— Полное предотвращение потери сведений. Дела... В церкви может остаться ещё что-то — если не от живых, так от камней и бумаг мы сможем узнать что-нибудь.
Даниил с минуту молчал, глядя в темноту за моим плечом. Сегодня весь вечер он как-то странно отрешался от действительности. Трубка его вновь погасла. Когда же заговорил, голос был таким, словно он задремал на время, и ещё не вполне проснулся — безэмоциональный и глуховатый:
— Камни церкви многого не расскажут. Я был там недавно. Кто-то стёр всё, начисто выбрал даже мельчайшие отголоски произошедшего...
Это было плохо. Тот, кто орудовал в городе, преследуя свои непонятные пока цели, хоть и с опозданием, но спохватился и стал заботиться о безопасности и конфиденциальности. А это говорит уже о том, что он намерен остаться здесь надолго. И действовать будет решительно. Скорее всего, первые поступки выглядели столь абсурдно из-за того, что он привыкал к изменившемуся миру, и ещё не понял, что людское сознание за эти годы сильно изменилось.
— Как некстати... — я вздохнул, понимая, что из-за нашей обоюдной неприязни в самом начале знакомства драгоценное время безвозвратно упущено. — Теперь гораздо сложнее будет разобраться с самыми животрепещущими вопросами — кто он, и для чего ему всё это понадобилось. Как ты заметил, один документ может нам помочь — но он неполон. Мыши объели. Правда, у меня есть мысль о том, как это исправить.
Навь прищурился, глядя сквозь меня.
— Что с тобой? — я чуть усмехнулся. Неужели его озарила какая-то идея?
— Понимаю, прозвучит это сейчас странно, но... — зрачки ночного расширились и тонкими паутинками начали расползаться по всему глазу. — Габриэль, у тебя не найдётся ножика поострее?..
— Даниил, для чего? — я нашёл на столе ножичек для обрезания бумаг и протянул ему рукоятью вперёд.
Навь кивнул головой, осторожно придерживаясь кончиками пальцев за подлокотник, поднялся из кресла.
— Где у тебя ванная комната?
— Через коридор... я провожу. Даниил, да что с тобой? — я порывался подхватить его под руку, если что. За несколько секунд в нём произошла разительная перемена — из шутливо-простоватого ночного он стал отблеском того, о ком я читал не так давно в легендах.
— Думаю, я сейчас это и узнаю... — взяв нож, он жестом отказался от помощи. Поминутно оглядываясь, я быстро провёл его к ванной — ужом скользнув туда, он заперся изнутри — тут же полилась вода. Я стоял, прислонившись к стене, и гадал — что он может там делать?
— Габриэль... А вилки... да... пожалуй, двузубая подойдёт,.. у тебя не найдётся? — донёсся через некоторое время приглушённый шумом воды голос.
— Не знаю... сейчас поищу... — кинувшись на кухню, я чуть не врезался в косяк. Для чего ему в ванной вилка?! И именно двузубая?!
Отвлекая домового от вылизывания противня из-под пирога, я полез в кухонный гарнитур, качаясь на табурете и наощупь пытаясь отличить обычную вилку от искомой. Вилка... двузубая... Опрокинув коробку с металлическими загогулинами — кажется, для украшения тортов, я наткнулся наконец на мельхиоровую вилочку. Зажав её в руке, спустился с табуретки и направился к ванной. Мысли о здравом рассудке Даниила почему-то говорили не в пользу последнего.
— Навь, я принёс — тебе помочь чем-нибудь? — я постучал в дверь, гадая, что там может происходить. Дверь приоткрылась — из темноты, по локоть, высунулась рука — голая...
— Спасибо, сам управлюсь, — забрав вилку, он тут же закрыл дверь, так и не дав мне ничего разглядеть.
За звуком льющейся воды только пару раз послышалось ругательство — он что, брился там? Нет, чушь какая, чистокровные ночные не обрастают бородами. Да и вилка... Смешок, раздавшийся вдруг, завершил мои домыслы, превратив всё происходящее в бред.
