— Мой контакт — маркграф. Что касается рычагов воздействия — деньги здесь бесполезны. Нет никаких экономических связей с остальной частью системы, нет возможности вводить или выводить кредиты. — Но потом она кое-что заметила. — О, что это?
— Покажи мне.
— Движение. Теплые предметы. — Она постучала пальцем по пятну тепловых сигнатур, появляющемуся из трещины в одной из привязанных структур.
Тепловые сигнатуры были Регалами, но двигались слишком быстро, чтобы плыть своим ходом. Их было около дюжины, организованных в эскадрилью, похожую на наконечник стрелы. Датчики "Наступления ночи" засекли беспилотные летательные аппараты, которые они использовали для приведения в движение, каждый Регал использовал свою машину. Конечно, они умели плавать — у всех Регалов были хвосты и ласты, а не ноги, — но машины всегда были быстрее. Они были вооружены и бронированы, но все это выглядело самодельным, собранным из технологического хлама и обломков — добытых лакомых кусочков того, что когда-то было процветающей экономикой подводных лодок.
— Люди маркграфа?
— Возможно. Мы более или менее находимся в сфере его юрисдикции.
— Что-то в твоем голосе нет уверенности.
— Мне сказали, что со мной не свяжутся, пока мы не доберемся до самого Подземья.
— Сможем ли мы оторваться от них?
— О, легко. Хотя это ничего бы нам не дало. Если вы не ведете дела с Регалами, вы не ведете дела ни с кем другим.
Регалы несли свои собственные фонари. У них были светящиеся палочки и светящаяся краска, часть которых мерцала и менялась таким образом, что напомнила Кану о психоактивных граффити Санди. Их подводная броня была покрыта рогами и лезвиями. У них также было длинное, похожее на копье оружие со спусковыми крючками и газовыми баллончиками.
Нисса позволила им приблизиться. Она не увеличивала скорость "Наступления ночи" и не предпринимала действий по уклонению. Точно так же она не отклонилась от их первоначального курса.
Регалы разделили свой строй и окружили корабль Ниссы. Им не составило труда выровнять темп. Кану услышал лязг и глухие удары, когда они небрежно ударялись о корпус, за которыми последовал скрежет острия длинного копья или гарпуна, проводимого по всей длине корабля.
— Это запугивание, — сказала Нисса. — Вот и все.
Внезапно перед окном командной палубы встал Регал, вцепившись в него присосками размером с тарелку. Теперь Кану было гораздо лучше видны его броня и снаряжение. Это было очень мускулистое существо, с мощным хвостом и туловищем, сильными на вид руками, широкими перепончатыми кистями и почти без шеи. Было трудно разглядеть его лицо за частично закрывающей нос и рот маской, которая, как он предположил, была либо дыхательным аппаратом, либо частью какой-то системы забора воды и насыщения кислородом. Его глаза были скрыты защитными очками на ремешках, вдавленными в тесто его лица, как два черных яйца. Его видимая кожа, там, где ее не прикрывала броня, была грязновато-белой или бледно-зеленой.
Регал отстегнул от своего пояса что-то похожее на уменьшенную версию всасывающих зажимов, которые он прижал к стеклу, прежде чем вставить две трубки в отверстия по обе стороны своего черепа. Затем он снял с пояса еще один предмет, металлический конус, и сильно прижал его открытый конец к стеклу. Кану вздрогнул, когда Регал наклонил свое лицо к узкому концу конуса.
Сквозь стекло доносились неясные, водянистые звуки. Это был язык, возможно, даже один из распространенных языков, но искаженный до неузнаваемости культурной изоляцией и неприступной физикой этой среды. Кану показалось, что он смог разобрать одно-два слова на том, что могло быть на суахили — идентификация, океан, отчуждение, гнев, — но было очень трудно быть уверенным. Он начал открывать рот, но Нисса предостерегающе подняла руку.
