Ты такой же, как я.

Излив свои чувства, Данька не услышал от Лекса сочувствия, напротив, тот смотрел на него, как на дурака:

— И ты из — за этого поднял такой кипишь? Какое предательство, какой обман? Даня, очнись!

Ты знал, что он женат?

— Знал.

— Он обещал тебе, что бросит ее?

— Нет.

-Ты спрашивал у него про детей? Интересовался, есть они у него?

— Я знал, что нет.

— Но ты спрашивал, хочет ли он их?

— Не спрашивал. Но он мог бы мне сказать!

— Ну сказал бы, что бы ты сделал?

— Не знаю. Наверное бы, ушел.

— Вот поэтому он тебе и не сказал. Из твоего рассказа, ясно, что мужик тебя действительно любит. Даня, я сам из Магнитки, и знаю, что такое жить в таком городе. Что ты от него хочешь? Он всю жизнь так прожил. Да больше половины так живут. Сам — то ты, шибко смелый? Собираешься родакам рассказать, что ты дяденек предпочитаешь девушкам?

Данька покачал опущенной головой.

— То-то. Ну женат, ну ребенок. А ты что, рассчитывал с ним вместе жить и запалиться перед всеми?

— Да нет.

— Ну тогда не вижу проблемы. Ты посмотри вокруг. Много ли таких, как мы, могут похвастаться, что живут семьями? Даже здесь, в столице, где с этим намного проще. Ты видел наши тусовки. Скажи честно, нравятся?

— Ну, сходить чисто развлечься. Всю жизнь по ним бегать я бы не хотел. Не мое.

— Вот то-то. Я когда сюда ехал, молодой и красивый, лелеял голубую мечту — вот приеду, и как закручу любовь! Найду себе парня, будем снимать квартиру вместе, будем жить долго и счастливо. Такой шанс выпадает единицам. У остальных же, вся жизнь просто веселуха.Я бы рад был, встретить твоего безопасника. Почувствовать себя хоть кому-то нужным, пускай он и шел бы после меня к семье. Би, я, конечно не люблю, сволочи в основном попадались, но есть же наверное исключения. Тем более, как я понял Дмитрий твой, самый настоящий педик, замаскированный под натурала.

— Как ты не понимаешь, это же не правильно, жить с женщиной, которую не любишь, прикрываться ей! А теперь еще и ребенком! Выбрал семью — пусть значит живет. Тем более, Маша нас видела.

— А жизнь она вообще редко правильной бывает. Нет совсем прямых дорожек, где — то, да поворот все равно будет. И что она видела? Как два мужика выходят из подъезда? Если бы ты не повел себя как последний придурок, вряд ли бы, она что — то поняла.

— У него будет ребенок, это во — первых, во— вторых, он мне ничего об этом не сказал, а значит я для него никто. С близкими людьми такими вещами делятся.

— Идиот ты Данька. Если бы ты ему был безразличен, он бы за тобой не рванул, а перед женой на цырлах бы бегал. А так он сам себя выдал перед женушкой, побежав за тобой. Так что вся маскировка насмарку. А раз к твоим приходил, и телефон просил, наверняка у них там не все гладко. Может он вообще от нее ушел.

— Тогда это уж совсем не знаю что! Бросить беременную!

— Боже!!!!! С кем я связался! Идеалист хренов! Да мало что ли натуралов своих баб беременных бросают? Очнись, Данечка! Редко какой натуральный мужик прожил всю жизнь с женой и ни разу от нее не гульнул. Половину женщин нашей страны, да и не только нашей, разведенные или вышедшие замуж по второму разу. Если твои предки прожили вместе всю жизнь, браво им за это, то это еще не значит, что твой отец никогда не ходил налево. Больше чем уверен — ходил, только так, чтобы не знал никто. А если и не ходил, то все равно хотел сходить. Но это я так, за жизнь отвлекся. В общем, одиноких мам — пруд пруди. Эта, как её, Маша?

Данька кивнул.

— Так вот, эта Маша, не первая и не последняя. Если ты говоришь, что вы зависали постоянно на этой хате и он не заморачивался даже по поводу не ночевок дома, значит, она прекрасно знала, что он гуляет. Так что сама дура. Мужик не ночует дома, пропадает каждый вечер неизвестно где, а она слепая? А с кем он ей рога ставит, с девкой или парнем, это уже другой вопрос. Главное, что ее все устраивало.