— Я тут на полчаса, наверное, — раздалось из-за двери, опять-таки с усмешкой. — Ничего особо серьёзного, так что ты не волнуйся...
— Ладно... Если что — зови, — я присел на корточки напротив двери. Где-то наверху посапывал Юстин, не обращая внимания на нашу беготню. Из сада через окно слышались шепотки и шелест от двух занятых друг другом фэйри. Лилась вода, чем-то совершенно загадочным занимался в ванной с выключенным светом ночной. Абсурд...
Не через полчаса, но примерно минут через двадцать белая дверь отворилась — с кривой ухмылкой, держа в одной руке вилку с ножом, а в другой непонятный маленький предмет, Навь чуть склонился ко мне.
— Друг мой, позволь спросить, ты что со мной делал там, на заводе, а? — он протянул мне этот самый предмет для обозрения.
— В смысле? — я уставился на простой камешек — шлак, такой засыпали под платформы для станков или на крыши производственных построек. — Взял тебя, собрал, перевязал да и ушёл оттуда поскорее.
— Собрал?! — Навь удивлённо вскинул брови. — Богини!.. Ну... — он покачал головой. — Ясно тогда... Больше так только не делай, пожалуйста. Я, по правде сказать, не на шутку испугался, когда понял, что в груди присутствует нечто лишнее. Да и выковыривать его было муторно.
Я с ужасом поглядел на камень. Да что это за существо, с которым я побратался, если с чужеродным предметом в теле может несколько часов ходить, и ещё расковыривать себя и по живому доставать оттуда всякое?!!
— Даниил... Тебе что, даже ковыряние в себе вилкой не вредит?!
— Ну, знаешь ли!.. К боли я конечно не столь чувствителен, но приятного в этом мало.
— Я не о том... — я указал на камень и оставшийся в беспорядке костюм ночного — рубашка теперь была заправлена в брюки небрежно и не застёгнута на три верхних пуговицы. — Ты только что вытащил из себя кусочек шлака, расковырял грудь, мышцы, соединительные ткани — и теперь стоишь, как ни в чём не бывало?!!
— Не забывай, наш род ведь не за просто так Навьим зовётся, — с той же кривой ухмылкой он протянул мне руку, чтобы помочь встать.
— Может, и да... Но это всё равно... поражает, — я встал, возвращая ему камешек. Почему-то пронеслась дурная мысль, что если б он оставлял всё, что когда-то побывало в его теле, на память, забарахлил бы весь дом.
— Хм... Оставлю его пожалуй на память... — задумчиво протянул он, засовывая камешек в карман брюк. — Такое со мной не часто бывало.
— Удивительно... — я последовал за ним обратно в гостиную. — Вот почему ты оставался так спокоен на заводе — тебе-то вряд ли взрыв стал окончательным приговором.
— Ты серьёзно думаешь, что я оставил бы тебя там?!
— Нет, сам ты, учитывая твою логику, тоже бы там остался — но вот в итоге всё же в одиночестве...
Ночной, усаживаясь в кресло, прошёлся странным взглядом по моим рукам, но ничего не ответил. Я несколько мгновений смотрел на него, и только потом вспомнил, на чём же оборвался разговор.
— Итак, о Дювьеле. Чтобы разобраться с тем, кто он, и чего добивается, надо располагать информацией. А после сгоревшей библиотеки Фара и вычищенной, как ты сказал, церкви, она осталась только где-то в уцелевшем протоколе его судебного процесса. И протокол этот, как я думаю, после прочтения всех доступных записей, находится в старом городе. План крепости мои догадки подтверждает. Там может быть тайник с необходимыми документами — надо только обстоятельно поискать, и, если они уцелели, мы их обязательно раздобудем. Прятали их всё же люди, а мы обладаем большими возможностями, — подхватив со стола, я подал ему чертежи.
Бросив взгляд на бумагу, он рассеянно провёл по чётким линиям пальцем.
— Во сколько мы туда направимся?
