Хелена. Общий

— Славься, принц Ларандин! — провозгласила я. — Сегодня мы присягаем тебе.

"Я должна узнать секрет. Но до того... придётся терпеть".

— Не стоит, — смущённо и очень мило произнёс принц. — Я не чувствую себя достойным... подобных почестей.

Приятный незнакомец.

— Повиноваться тебе — их обязанность, дорогой. Жизни слуг принадлежат мне, и, следовательно, тебе, как моему наследнику.

"Высокомерна, как и всегда. Она находит удовольствие в постоянном нашем унижении".

— Прости. Я ещё не привык... матушка.

С истинно материнской нежностью королева приобняла юношу за плечи и гордо сказала:

— Ничего. Ты обязательно освоишься. Власть у тебя в крови, мальчик мой.

Следующие полдня Миарк не перемолвился со мной и словом, а когда наконец завёл разговор, то не смог сдержать раздражения.

— Зачем? Хелена, зачем ты преклонила перед ним колени?

Я фыркнула. Иногда эйанец вёл себя хуже капризного ребёнка.

— Мы невольники. Он наш принц, и тебе следует свыкнуться с этим. Когда-то ты был сыном правителя, но тот мир погиб пять тысяч лет назад. В новом Ортано Косом уже много веков есть только одна власть — Белая Королева. Она смогла оживить своего сына, и теперь у нас не только госпожа, но и молодой господин.

— Телом он мне брат, — с неохотой согласился Миарк. — Его зачали мой отец и некая своенравная вдова по имени Гвиневера Альбиана. Но как человек он не прожил и часа! Как у вас зовут подобных созданий? Нежить?

Может, я уже не боевая жрица, но когда служила Жиюнне, меня часто отправляли усмирять нечисть. Приходилось и бестиарии читать, и в гробницы спускаться. Я достаточно повидала.

— Нет, он не нежить, — с уверенность заявила я. — В этом нет сомнений.

— Тогда кто?

— Может, человек?

— Издеваешься? — вспылил Миарк.

Я взяла его за руку и строго сказала:

— А кем стал ты, приняв бессмертие от Белой?

Миарк нервно вздрогнул.

— Я трус, — тихо проговорил он. — Принцесса, каждый житель Эйана обладал драгоценным даром — божественной искрой. После смерти она помогала воссоединиться с Создателем, однако, когда болезнь сразила Бога, всё пошло не так. Мёртвые больше не становились одним целым с Творцом и скитались по земле, их искры разлагались. Моя жена, Алетия, стала одной из первых жертв. Те, кого вы называете теперь Пятью, появились слишком поздно и оказались слабы. О нас некому было позаботиться...

— Мне жаль.

Что я ещё могла сказать?

Мой друг посмотрел на меня взглядом, полным боли.

— Многие, очень многие превратились в тех, кого вы теперь зовёте демонами. И я готов был на всё, только бы не повторить их судьбы.

"Нами всеми управляют страхи. Некоторыми меньше, некоторыми больше".

— После смерти Бога окончательно рухнул Естественный закон. Варвары, почувствовал нашу слабость, подступили к стенам столицы. Они готовились осаждать город. Я должен был остаться и сражаться на стенах, как и истинный сын Эйана, но моя трусость одолела долг.

— Ты сбежал в Ортано Косом.

— Да, — понуро опустив голову, признался Миарк. — Ты презираешь меня?

— Нет. Если бы ты погиб тогда, наши пути могли пересечься гораздо раньше. Как боевая жрица Жиюнны я занималась экзорцизмом и достигла в нём некоторых успехов.

Миарк печально улыбнулся.

— Я мог и выжить, принцесса. Конечно, меня нельзя назвать мастером меча, но и полным неумехой тоже. Моя помощь бы пригодилась при восстановлении Эйана...

"Что один человек? Песчинка в пустыне. Капля в море. Зарубка на топоре дикаря".

Древняя Империя была обречена.

— Не кори себя. Золотая эпоха закончилася со смерть Создателя, а вместе с ним ушёл в легенды и Эйан.