— Если она нас выследила, то значит, не устраивало.

— Вдвойне дура. Чего добилась? Он рванул за тобой, вместо того, чтобы к ней подмазываться. Значит, после этого последуют разборки и выясняловки, и не факт, что в ее пользу. Так что Данечка, приедешь в свой Мухосранск, хватай безопасника за жабры и мирись. Если он все же разошелся со своей Машей, то уговори его переехать сюда. Здесь вам будет проще. Снимите хату и заживете дружной семьей. А если нет, то смирись, и прими все как есть. Останется с женой и порвет с тобой окончательно, вернешься в Питер. Продолжит отношения за спиной жены, которую как я понимаю, все устраивает, если она его не бросила сама, после вашего концерта, встречайся.

После этого разговора, Данька искал оправдания Дмитрию, и ловя себя на этом, распалял в душе обиду и злость.

Гоша видя, что парень места себе не находит, как то сказал ему:

— Позвони. Поговори, легче будет.

Данька повертел телефон в руках, а потом отбросил его.

— Нет. Не будет.

* * *

* * *

* * *

Я был в отпуске, взял на всю катушку. Генерал укатил, и Бойко, как только я положил ему на стол заявление, нашел мне замену. Ждал, когда я выйду из отпуска и официально сдам дела приемнику, поставив его исполняющим обязанности.

Юрьич искал работу получше, поэтому заявление писать не спешил, игнорируя намеки Батько. Почему он взъелся так на нас двоих, был не понятно. Но и с остальным составом, было дело времени. Снимать после отъезда шефа всю команду сразу, он не решался. Ждал, когда сами все уйдут.

Вместо того, чтобы искать работу, я валялся на диване. Жрал раз в день, смолил беспрестанно, игнорируя нотации Машки на то, что дверь в квартире 'не закрывается'. С дивана — в подъезд, с подъезда — на диван'. Я бы, наверное, и не брился, но привык утром чистить зубы и Машка в это время, впихивала в руку станок. Она терпеть не могла не бритых.

Отпуск подходил к концу, когда Маша слегла с температурой. В конце февраля ударили морозы и начался повальный грипп. Она свалилась как то сразу — вот только вроде уехала здоровая на работу, а приехала с недомоганием, вялая. А ночью стало совсем плохо.

Я испугался. Вся отчужденность за последнее время улетучилась тут же.Ее увезли в больницу, и я до утра места себе не находил, сидя в припаркованной у больницы машине.

Утром мне сказали, что температуру сбили, но есть угроза преждевременных родов. К ней не пустили и ей ко мне выйти не разрешили.

А на следующее утро, я узнал, что у нас не будет ребёнка.

Она сидела бледная с темными кругами под глазами. Одна в палате. Сидела на койке и качалась из стороны в сторону.

— Они сказали, что такое бывает. У меня резус отрицательный, несовместимость с кровью малышки. А тут еще инфекция.

Дочка. Вот и все. У меня ничего не осталось. Не любви, не ребенка. Только Маша. Маша, которой я принес столько горя.

Я молчал. Смотрел на нее, качающуюся, заплаканную и не знал что сказать. Хотелось обнять, прижать к себе, но я не мог сдвинуться с места. Просто стоял рядом с кроватью.

Она взяла мою руку, прижала к своей щеке, горячей и мокрой и быстро, быстро начала говорить:

— Я сама виновата. Сама виновата во всем. Мне говорили в гинекологии, что с моим резусом могут быть осложнения, что нужно беречься. А я даже вены резала, плакала каждый день. Вот она и не выдержала, доченька моя. И про тебя я все знала, видела какой ты ходишь, после больницы. Всем плохо из — за меня. Я смотрела ту съемку на камере, все ждала, когда ты спросишь о ней. Это ведь я ее стерла. А ты не спрашивал. Молчал, молчал. Только ходил, как приведение. Не видел вокруг себя ничего. Я люблю тебя Димочка, и ненавижу. Ненавижу за то, что ты такой. Ты мне всю жизнь сломал, Димочка, всю жизнь сломал. Я теперь мужиков всегда ненавидеть буду, особенно голубых.Но ты не переживай, не переживай за меня. Да и с чего вдруг ты будешь переживать, ты по нему убиваешься, я же вижу. Иди, иди к нему. Доченьки нашей больше нет, так что иди. — Последние слова она уже кричала, отпихивая меня от себя.

