
— Это неполно.
— Я бы все равно хотел на это посмотреть.
Кюстин достал с верхней части радиоприемника лист бумаги, на котором аккуратным карандашом отметил последовательность точек и тире. — Ты можешь видеть фрагменты, которые я пропустил, — сказал он. — Конечно, нет никакой гарантии, что завтрашняя передача будет такой же, как сегодняшняя. Но, по крайней мере, я буду готов к этому завтра. Я должен быть в состоянии сделать точную транскрипцию.
— Если к середине дня у тебя ничего не будет, мы закрываем эту линию расследования.
— Здесь что-то происходит, нравится тебе это или нет.
— Возможно, так оно и есть, но мы не можем тратить деньги Бланшара впустую, просто сидя без дела в ожидании передачи, которая может никогда не возобновиться. Есть и другие зацепки, которые необходимо проверить.
— Сгенерированные на основе материалов, которые изучила Грета?
— Это и кое-что еще. — Он быстро рассказал Кюстину о документах в жестянке и о том, что Грета с ними сделала. — Есть связь с Берлином: какой-то контракт на крупное производство и что-то похожее на набросок чертежа.
— Какого?
— Я еще не разобрался в этом, но что бы это ни было, их три.
— Надеюсь, у тебя больше деталей, чем это.
— Три больших алюминиевых отливки, — сказал Флойд. — Большие, твердые сферы.
— Насколько велики эти "большие"?
— Возможно, я неправильно истолковываю набросок, но мне кажется, что эти штуковины по меньшей мере три метра в диаметре.
— Большие, — согласился Кюстин.
— Похоже, они предназначены для подвешивания к чему-то вроде виселицы. Один шар отправляется в Париж, другой — в Милан, а третий остается в Берлине.
— Непонятно, — сказал Кюстин, поглаживая усы. — Что бы делала эта американская девушка, имея дело с подобным контрактом?
— Мы с Гретой говорили об этом. Мы подумали, что, возможно, это был вовсе не ее контракт, а тот, которым она по какой-то причине заинтересовалась.
— Другими словами, вернемся к шпионской теории.
— Извини, — сказал Флойд, — но все дороги действительно ведут в Рим.
— Куда ты теперь собираешься отнести вещи? Жестянка предлагала какие-нибудь другие зацепки?
— У нас есть адрес и номер телефона металлообрабатывающего завода в Берлине.
— Ты уже позвонил по этому поводу?
— Нет, но планирую сделать это, как только вернусь в офис.
— Будь осторожен, Флойд. Если существует связь со шпионажем, совать свой нос во все это, возможно, не самый мудрый твой шаг.
— И чем, по-твоему, ты занимался весь день?
— Это другое дело, — пренебрежительно сказал Кюстин. — Все, что я делаю, это пытаюсь перехватить радиопередачу.
— И никто не смог бы сказать, что ты это делаешь?
— Конечно, нет, — ответил Кюстин, но без полной уверенности. — Послушай, я потрачу на это еще одно утро. Затем я верну радиоприемник точно в том виде, в каком я его нашел, и двинусь дальше.
— Я просто говорю...
— Знаю. И понимаю. Думаю, мы оба убедили себя, что за этим кроется нечто большее, чем кажется на первый взгляд, не так ли?
— Похоже, Бланшар был прав с самого начала, — сказал Флойд, вставая и разминая ноги.
— Ты сегодня снова с ним разговаривал?
— Пока нет, но собираюсь это сделать. Я думаю, мне нужно сказать ему, что мы, по крайней мере, добиваемся определенного прогресса.
— Ты упомянул еще одну зацепку.
Флойд неловко переступил с ноги на ногу. — Послушай, не считай меня дураком, но я заметил, что в этом деле постоянно появляются странные маленькие девочки. Там была та девушка, которую мы видели...
— Знаю, — сказал Кюстин, махнув рукой. — И девушка, о которой упоминал жилец со второго этажа, и девушка, которую ты видел стоящей снаружи. Второстепенные детали, Флойд: не более того.
— Как ты можешь быть уверен?
— Я ни в чем не уверен. Но чему меня научили годы, проведенные на Набережной, так это тому, что маленькие дети, как правило, не являются главными подозреваемыми в делах об убийствах.
— Возможно, это не обычное для нас дело об убийстве, — сказал Флойд.
— Ты серьезно предполагаешь, что Сьюзен Уайт убил ребенок?
— Если бы она стояла у перил балкона, — сказал Флойд, — не потребовалось бы большого толчка, чтобы сбросить ее вниз. Для этого не нужно много сил.