— Теперь они могут слышать нас через этот стетоскоп, — тихо сказала она. Затем, проецируя свой голос с театральной четкостью: — Я Нисса Мбайе. Я приехала в Европу по мирному бизнесу на основании разрешения Консолидации. Маркграф Подземья ожидает меня. Могу я получить безопасный проход?
Пришел ответ. Для ушей Кану это было не более понятно, чем первое. Но Нисса, должно быть, подготовилась к диалогу с Регалами.
Говоря только для ушей Кану, она сказала: — Они говорят, что маркграф не хочет со мной разговаривать, так что я зря трачу свое время.
— Это хорошее начало.
— Они также говорят, что рады, что я трачу свое время впустую, при условии, что я заплачу дань или пошлину за проезд через эту часть океана.
— Ты ожидала, что придется платить пошлину?
— Я предвидела это требование. — Нисса перешла на более громкий тон. — Для меня большая честь отдать дань уважения. Я открываю свой задний грузовой люк. Пожалуйста, берите все, что пожелаете, с моим уважением и благодарностью.
Она заставила люк пружинисто открыться. Кану молча наблюдал за ней, впечатленный ее подготовленностью. Регал отсоединил свой стетоскоп и отстегнулся, затем проплыл вокруг корабля, чтобы присоединиться к своим товарищам у грузового люка. Стук и царапанье в том районе усилились.
— Что ты принесла? — спросил Кану.
— Лекарства. Витамины и пищевые добавки. — Но в ее голосе он услышал трепет. Все это было очень хорошо — рассуждать о том, что Регалы сочли бы приемлемой данью уважения; совсем другое дело было проверить эту идею на практике.
По корпусу раздались сердитые удары и стуки.
— Они могут причинить нам вред?
— Возможно, заклинить двигатели и рулевое управление. Перекрыть вход водяного охлаждения. Больше ничего.
— Это уже звучит достаточно плохо.
Выражение лица Ниссы напряглось. Главный Регал вернулся к окну, держа в руке пригоршню маленьких белых таблеток, которые уже начинали растворяться в воде. Регал размял размокшие таблетки и постучал размятыми остатками по стеклу. Он пролаял в воду какое-то ругательство, звук был достаточно сильным, чтобы донестись до Кану даже без говорящего конуса. Затем он дернул хвостом и исчез в воде.
Стук и царапанье стихли. Еще один или два удара, пренебрежительный финальный лязг, и затем они освободились от Регалов.
— Мы прошли или потерпели неудачу?
— Если бы мы потерпели неудачу, мы бы знали об этом, — сказала Нисса. — Это был просто их способ дать мне понять, что они были щедры, что мое предложение было на нижнем пороге того, что они считают приемлемым.
Она прикоснулась к кнопке управления, и оконное стекло очистилось само собой. Регалы отбыли. Они снова были одни, продолжая погружаться все глубже в океан. Кану не позволял себе расслабляться — слишком многое было у него на уме для этого, — но они преодолели одно препятствие, и изобретательность Ниссы заставила его надеяться, что они смогут преодолеть и другие, если они возникнут. Он предположил, что если все остальное не сработает, у них всегда будет возможность пробурить обратный путь из Европы. Регалы не были бы настолько глупы, чтобы пытаться держать их в заложниках... стали бы они?
Но они успели пройти лишь еще несколько километров, приближаясь к Подземью, когда их фары высветили знакомое лицо в маске и очках, поднимающееся из воды перед ними, словно для того, чтобы преградить им путь.
— Нет, — сказала Нисса, на этот раз со злостью. — Мы заключили сделку. У нас была договоренность!
Но ее опасения были неуместны. Конечно, это был тот же самый Регал, но у него не было настоящего тела, сопровождающего его лицо. Голова Регала была отрублена и насажена на пику.