— С тобой трудно не согласиться, — невесело усмехнулся Миарк. — Отсюда я наблюдал за Эмьвио Косом, и как не силился, не мог найти в нём место для Золотой Империи.

Я чувствовала, он хотел добавить — "и для меня тоже". Мне захотелось утешить друга.

— Я всегда буду твоим другом. Что бы ни случилось.

Эйанец обнял меня.

— Ты особенная, Хелена. Я понял это ещё при первой нашей встрече.

— Особенная? Что ты имеешь в виду?

Когда-то я была жрицей Жиюнны. Сейчас во мне живёт магия. Есть ещё Печальный бог, мой личный бог... За мной охотятся неизвестные, а таинственное существо по имени Ироном сделало роскошный подарок.

"Делает ли меня подобный набор особенной?"

— Мой отец был гением, — со светлой грустью сказал Миарк. — На весь Эйан он прославился остротой ума и превратил мёртвую возлюбленную в богиню. Я, его жалкий сын, не преуспел ни в чём, но при рождении Бог наградил меня одним редким даром — чтением человеческих душ. Твоя, Хелена, вся залита светом. И с каждым днём он становится всё ярче.

"Неужели так он видит мою любовь к Лионелю?"

— Спасибо.

Пока мы разговаривали, дом Королевы изменялся, превращаясь в настоящий дворец. До сих пор Владычица жила в трауре по любимому, но ради принца решила забыть печаль. Теперь всё будет по-другому.

— А ведь мой брат красавчик. Правда, принцесса? — озорно подмигнув, спросил меня Миарк.

Я хмыкнула и хлопнула его по плечу.

— Правда. Тебе до него далеко.

"Печальный бог, если ты слышишь меня отсюда — знай, я не дам погаснуть своему Свету. Никогда".

-14-

Жизнь дворцовой девушки нелегка. Особенно, если твоя госпожа — Белая Королева.

— Ты будешь лично прислуживать принцу, — сказала мне сотворённая богиня вскоре после пробуждения Ларандина.

"Быть в свите особы королевской крови величайшая честь. О, да я делаю карьеру!"

— А остальные? Какие роли им уготованы?

— Тебе это так важно? — Владычица насмешливо вскинула тонкую бровь и милостиво объявила:

— Могу отдать их под твоё начальство.

— Благодарю, — я склонилась в церемониальном поклоне.

"Мою гордость сломили. Как... печально".

Миарк и дети перешли под мою власть, хотя говорить им об этом я не собиралась. Мне просто хотелось держать всех истинно живых в Ортано Косом вместе.

— Не забывай о нашем договоре. Ты всё ещё должна мне услугу.

Слова властительницы резанули мне по сердцу.

"Зачем каждый раз напоминать?"

— Я никогда ничего не забываю.

— Тем лучше. Забывчивая служанка ничем не лучше сломанной вещи, а я терпеть не могу сломанных вещей.

В голосе Белой слышались нотки отвращения. Опасный признак. Припадки дурного настроения у Королевы случались часто, и срывала его она на слугах. Особенное удовольствие ей доставляло изводить меня и Миарка. Впрочем, эйанец смиренно и даже с некоторой охотой выполнял любые поручения хозяйки, в том числе и самые бессмысленные.

Вопреки законам логики, со временем я всё меньше понимала Пустой мир и его обитателей.

В небольшой комнате с закруглёнными углами, за столом из полированного дерева цвета пепла, сидели я и мой эйанский друг. Компанию нам составляла стопка переплетённых в тёмную кожу рукописей, изящные фарфоровые чайник и две чашки с блюдцами (всё из одного сервиза). С пробуждением принца жизнь в доме Королевы воистину изменилась к лучшему.

"Скоро Ортано Косом придётся называть не Пустым, а Полная-чаша миром".

Из-за моих и Миарка новых обязанностей расшифровка записи Ларана продвигалась с удручающей медлительностью. Дело не облегчало и наше общее невежество в Высшей Алхимии.