— Если ее положение с самого начала было таким шатким, вполне возможно, что она просто потеряла равновесие.
— Андре, ты не хуже меня знаешь, что ее толкнули.
— Я просто играю адвоката дьявола, Флойд. Даже если ты сможешь представить дело на Набережную, все равно придется убедить следователя, прежде чем полиция предпримет дальнейшие действия. — Кюстин взял бумагу, на которой он записал радиопередачи, и сложил ее вдвое, прежде чем сунуть в карман рубашки. — И есть еще одна проблема с твоей гипотезой о ребенке-убийце.
— Что именно?
— Мы знаем, что тот, кто убил Сьюзен Уайт, испортил эту радиосвязь. Помимо усилий, необходимых для снятия задней панели, им также потребовалась бы сила, чтобы оттащить радиоприемник от стены, а затем снова придвинуть его на место.
— Ты справился с этим сам.
— У меня было достаточно времени, — сказал Кюстин. — Есть еще одна маленькая деталь, заключающаяся в том, что я не ребенок. Я не могу точно судить, сколько усилий потребовалось, но сомневаюсь, что это было по силам маленькой девочке.
— Значит, у нее был взрослый сообщник.
— В таком случае, — терпеливо сказал Кюстин, — мы можем с таким же успехом предположить, что убийцей был взрослый сообщник.
— Я все еще думаю, что в этих детях есть что-то значительное.
— Флойд, ты знаешь, я испытываю к тебе величайшее уважение, но еще один ценный урок, который я вынес из своего пребывания на Набережной — в те времена, когда главным занятием было раскрытие преступлений, а не преследование врагов государства, — заключается в том, что игнорировать определенные детали в деле так же важно, как и следить за другими.
— Ты хочешь сказать, что я лаю не на то дерево?
— Не то дерево, не та роща, возможно, даже совсем не тот участок леса.
— Я не хочу ничего исключать.
— Хорошо: ничего не исключай. Но не отвлекайся на нелепые теории, Флойд. Не тогда, когда у нас уже есть конкретные зацепки.
Флойд вздохнул, на мгновение прояснив свои мысли. Кюстин, конечно, был прав. Время от времени у Флойда была привычка использовать совершенно неправдоподобные методы расследования. Иногда — даже если все, что они расследовали, было незначительным случаем супружеской неверности, — они приводили к критическому прорыву. Однако чаще всего ему требовалось мягкое напоминание Кюстина вернуться к ортодоксальному подходу, и чаще всего бесстрастные, отточенные научные методы Кюстина оказывались именно тем, что требовалось в данном случае.
Флойд понял, что сейчас как раз один из таких случаев.
— Ты прав, — сказал он. — Если бы появился только один из этих странных детей, я бы, наверное, ничего не подумал об этом.
— Главный недостаток человеческого разума, — сказал Кюстин, — это его прискорбная привычка видеть закономерности там, где их не существует. Конечно, это также является его главным преимуществом.
— Но иногда очень опасным.
Кюстин встал, вытирая ладони о брюки. — Не расстраивайся из-за этого, Флойд. Это случается с лучшими из нас. И никогда не будет ничего плохого в том, чтобы задавать вопросы.
Кюстин собрал свои инструменты, шляпу и пальто, и они вместе спустились на два лестничных пролета и постучали в дверь Бланшара. Флойд изложил упрощенную версию событий: да, ему казалось вероятным, что Сьюзен Уайт была убита; ему даже казалось вероятным, что она была кем-то иным, чем невинной американской туристкой.
— Шпионка? — спросил Бланшар.
— Слишком рано говорить, — ответил Флойд. — Есть еще зацепки, которые нам нужно изучить. Но вы получите от нас весточку, как только у нас появится что-то конкретное.
— Я поговорил с одним из других жильцов. Кажется, вы задавали вопросы о маленькой девочке.
— Просто исключаю любых возможных свидетелей, — сказал Флойд.
— Какое отношение к этому может иметь маленькая девочка?
— Вероятно, вообще никакого, — вставил Кюстин, прежде чем Флойд поддался искушению изложить Бланшару свои неправдоподобные теории.
— Очень хорошо, — сказал Бланшар, разглядывая их обоих. — Я должен подчеркнуть, насколько для меня важно, чтобы вы нашли убийцу Сьюзен. Я чувствую, что она не будет спать спокойно, пока этот вопрос не будет решен.
Он сказал это так, как будто имел в виду Сьюзен Уайт, но смотрел на фотографию своей покойной жены.