Перед глазами все плыло, я их потер и понял, что плачу.

* * *

* * *

**

Данил проснулся от собственного крика. Он не помнил, что ему снилось, но что — то плохое и страшное. Сердце колотилось, в ушах стоял шум.

— Даня, ты чего? — Гоша прибежал из своей комнаты и обеспокоенно смотрел на него.

Значит, орал он знатно, раз даже Георгия разбудил

— Сон. Не помню про что. Что — то плохое. Как будто кто— то умер.

— Так дорогой мой, сегодня мы с тобой к одной женщине сходим. Она экстрасенс. Надо бы тебе с ней пообщаться.

— Я не верю, во всю эту чушь.

— Ну не веришь, и не верь. Но съездить мы все равно к ней съездим.

* * *

* * *

**

Данька ожидал увидеть пожилую женщину, всякие шары и прочую экстрасенскую хрень.

Но их встретила молодая девушка, не намного старше его. Провела на кухню, налила душистый травяной чай и болтала с Георгием, как со старым знакомым.

Потом вдруг встала позади Даньки и положила ему руки на голову.

— Тебе нужно ехать. Сегодня, иначе будет поздно. Он уже стоит спиной к этой жизни.

— Кто? — удивился Данил — О чем вы?

— Высокий, черноволосый. Лица не вижу, только спину. Близкий тебе человек.

Данила словно током передернуло, по лицу прошла дрожь. И вдруг вспомнился сон: ' Из подъезда выносят гроб, и он пытается заглянуть в него, но толпа его оттесняет. Он не видит, кто лежит в гробу, но почему — то знает, что Дима'

Данька с силой провел руками по лицу, наваждение спало.

— Ерунда какая — то.

* * *

* * *

**

Георгий, как только они вышли от Светланы, скомандовал:

-Звони!

— И что я ему скажу? Я видел плохой сон, и здесь тебе смерть нагадали? Да он меня засмеет.

— Над такими вещами не смеются. И смерть еще не нагадали. Светлана же сказала, что он стоит к жизни спиной, а не уходит из нее. И что тебе нужно ехать к нему.

Данька все еще не верил во всю эту ересь, но телефон все же, достал. По памяти набрал номер Дмитрия. Абонент был отключен.

— Поехали за вещами. Надеюсь, что билеты на самолет есть. Документы по практике, я тебе перешлю. Что ты теряешь, в конце концов? Практика уже почти закончена, все равно бы улетел через пару недель. Зато решишь, наконец, свои любовные дела, и если что, уже со спокойной душой переедешь сюда жить.

Билеты были. Через пять часов, Данил летел в свой город.

А Гоша звонил Светлане.

— Спасибо тебе Светик. А то я видеть не мог, как Данька себя изводит. Сто раз уже пожалел, что утянул его с собой. Теперь — то точно, хоть поговорят.

— Гош, я правду сказала. Я действительно его видела. Ты ведь мне описания не говорил, А Данил не поправил. Значит это точно он.

— И что, действительно умрет?

— Я не сказала, что умрет. Я не знаю. Но очень близко к смерти.

* * *

* * *

** ГЛАВА 42

Если бог действительно есть, и если он отец нам всем, то откуда в нем столько жестокости?

Почему он наказывает не тех, кого надо? Почему забирает невинных?

Это ведь я — полное дерьмо, живущий, как последний мудак, приносящий окружающим только боль. Это моя жизнь — тяжелая ноша, которая сгибает тяжестью лжи, страхом быть уличенным. Вечным напряжением, притворством, неудовлетворенностью. Так почему не я, а она, которой ты даже родиться не дал? Почему господи, ты не забрал меня? Зачем тебе это? Зачем ты вообще дал мне родиться, если я не могу жить, как хочу. Зачем ты сделал меня таким?