— Бесполезно, — обреченно сказала я, сделав крошечный глоток; у дворцовой девушки — особенно у главной дворцовой девушки — манеры должны соответствовать положению. — Опыт твоего отца не годится для меня. Он обладал уникальным даром... или благословением. Я не такая.

— Не рано ли сдаёшься, принцесса?

Я вздохнула. Иногда мне казалось, друг видит окружающий мир в альтернативном свете.

Мощь Золотого века основывалась на Естественном законе. С его помощью люди Древней Империи творили то, что мои современники не могу повторить волшебством. Я принадлежала своей эпохи, так же как Ларан — своей. Мой разум не годился для постижения тайн Высшей Алхимии.

"Пора начать мыслить трезво".

За чтением исследований творца Белой я только зря убила время.

— Есть ли в тебе что-то, принцесса, чего нет в других? — внезапно спросил Миарк. — Чувствовала ты когда-нибудь отличие от обычных людей? Осознавала ли свою исключительность?

Я никогда не ощущала себя лучше или хуже окружающих. В Храмовой Школе мне внушили: гордыня и самопринижение одинаково опасны. Перед Равновесием все равны — и люди, и эльфелинги, и боги.

"Все, да не все, как выяснилось".

Я оставила без ответа вопросы эйанца.

— Ты замахнулась на тайны жизни и смерти, Хелена, — сказал друг, явно разочарованный моим молчанием. — Они поддаются лишь выдающимся людям. Готова ли ты сказать себе: "Я одна из них"?

Я не раздумывала над ответом.

— Нет. Мне не нужна ни слава, ни могущество. Я хочу просто спасти любимого. Разве этого мало?

— Мало.

Мне хотелось плакать. Миарк обнял меня. Его дружеский жест принёс слабое, но утешение.

— Ты особенная, принцесса, — мягко прошептал эйанец. — Только не хочешь в этом признаваться, даже самой себе. Я вижу твой свет, но ты сама должна его разглядеть.

Чувствовать рядом тепло другого человека было приятно. Как бы я хотела прижаться к Лионелю — сильному, здоровому, любящему — и просто сидеть, позабыв обо всём.

"Пустые мечты".

— Может, разгадка твоей слепоты кроется в прошлом, Хелена?

Голос Миарка звучал так... доверительно.

Я закрыла глаза. Картины воспоминаний отчётливее проступают, когда разум не сосредоточен на окружающем мире.

Заплаканная мама и растерянный отец. Мой брат Андриан, лежащий на смятой постели — бледный, исхудалый, не похожий сам на себя. Целители разводят руки и отводят взгляд. В храмах дают страшный в своей окончательности совет: "Смиритесь".

Я стою на коленях перед изображением Жиюнны, читаю молитвы охрипшим голосом. Чуда не происходит. От обиды и отчаяния сыплю проклятьями, но и они уходят в пустоту.

К демонам не обращаюсь, поскольку знаю — они лжецы.

Валюсь от усталости и засыпаю тяжёлым неспокойным сном. В нём я...

Дальше — темнота. Будто меня заперли в чулане, как провинившегося ребёнка.

— Что тебе приснилось, Хелена?

— Я не помню.

— Не помнишь или не хочешь помнить?

...Я иду по чёрной пустоши. Солнце тускло светит сквозь густую пелену свинцовых туч, земля твёрда, как камень. Холодно.

Я бреду из ниоткуда в никуда.

"Хочешь подарить жизнь брату?" — спрашивает меня голос. В нём нет угрозы.

Я так устала.

— Спаси Андриана, — шепчу одними губами. — Умоляю. Я заплачу любую цену.

"Назови меня по имени, Хелена".

— Только и всего?! — кричу, задыхаясь от радости.

"Да".

— Принимаю условия!

...Просыпаюсь, напрочь позабыв сон, но с твёрдой уверенностью — брат поправится.

Позже, когда родители привели меня к молодому мужчине, назвавшемся служителем некого отличного от Пяти создания божественной природы, насмешливо спрашиваю:

— Забота об отчаявшихся — тяжкая ноша. Должно быть, твой хозяин пребывает в вечной печали, наблюдая за царящей на земле несправедливостью.

