Легенды Ассиора. Дары Силы

Видимо, удлиняться мог не только меч Федора, визг и брызги крови от рассеченных частей тела, показали, что его сподвижники тоже начали атаковать удлиненными клинками, правда, не так удачно.

Крик гарпий прозвучал очень вовремя, часть воинов, поставило щиты на землю, чтобы прикрыть товарищей от нападения по земле. Но особой надобности в этой предосторожности не возникло. Нападавших было около полусотни, кроме того большой физической силой и массой они не отличались, видимо, способность к полету имела свои ограничения. Два ястрега ударивших на нападающих с флангов просто рассеяли их раньше, чем первые успели добежать до линии обороны. Так что, воины на земле успели только прирезать парочку вампиров, остальных разогнали ясты, только тролькар растерзал закованными в хитин руками около десятка. После чего летуны тоже бросились наутек.

— Парочку живьем, отдал короткий приказ Федор, и гарпии вновь взмыли в воздух.

3

Потери отряда составили пять человек ранеными, включая магистра, двух убитыми, и одну тяжело раненную гарпию. Кроме того, отряд лишился четырех лошадей, что не особо пугало.

Раненную гарпию Федор увидел, когда ее напарница пыталась пристроить окровавленную подругу на телегу к раненным воинам. Видимо у нее было ранено легкое, кровь выходила из раны мощными толчками при каждом выдохе, это было видно даже через повязку, как она потом летала, Федор понять не мог, видимо все сошло в горячке боя.

Находящиеся в телеге воины, пытались всеми силами, отбоярится от такого соседства. Подобной наглости Федор вынести не смог и подъехав к колымаге, спросил воина, который пытался незаметно, бочком вытолкнуть раненную женщину на землю.

— А как звать тебя, доблестный боец с раненными женщинами? — и спрыгнув с коня, подошел вплотную.

Воин набрал в грудь воздуха, видимо, собираясь дать достойный ответ обидчику. Но увидав с кем, имеет дело, стушевался, тем не менее, ответил довольно грубо.

— Тут на телеге, уже места нет, уважаемый батор.

Федор увидел, что воин ранен в плече и руку, поэтому схватил его за шкирку и выволок из телеги, поставив на ноги.

— А ты грозный вой, можешь пешком до Деста дотопать, не так страшна рана твоя — сквозь зубы процедил он, в мгновение ока, уловив суть конфликта.

— Кроме того, с такой раной при нападении сверху, ты славный вой, места в телеге не занял бы, при всем моем к тебе уважении, ты бы занял место в земле, и не обременял бы нас своим пренебрежением к тем, кто спас твою никчемную шкурку.

Говоря это, Федор при каждом слове встряхивал воя так, что у того отрывались от земли ноги. Злость нарастала в нем снежным комом, она эта гарпия, которой на вид было не больше двадцати, закрыла этого урода грудью, а он готов выбросить ее из телеги.

— И ведь знаешь гад, что она ястрежка, с другой бы так не посмел, ну ничего я из вас национализм то выбью, вы у меня интернационалистами станете, а не станете, так не будет вас!

Гнев прокатился через все тело, черной волной, остановился Федор только тогда, когда почувствовал, как в правую руку услужливо ткнулась ручка черного клинка.

Он ужаснулся, огляделся по сторонам, вокруг него стояли все воины каравана, который уже никуда не двигался, стояли и смотрели.

— Ну, что смотрите, — Федор резко развернулся к ним, — что девчонка за вас кровью захлебывается, она не меня на задней линии берегла. Она ваш строй от атаки сверху берегла, а вы ее теперь готовы на дорогу бросить. Добрые, благодарные, светлые вои, спасибо родные. Без вас я бы не знал, что такое добро. Да в этой ястрежке, больше света и совести, чем в каждом из вас.... Да она вам ублюдкам, как сестра кровная должна быть, она за вас свою кровь проливала. Он вложил меч в ножны, махнул рукой и приказал:

— Женщину в крытую повозку, я сам прослежу.