— Учитывая, что мне темнота не помеха, а тебе подмога — лучше сделать это ночью. Часов... да хотя бы и в десять. Встретиться можно прямо там, на холме. В "Забытой книге", например. А день посвятить утрясанию дел. Да и тебе не помешало бы восстановить запас сил. Всё-таки ты бледноват...
Навь искоса глянул на меня. Словно ожидая, что вслед за этим я предложу ему восполнить силы своей кровью. Как же! Мне уже надоело через каждые два-три дня мокнуть в озере, а потом распределять стихийную, и, если разобраться, неустойчивую энергию по телу.
— Ладно, — кивнул он, так и не дождавшись каких-либо действий с моей стороны. — Восстановлюсь. А ты...
— Что?.. — я снова уселся на подлокотнике, опираясь одной рукой о спинку кресла за его головой.
— Мне всё интересно узнать, как ты восстанавливаешь свои силы? Если уж родился в другом мире... или тебе это без надобности, и несколько часов обыкновенного сна вполне хватает?
Я ухмыльнулся. Вот они, байки о силе Волшебного Двора в действии.
— Родился я там — в чистом, не отравленном мире, и поэтому могу черпать силу из здешних стихийных источников — гроза, шторм, смерч, лавина, сильный ливень, просыпающееся семечко... Бесчисленное множество. И есть много источников, которые могут восстановить силу быстро — но никто, кроме нас, их не почувствует.
Даниил вздохнул, кажется, даже с завистью.
— Однако!.. Хм... Помнится, когда мы пили за знакомство у Рона, ты обещал рассказать длинную, и, на твой взгляд, неинтересную историю о том, как ты здесь оказался? И какое вообще дело вам, живущим в вашем новом Эдеме, до того, что творится здесь?
Я убрал руку, отворачиваясь, словно любуясь сполохами огня в камине. Для рассказывания этой истории я не дозрел, и вряд ли когда-нибудь у меня случится настолько благодушное настроение, чтобы поведать её, доверительно положив голову на плечо кому-нибудь. Как старую сказку без окончания. Пока что без окончания...
— Дело есть, и самое что ни на есть насущное — наш мир корнями уходит к этому — и ещё несколько веков должно пройти, прежде чем удастся разорвать связи, не рискуя уничтожить наш, как ты выразился, Эдем. Когда же теоретические риски сойдут на нет... вот тогда этот мир пусть живёт, как хочет.
— Вот оно в чём дело... — Даниил понимающе покачал головой. О том, что я ему обещал что-то рассказать помимо этого, он слегка упустил... — Габриэль, — ночной как-то печально усмехнулся, — по сравнению с родом людским даже всех нас вместе взятых не так много. И за всеми вы уследить не сумеете.
— Но кто сказал, что мы будем делать это вечно? — я встал, чтобы помешать кочергой угли, переливающиеся, как затихающее драконье сердце. — В конце концов, мы плотина — а ни одна плотина не стоит бесчисленное множество лет. В конечном итоге все наши действия обречены на провал — мы можем его только отсрочить на какое-то время и надеяться, что наш мир выживет. А нас здесь и в самом деле всего несколько тысяч.
Навь так и усмехался, глядя в камин глазами уставшей, древней змеи.
— Знаешь, иногда мне кажется, что все мы, все, принадлежащие к Древним Родам, всего лишь тени, что остаются за кругом света от электрических ламп. И стоит погасить этот свет, и мы исчезнем, растворимся в ночной темноте... В недолгой памяти людских сказок и легенд...
— Мы и так уже растворились... или ты не заметил? — я отвернулся, опираясь рукой о каминную полку — волосы, выбились из-под ленты, упав на виски. — Все мы, приходящие в ваш мир, растворились в нём, и нам не вынырнуть отсюда — даже если подадут руку...
— Ох, Габриэль, такие разговоры не на трезвую голову... — Навь за моей спиной вздохнул, вновь, судя по звукам, набивая трубку. Я прикусил нижнюю губу, всё равно он не видел моего лица. На трезвую голову... Я всегда трезв — кроме той ночи. А... молчать так долго — столетиями, невозможно. Перед своими — слабость, перед ним — просто странные слова. Да... теперь понятно, почему он искал успокоения в вине.