Держа пику, перед ними парило еще одно человекоподобное водное существо. На нем не было огней, и его преимущественно черные доспехи были одновременно более функциональными и менее показушными, чем у предыдущих Регалов. На взгляд Кану, это выглядело не менее опасным или неприступным.
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
Гома, как обычно, встала рано, а Ру все еще крепко спал на своей половине кровати. Она спала урывками, зная, что ее разум не успокоится полностью, пока не восстановит нить прерванного прошлой ночью разговора. Не желая беспокоить Ру, она тихо умылась и оделась, прежде чем выйти из комнаты. Она подошла к одному из буфетов и налила себе кофе. Кухня была пуста, и по пути туда она почти никого не встретила. Освещение на "Травертине" все еще было приглушено до ночного уровня, что побуждало экипаж продолжать придерживаться дневного режима сна. Теперь корабль был окрашен во все оттенки коричневого и янтарного, и в нем было так тихо, как только может быть на космическом корабле. Второстепенные системы жизнеобеспечения были частично выведены из эксплуатации или полностью отключены, и шум двигателя, передаваемый через обшивку корабля, сводился лишь к отдаленному, похожему на водопад реву, убаюкивающему, как генератор белого шума.
Однако Мпоси наверняка проснулся бы. Он был человеком крайне привередливых привычек и всегда вставал и работал раньше всех остальных. Конечно, у него больше не было обязанностей, связанных с его политической жизнью в Крусибле, давления и обязательств, связанных с высоким постом. Но он найдет достаточно, чтобы занять себя, где бы он ни находился, и Гома знала, что в настоящее время его мысли заняты делом диверсанта. Нет, Мпоси уже наверняка проснулся и, вероятно, хотел бы возобновить их разговор.
Когда кофе немного прояснил ее мысли, Гома прошлась по кораблю, пока не добралась до каюты Мпоси. Она тихонько постучала в дверь, не желая беспокоить никого в соседних каютах, предполагая, что они заняты.
Она подождала приличное время, затем постучала снова.
Напрашивались две возможности: Мпоси крепко спал или уже покинул свою комнату. Она рискнула нанести более сильные удары, но Мпоси все равно не отзывался.
Прекрасно: он уже был на ногах.
Гома поискала в очевидных альтернативах — кухни, комнаты отдыха и общественные помещения, — но по-прежнему не было никаких признаков присутствия ее дяди. Она пошла в спортзал и обнаружила, что там пусто. На всякий случай она проверила медицинский отсек, но внутри помещения со стеклянными дверями никого не было.
К тому времени, когда она вернулась в свою каюту, Ру сонно проснулся.
— Насчет прошлой ночи...
— Я не могу найти Мпоси.
Ру прищурил свои все еще сонные глаза. — Где ты искала?
— Почти везде. Никаких следов ни в его каюте, ни где-либо еще.
— Остается еще много мест на корабле, куда мы с тобой не сможем попасть.
— Я знаю. Но Мпоси тоже не должен иметь возможности попасть в них, по крайней мере, без специального разрешения.
К Ру возвращалась некоторая настороженность. Он потер уголки глаз и осмотрел ее с сонным восхищением. — Для чего ему нужно было бы отправиться к Гандхари. Ты хочешь с ней поговорить? Насколько нам известно, они с Мпоси, возможно, уже сидят в одной каюте.
— Я бы слышала, — сказала Гома, не особенно настроенная на юмор. — Давай пока оставим ее в покое. Я беспокоюсь за него, но не хочу сеять ненужную панику.
— Ты уже выглядишь запаниковавшей.
Это было правдой, но Гома закрыла глаза и заставила себя успокоиться. — Он не мог никуда уйти. Это корабль, и есть не так уж много мест, где он мог бы быть. Наверное, я скучала по нему. Мы сами все тщательно обыщем, прежде чем отправимся к капитану.
— Это займет некоторое время. Нам лучше разделиться по секциям и встречаться в нашей комнате каждый час.