Но уйти с места произнесения антинационалистического диалога ему не удалось. Вой, которого Федор отпустил, упал на колени и заговорил:

— Прости витязь, ты прав, виноват я, не о том думал, грех на себя по глупости взял, искупить такое готов кровью своей, приказывай.

Все остальные воины, стоящие полукругом вокруг повозки, вдруг опустились на одно колено и опустили головы, уставившись в землю. На ногах остался стоять только, как всегда, оказавшийся к месту Неугода, он глухо произнес:

— Когда в отряде находится один, оскорбивший кровного брата, или сестру, проливавшую кровь в одной битве, виноваты все витязь. Тебе как старшему решать, что с ним делать, ты его не убил, так может мы?

Федор оторопел, такой постановки вопроса он не ожидал, и понял, что опять сунулся в воду, не зная броду. Он не знал, местных воинских обычаев, за то, что в его мире однополчане просто бы набили морду, тут могут запросто снести башку. И, пожалуй, будут правы, да жаль дурака. Но если воинские обычаи в принципе одинаковы, то..., и тут его понесло.

— Прежде всего, — скомандовал он — всем встать с колен, и запомнить намертво, вой идущий со мной, не приклоняет колен ни перед кем, даже передо мной. Хотите выказать уважение, встаньте по стойке смирно, вы вои, этим сказано все. Естественно, соблюдение правил этикета, если они того требуют, но и только!

Второе, этот болван, он кивнул на стоящего рядом, провинившегося воя, будет ухаживать за больной ястрежкой, пока она не выздоровеет, или умрет, как захочет сила.

И третье, если еще кто ни будь, покажет свое неуважение к товарищу по отряду, ясту, человеку, все равно кому. Идущему с тобой в одном строю. Сам лично, вышвырну из подразделения к ....

7

Женщину погрузили на отдельную повозку, и подошедший Федор, в котором еще бурлила не прогоревшая злость, подошел к ней и, памятуя об экзотических методах лечения принятых у него на родине, просто наложил руки на рану и представил, как она зарастает, такой прием, он уже видел в этом мире. Когда он, по его понятиям, по его представлению, закончил лечение, он открыл глаза. Ему показалось, что девушка уже мертва, сидящий рядом с ней молодой вой поднял на него глаза, всем своим видом показывая, что готов сделать все, что в человеческих силах, для ее спасения. Тяжело вздохнув, Федор повернулся и пошел укладываться спать.

Наутро обоз двинулся дальше. Поскольку Ворон и Нея проколдовали над раненными всю ночь, особо долго провозившись с раной магистра, они просто уснули в повозке, отведенной для раненных. Зная, какое это тяжелое дело, Федор приказал никого не будить, и взял командование отрядом на себя.

Первую половину дня они ехали, молча, каждый обдумывал свое.

Но настроение Федора, быстро изменилось, в лучшую сторону, когда он увидел, молодого воя и вчерашнюю ястрежку, бодро топающих бок обок возле телеги, и весело болтающих, о чем-то своем.

Наплевав на очередное путанное пророчество, Федор краем уха, слушал, о чем говорят воины, трясущиеся в седлах, топающая пешком пехота предпочитала помалкивать.

— Слышь Гарон, расспрашивал молодой всадник, более старшего сослуживца, а вампиры эти они темные?

— Светлые мать их ..., отвечал старший, ты что, плечи их не видел, звезда там восьмиконечная, стало быть, светлые. Потому, наверное, и обнаглели, так в полутора днях пути от Стеоны вылезли. Будь они темными, дорога сюда им была бы заказана.

Первое удивление Федора от услышанного быстро прошло, Гарон матерился так, как может это делать только русский мужик, от души и с пониманием сказанного, то есть, не от него Федора, он это услышал, знал с детства. Тем не менее, дальнейшая беседа его заинтересовала в серьез, и он прислушался.

— А как же они кровопийцы могут светлыми быть — продолжал допытываться молодой.