Мы молчали в тёмной гостиной, глядя, как затухает последнее биение жара в углях. В россыпи огненных ящериц, в разбитом драконьем сердце... а наверху спал, свернувшись в кресле, маленький волчонок. Дитя, которому принадлежал весь этот огромный, и бесконечно чуждый нам мир.
СУББОТА 12 АВГУСТА
к оглавлению
Наконец-то я выспался. Учитывая предстоящее сегодняшней ночью дело, это было как нельзя кстати. Ясная голова, восполненная прошлым днём в озере сила — только вот насколько её хватит? Я задумчиво поднёс кончики пальцев к виску, трогая ими кожу — пальцы оказались, как всегда, холодны.
Со вздохом я поднялся — за лёгкими шторами казалось жемчужно-серо — мягкое марево покрывало небо, наполняя воздух водяной взвесью в безветрии. Было почти тепло — выбираясь из-под одеяла я даже не передёрнул плечами, окунаясь в прохладный утренний воздух. Часы, в гостиной внизу отбивающие десять, оповестили о том, что заспался я порядочно. Снизу пахло чаем — кажется, Данни самостоятельно принялся за уничтожение следов вчерашней роскоши.
Я прислонился голой спиной к стене — хотелось поспать ещё немного, но передышки, подобные прошедшему вечеру, слишком редки, и повторять их часто опасно — расслабишься, как сейчас — и пропустишь что-то важное. Хлопнула дверь на веранду — кэльпи куда-то направлялся — поваляться в другом обличии на нежной после свежей ночи траве, или в гости к фэйри. Она, как я вчера понял, полностью примирилась с тем, что я чуть не убил её хозяина — или кем там ей Даниил приходится. Да... этот случай я ему припоминать буду неимоверно долго...
Я накинул рубашку, прислушиваясь к тишине в библиотеке. Юстин вчера так сладко уснул, что остался у нас — ни я, ни Даниил не решились его будить. Я усмехнулся — вчера мы были, чересчур сентиментальны. Но, наконец, хоть что-то прояснилось — и мои подозрения о принадлежности Дювьеля к происходящей истории, хоть и были основаны скорее на интуиции, чем на здравых размышлениях, подтвердились... Что, всё-таки, нужно Прядильщику от Даниила? Хочет единолично распоряжаться в Гатри?
Но... этот городок не такое уж и важное приобретение — учитывая, что на холм простирается власть Алой Невесты, и мёртвые капища полукольцом с востока ставят заслон, ограничивая приток силы... А за Источник в озере придётся побороться с Терновкой, да и выигрыш этот будет сомнительный — не так просто водяная не любит отдаляться от Поющих камней — слишком быстро привыкаешь к постоянному источнику силы.
Почему же противник затаился? Понял, что его заметили, или его планы пока не поддаются нашему логическому анализу?
Я умылся и привёл себя в порядок. Листва яблонь за окном словно наполнилась от влаги соком и насыщенной зеленью — и казалось, что иногда сквозь тучи проглядывает солнце. Оса несколько раз ударилась в оконное стекло, но потом улетела, раздражённо гудя. Никогда не любил этот звук — как жужжание мухи, только более тревожный.
На ветви дерева сидел ворон — чуть нахохлившийся, словно успел уже задремать — данники сами решили проведать меня, раз уж я не звал их, только просил показать дорогу к дому Навь в ту злополучную ночь. Хотя, как сказать злополучную... Задуманное я выполнил, а Даниилу произошедшее особого вреда не принесло — но камешек, конечно, нереален!
Чуть влажная у корней трава приятно холодила ноги, заплетаясь вокруг пальцев уже по-осеннему жёсткими отдельными стебельками. Как всегда во влажном воздухе, ароматы казались ярче и насыщенней — розы... Тот, кто строил этот дом, был заядлым их любителем. Жасмин отцвёл, и яблони сбросили кипень пенную, а они всё осыпаются кремовыми и карминовыми лепестками. Жаль, что в этом мире почти не найдёшь белого шиповника. Только цвета крови с туманом.