Я смотрел из машины на падающий снег, было ощущение пустоты. Больной пустоты. Такой, которая затягивает в себя, как воронка, от которой хочется удавиться.

Я уже минут двадцать стоял у материного дома. Очень захотелось ее увидеть. А приехал, и не мог найти сил выйти из машины. Смотрел на трубу, из которой тянуло прозрачным дымом, на новый забор, которого не было еще три месяца назад. Как же давно я не был дома.

Мать, наверное, сейчас суетится у печки, и не слышит, как подъехала моя машина.

Стешка — кавказская овчарка, лениво вышла из будки, потянулась, глянула безразлично на машину, справила нужду и так же лениво залезла назад в будку. Сонное царство.

И все это такое родное, и в тоже время далекое. Словно я не провел в этом доме пол своей жизни.

Где, вообще тот дом, где было бы все родным? Наверное, на Звездого. Там было тепло и уютно, рядом с ним. В съемной, чужой квартире, мне было хорошо. Хорошо там, где рядом со мной он. И я все просрал. Разрушил все, что мог разрушить. Свою жизнь, Данькину, Маши. И из— за меня, жизнь моей дочери даже не началась.

И сейчас я приехал к одному, единственному родному мне человеку, чью жизнь, я может быть, тоже разрушил. Она жила мной, а что я могу дать взамен? Она хотела для меня всего, семьи, хорошей жены, хорошей работы, желала, чтобы я был любим и любил. Ждала внуков. Ни одна ее мечта не сбылась. Зря она меня растила, зря терпела ради меня все от отца. Что я могу ей дать? Ничего, кроме разочарования в сыне.

Я не хочу, чтобы она все узнала от Маши. Лучше я сам.

* * *

* * *

**

Я обнял ее.. Она стояла, прижавшись к моей груди, и все гладила меня по спине.

— Как же я соскучилась, сына. А ты чего один? Маша-то где? И не позвонил, не предупредил, у меня и угостить— то нечем.

— Мам, мне поговорить с тобой надо.

— Что случилось?— отрывается от меня и смотрит, внимательно, с нарастающим беспокойством.

— Господи, ты сам на себя не похож. А похудел — то как! Она что, тебя бросила?

-Я не знаю, как все тебе рассказать. Я не знаю мам, что мне делать.

— Рассказывай!— В лице испуг.Ждет плохого.

Как же больно мне это говорить.

— Маша потеряла сегодня ночью ребенка. Почти на седьмом месяце. Из — за меня.

— Господи, горе— то какое! -рука прикрывает рот, извечный жест при таких новостях -Ты ничего не говорил мне о ребенке — она садится на диван, и смотрит на меня с осуждением

— Прости, что не сказал.Как то тянул все, вот дотянул— вижу каждую морщинку на ее лице,

на ее руках.Все как буд то не со мной, со стороны.

Мамка дергает меня, усаживая рядом с собой и обнимает, гладит по голове, как маленького.Как в детстве, когда от чумки у меня умер щенок.

Какая глупость в голову лезет.

— Сынок, это конечно беда, я понимаю, какого сейчас вам. Особенно ей. Но дай бог, у вас будут еще дети. Я уверена, что будут. Она молодая, сильная девочка. Все будет хорошо. Так что ты натворил? Из — за чего все это случилось? Надеюсь, ты не такой как твой папаша? Ты ее не бил?

Я помотал головой. В горле все пересохло. Как мне ей сказать? Как она все воспримет?

— Я всю жизнь тебе врал мам. Вообще всем врал. Боялся признаться даже тебе. И сейчас боюсь, не знаю, как ты это воспримешь.

Мать смотрела на меня непонимающе. Вся словно подобралась, руки сцепила в замок.

— В чем признаться? Ты что, в криминал залез?

— Мам, я гей. И Маша об этом узнала.

— Ты — кто?

— Пидор, мам. Мужик, который любит не женщин, а парней. Да ты прекрасно знаешь, кто такие -пидоры.

— Не мели чушь. Какой ты гей! Не выдумывай.

— Это правда, мам. Я изменял Маше с парнем. Она нас видела. Я врал ей, что люблю ее. Прикрывался ею, чтобы никто не догадался. Мне всегда нравились парни, а не девчонки.