— А ... его знает, у нас, куда не ткни везде все светлые. Вон купчина Славен, знаешь такого, да его за его проценты надо на костре сжечь, а у него вишь звезда о восьми концах. Или вон возьми наших командиров, кое-кого, не в караване, а в городе, например того же Аклюту. А ты пойди в баню, и вдруг твоя звезда о четырех лучах окажется, вот и гореть тебе на площади, хоть и жил праведно и людей любил.

— Слышь, Гарон, а звезда может измениться сама.

— Может, уверенно ответил воин, видал я таких. Утром встал, а звезда о четырех концах, он рубаху-то накинь и в бега, и убегали ведь, только куда бежать, через море, Донницу али перевалы развеж убежишь.

Сказанное заставило Федора глубоко задуматься. Он понимал, что солдаты, дойдя до города, молчать не будут, хоть тут все продуманно, но кто его знает. Тут все понятно. С другой стороны, его звезда о восьми концах, а четырехконечных, типа розы ветров, он еще и не встречал. И вообще, его учили, что нарушение закона единства и борьбы противоположностей, ведет к неизменному росту энтропии, в любом процессе, стоп.... Развернув коня, он подъехал к Антону и задумчиво спросил:

— You know English?

....

Далее беседа шла по-английски, благо память обоих теперь не подводила, а где возникали неясности с грамматикой и построением предложений, там использовались русские, важно было только обоюдное понимание, секретный язык был найден.

Итак, молодой человек, вы не замечаете расхождений, между реально наблюдаемыми событиями и тем, что нам говорят.

— Да я уже все понял, — буркнул Антон, — они даже вампиры, используют белую магию, свет то есть. А тьму не использует никто, боятся, и творений тьмы у них нет, изгнали они дьявола вообще, ну и живут без него, а так не бывает. Если оставить только фазовый провод, а земляной убрать, лампочка не горит.

— А если горит, значит, где-то прошивает на корпус, — уже по-русски, закончил мысль Федор.

— Вот, будем искать, где шьет, — ох проснутся наши друзья, я с ними поговорю. Слышь Федь, а опора твой где? — спросил Антон, резко развернувшись в седле. Но Опору они не сыскали, зато подвернулся Неугода.

И они подъехали к марширующему с пехотой Секачу, предложив ему сесть на коня, реквизированного, на время, у одного из всадников охранявших повозки, начали допрос с пристрастием.

— Слушай Секач, — начал Федор, — ты не удивляйся вопросам, мы сам знаешь. Люди не образованные.

Услышав такое, Неугода закивал головой, явно сдерживая приступ безудержного хохота. От него явно пахнуло коньяком, Федор счел, что это даже к лучшему. Хоть и задумал отобрать флягу у воя, но за пьянство в походных условиях решил не наказывать.

— Ну и что ты ржешь, — не выдержал Антон — не конь, поди, ты на вопросы ответить сможешь?

Выдавив из себя извинения, Неугода отсмеялся, и еще раз извинившись, заметил, что из присутствующих в караване от силы пятеро умеют читать. Так что, грамотному человеку, просто забавно ссылаться на необразованность, тем не менее, он готов ответить на любые вопросы.

Первый вопрос задал Антон:

— Слушай Неугода, вот вы живете в мире света, добра, и т.д., а воинов у вас много, зачем воины, если все вокруг братья в свете, даже вампиры, блин.

— Ох, владыка и забили вам головы эти ученые мужи — ответил Неугода. Ох, забили головушки, ну за каким богом вам это нужно, вам князьям самого великого дома Соромеи. Ну, за каким ....

Вот вы приобрели еще один титул, теперь баронский, сколько золотых по закладным распискам, вон целый ящик, — и он кивнул на приличный сундучок, всю дорогу ревниво охраняемый Сунильдой. Да затащили они вас в студенты Стеона, ну призовите южных магов, пусть снимут обет, и живите себе от души. Никому это равновесие магических сил не впилось, кроме магов и купцов.

— А купцов то почему, — не понял Федор.