Они ехали обратно сквозь плотный поток машин в четверг днем, свернув с авеню де Шуази на север, к площади Италии, а затем срезая путь по темнеющему крысиному лабиринту боковых улочек, пока не оказались на бульваре Распай. Флойд покрутил ручку радиоприемника в поисках джаза, но услышал только традиционную французскую аккордеонную музыку. Теперь это было не в новинку. Традиционное было в моде, джаз — вне. Сам Шателье называл джаз морально разлагающим, как будто эта музыка была своего рода наркотиком, который нужно было стереть с улиц.
Музыка на аккордеоне всегда вызывала у Флойда морскую болезнь. Он выключил радио.
— Есть кое-что, о чем я должен спросить, — сказал Кюстин.
— Спрашивай.
— Есть возможность, которую мы на самом деле не обсуждали. Это касается старика.
— Продолжай.
— Как ты думаешь, возможно ли, что он убил ее?
Флойд на мгновение задумался, затем покачал головой. — Не имеет смысла, Андре. Если полиция не была заинтересована, зачем ему рисковать и снова открывать банку с червями?
— Человеческая природа такова, что все возможно. Что, если у него есть тайная потребность быть раскрытым? Как только полиция прекратила расследование, у него не было бы другого выбора, кроме как вызвать частных детективов.
— Все доказательства, которые мы видели до сих пор, указывают в сторону от Бланшара.
— Но мы знаем, что у него был доступ в ее комнаты. Он единственный человек, у которого есть ключи от каждого номера. Что, если у нее действительно был любовник, и Бланшар узнал об этом?
— Объясни, откуда тогда радиоприемник, или разбитая пишущая машинка, или коробка с бумагами.
— Возможно, он играет с нами в какую-то игру с двойным блефом, усеивая наш путь вводящими в заблуждение уликами, надеясь, что у нас хватит ума разглядеть их насквозь и...
— Это так вас учат думать на Набережной?
— Я просто говорю, что мы не должны исключать такую возможность. Он кажется достаточно милым пожилым джентльменом, но обычно так выглядят самые плохие.
— Думаю, ты слишком долго сидел в этой комнате, Андре.
— Возможно, — сказал Кюстин. — И все же при такой работе небольшое подозрение никогда не помешает.
Флойд повернул машину на бульвар Сен-Жермен. — Согласен, что мы не можем этого исключать, несмотря на все остальные доказательства. Я даже признаю, что такая мысль приходила мне в голову.
— Что ж, тогда...
— Но я все еще не верю, что он убил ее. Тем не менее, если ты чувствуешь, что тебе нужно изучить эту возможность... что ж, уверен, что ты сможешь разобраться в проблеме, не проявляя излишней бестактности. Спроси его еще раз о том, почему полиция не взялась за это дело. Спроси его, не знал ли он кого-нибудь, кто мог бы ревновать его к тому времени, которое он проводил с девушкой.
— Я буду образцом благоразумия, — сказал Кюстин.
— Лучше бы тебе таким и быть. Если он выйдет из себя и откажет нам в расследовании, нам придется начать искать новое помещение в менее благоприятной для здоровья части города.
— Я не думал, что есть менее целебная часть города.
— Именно это я и хочу сказать, — ответил Флойд.
Он припарковал "Матис". В его ячейке не было ничего нового; ни счетов, ни таинственных писем от давно потерянных подруг. Это, как он полагал, должно было считаться своего рода удачей.
Но лифт снова сломался, застряв где-то на четвертом этаже. Инженер из лифтовой компании сидел на самом нижнем лестничном пролете, курил сигарету и изучал страницы о гонках. Это был маленький, похожий на землеройку человечек с напомаженными волосами, от которого всегда пахло карболовым мылом. Он кивнул Флойду и Кюстину, когда они проходили мимо.
— Занят, Морис? — спросил Флойд.
— Жду новую запчасть из головного офиса, месье Флойд. — Он выразительно пожал плечами. — При таком движении, как сегодня, могут пройти часы, прежде чем они доберутся сюда.
— Не парься, — сказал Флойд.
Морис отдал им честь и вернулся к своей газете.
Войдя в их кабинет, Кюстин убрал свои инструменты, вымыл лицо и руки, сменил рубашку и затем принялся готовить чай. Флойд сел за свой стол, пододвинул к себе телефон и позвонил парижскому оператору, чтобы запросить международный звонок в Берлин. Он дал ей номер "Каспар Металс", прочитав по буквам из письма в жестянке, и подождал, пока будет установлено соединение.