— Его печаль светла, — с таинственной полуулыбкой отвечает жрец. У него зелёные глаза и длинные золотистые волосы, свободно спадающие на плечи.

— Те Владыки, что я знала, отказались от моего брата. Поможет ли ему Печальный бог?

Служитель дарит мне взгляд, полный кроткой мудрости:

— Мой Господин помогает всем, кто приходит к нему за помощью.

В лице жреца мне видятся знакомые черты, но я не могу вспомнить, кому они принадлежат.

— Он походил на погибшего друга моего брата, — потрясённо прошептала я. — Прошло столько лет, и я забыла...

Облик ушедших стирается из воспоминаний живых. Мне было нечего стыдиться, но я корила себя за малодушие. Помнить — тоже мужество.

"Ещё один рубец на твоей душе, Хелена".

— Расскажи мне свою историю, — попросил Миарк. — Я должен знать.

Андриан всегда доставлял проблемы, но однажды превзошёл сам себя. Несколько лет он возглавлял небольшого отряда наёмников, состоящего из юнцов, больше стремящихся насладиться романтикой свободы, нежели заработать звонкую монету. На одном из заданий их едва не перебили. Брат прикрывал отступление, и ему досталось больше всех. К тому времени, когда Андрэ доставили домой, рана воспалилась и ни один целитель — светский или храмовый — не мог ручаться за его жизнь. Родители просили помощи у богов, но жрецы твёрдило одно: "Ваш сын обречён". Даже Жиюнна отказалась отвечать на наши молитвы, я уже занимала не последнюю ступень в жреческой иерархии.

Затем мне приснился сон, и вскоре в Тэйресе объявился странный человек. Он называл себя служителем бога, который приходит на помощь, когда умирает надежда. Сначала я не отнеслась к нему серьёзно, приняв за слугу самозванца — подобные часто объявляются в Эмьвио Косом. Они рождаются в Тхеос Косом из смеха, слёз, гнева или других проявлений человеческих эмоции Пятью, настоящими богами. В природе таких существ есть божественность, но она едва ощутима, как вкус сильно разбавленного вина. Жизнь их коротка...

...если им не удаётся заполучить Имя.

Людям даны два завета: Второй запрещает воскрешать мёртвых, Первый — давать Имена.

Нельзя недооценивать силу слов. Безымянное толком не понимает кто оно есть и на что способно, однако когда его называют, происходит преображение. Получив от человека — эльфелингам не дана подобная власть — Имя, существо из Тхеос Косом становится... не полноценным богом, конечно, но божком. С ним начинают считаться Хранители Равновесия, а воины Земши, если создание опасно, отправляются на его поиски.

В среднем, жизнь наделённого Именем существа из мира богов лишь чуть длиннее, чем у безымянного, хотя и ярче.

Я сознательно нарушила Первый завет и назвала хозяина жреца Печальным богом, поскольку знала — к тем, кто не обладает Именем, Равновесие не считается. Хранители не терпят попрошаек.

Вместе с родителями я вознесла молитву — правильную молитву. На следующий же день брат пошёл на поправку.

Но я ошибалась, когда думала, будто заключила сделку с созданием из Тхеос Косом. Моё печальное божество обладало иной природой.

"Он оказался истинным богом. То, что обратилось ко мне, было..."

— Даже после смерти Первого его тело продолжала бороться с недугом. В конце концов очистившаяся от скверны плоть отделилась от заражённой. Её оказалось несколько... частей. Они уже не были Создателем, но обладали собственной волей.

— Хочешь сказать...

Слова Миарка потрясли меня. Догадка, тщательно запрятанная на задворках сознания, предстала передо мной во всей своей страшной логичной красоте.

— Над моей болью сжалились, — едва слышно проговорила я, не узнавая собственного голоса. — В отчаяние я дала обещание, и ко мне пришёл с лицом всеми забытого мертвеца. Меня правильно изгнали из храма — сердце боевой жрицы не должно принадлежать никакому богу кроме Жиюнны.