— Ну, понимаете. Товар можно сделать, вырастить...

— Произвести, короче, от слова производство, или делание — уточнил Антон.

— Да, а можно создать, ну не из ничего конечно, если создашь из ничего, то получишь ничего. То есть, если ты создашь пирожок из воздуха, то им не наешься. Будет одна иллюзия.

— Иллюзия говоришь, — завелся Антон, и, выхватив из воздуха приличную кулебяку с капустой, протянул ее Неугоде, — ну-ка сожри парочку, и под каким кустом тебя искать.

— Не — сказал Секач — хоть десять съем, — и начал энергично жевать. Федор с Антоном с интересом наблюдали за происходящим.

Когда Неугода управился с одной, Антон услужливо протянул ему вторую, но тот энергично замотал головой.

— Нет, баторы, погорячился я. Ваша магия стихийная, она настоящие вещи создает, да и не умеете вы по-другому, не обучены, тут объяснять придется. Эвон, Ворону руку как приделали, хотя погодите.

Он отъехал от них к воинам, и стал о чем-то спрашивать, Затем поехал к Сунильде. А в это время Федор быстро и тихо заговорил, обращаясь к Антону.

— Слушай, я, кажется, понял, в чем дело, вы молодой чумадан, учились в средней российской школе, вы физику изучали, так?

— Ну, изучали — отозвался удивленный Антон.

— Вот, а в физике есть такое понятие, как свойства тел, так вот, одним из этих свойств и является плотность. Ты имеешь представление и о молекулярной физике, по тому знаешь, почему, одни тела плотнее других. А они не знают. То, что они создают, является просто иллюзией. А чтобы иллюзия превратилась во что-то конкретное, они вкладывают в иллюзию, нечто конкретное, но более простое. Нужно тебе создать шикарный пирог, берешь просто кусок хлеба, придаешь вкус, форму и пирог готов. Гость съел, и наелся и вкусно, и доволен. А то, что он просто умял полбуханки хлеба, ему и знать не надо. А теперь, поставь себя на место оборотливого купца, усек. Сейчас посмотрим, как они с этим разбираются, иначе давно уже передохли бы все, если я прав.

Подъехавший к ним Неугода, держал в руке небольшую коробочку и серебряную монету.

— Вот смотрите уважаемые, эта штука называется квадзияр, — а эта монета сделана из медной — он подбросил вверх блестящий кругляш. Берем монету, кладем ее в коробочку и, достаем монету медную, ту из которой она была сотворена.

— А ну попробуй мою, — сказал Антон — и, создав на глазах всех золотую монету из воздуха, отдал ее Секачу. Тот театральным жестом открыл коробочку, положил в нее монету, закрыл коробочку, встряхнул, коробка в его руках разлетелась на мелкие кусочки, а на землю упала золотая монета. Антон истерически захохотал, а Федор выругался. При этом физиономия Неугоды была такой, что Федор не выдержал и захохотал тоже.

— А вы чего ржете — обиделся Неугода, — вы с вашей магией эдак в Дест то и не попадете.

— Это почему, — спросил отсмеявшийся Антон.

— Так ворота там из квадзияра сделаны, вот и неясно, пройдете вы в них, али нет.

Слова Неугоды заставили обоих Готлингов серьезно задуматься. Мысли предводителей не особо занимали воинов, они ждали скорого возвращения домой, до Деста оставалось полдня пути.

На каком-то незамеченном Федором участке дорога стала мощеной, а затем по бокам появились, весьма глубокие, сточные канавы, с редкими деревянными мостиками. Навстречу каравану и параллельно с ним стали двигаться случайные путники. Уже стали попадаться крестьяне, торопящиеся с рынка с покупками, а Антон с Федором уже больше часа ехали рядом и молчали. Тишину нарушил Федор:

— Я тут порассуждал о политэкономии, лихая схема получается, а Антош? Ты бы подсказал чего, ты вроде больше меня по этой теме знаешь. Не знаю, кем ты был там, но тут тебе нет цены.