— Делаем это каждые тридцать минут, — сказала Гома.
— Хорошо, через тридцать минут. И мы найдем его — вероятно, у какого-нибудь иллюминатора, смотрящего на Крусибл и удивляющегося, какого черта он вообще на это подписался.
Как она ни старалась, Гому это не могло подбодрить. — Я беспокоюсь за него.
— Я тоже, но с ним все будет в порядке.
Ру умылся и оделся, пока Гома готовила чай. Они быстро выпили его, им особо нечего было сказать друг другу, слишком многое еще оставалось невысказанным со вчерашнего вечера. Но когда они были почти готовы уходить, Ру протянул руку и коснулся запястья Гомы.
— С ним все будет в порядке. И я все еще люблю тебя.
— Спасибо, — сказала Гома.
Они разделились и обыскали корабль. Освещение уже начинало прибывать для дневного цикла, но переход был постепенным, и вокруг все еще двигалось относительно немного людей. Это облегчало поиск Мпоси, но также заставляло Гому чувствовать себя более заметной. Она направлялась в те части корабля, которые обычно не посещала бы в это время, не имея готового объяснения своего присутствия там. Она не хотела никому рассказывать, что ищет своего пропавшего дядю. Но пока она обыскивала коридоры, лестничные клетки и переходы, никто не обращал на нее внимания и даже не вовлекал ее ни в что большее, чем мимолетный разговор.
Гома обыскала все разрешенные области в нижней половине передней сферы, а затем ту часть сердцевины, к которой у нее был доступ. Поскольку "Травертин" все еще ускорялся, вход в центральную шахту был подобен спуску в опорную башню какого-то огромного здания, увенчанного сферой, с другой сферой в основании. Однако после определенного момента нижние уровни были открыты только для технических специалистов. Возможно, у Мпоси и был способ пробраться через эти запертые переборки, но он определенно этого не сделал.
Некоторые двери открывали доступ — через воздушные шлюзы, вентиляционные отверстия или грузовые отсеки — в открытое пространство. Но Гома была уверена, что Мпоси не смог бы открыть ни одну из этих дверей без того, чтобы об этом не была немедленно проинформирована Гандхари Васин. Были бы сигналы тревоги, экстренные процедуры, персонал, спешащий в пострадавший район. Нет, Мпоси не мог покинуть корабль — или быть выброшенным с него, если уж на то пошло.
Значит, мысль была налицо. Возможность убийства. Было ли это мелодраматично с ее стороны, учитывая так мало свидетельств несчастья?
Но Мпоси было известно об угрозе возможной диверсии, и он только недавно разговаривал с Маслином Караяном.
Так что да, убийство: зачем отмахиваться от очевидного?
Но она не нашла ни Мпоси, ни его тела. Когда она и Ру связывались друг с другом с интервалом в полчаса, как было условлено, у Ру было не больше успеха.
— Я получил доступ ко всем комнатам, в которые смог попасть, — сказал он. — Это исключает все личные помещения, незанятые комнаты и различные зоны, закрытые для всех, кто не входит в технический персонал. Чтобы разобраться в них, нам нужно увидеть Гандхари.
— Может быть, теперь у нас есть причина, — сказала Гома.
— Ты перепроверила его комнату, просто на случай, если он все-таки крепко спал?
— Дважды. И во второй раз я бы разбудила мертвого. — Она тут же пожалела о подобранных словах. — Не думаю, что он там. Но опять же, нам нужен капитан, чтобы открыть эту дверь.
— Тогда мы отправляемся к Гандхари. У меня с самого начала были сомнения, Гома, но ты права — мы уже должны были найти его.
— Еще один взмах, — сказала Гома. — Если бы нам не повезло, он мог бы подниматься по одной лестнице, в то время как мы — по другой. Ты проверял комнату знаний?
— Нет, она была заперта. Кто вообще когда-нибудь пользуется этим местом, кроме тебя?
