Но Давид все-таки, опасался, хотя отряд его уже вырос до шестисот человек — и он отправился к Анхусу, тому самому царю, перед которым он симулировал сумасшествие. С шестьюстами штыками уже не надо было придуриваться, и Давид спокойно жил в том царстве.
Гефский царь Анхус дал ему город (Секелаг), потому что Давид сказал, мол, негоже такому мелкому рабу, как Давид, жить в одном городе с царем... Анхус и думал, что Давид будет защищать его землю (а ведь Анхус был филистимлянин). Но Давид занялся более интересным делом. Он нападал на селения и города филистимлян, грабил их, а жителей всех вырезал до единого, чтобы никто не донес о его действиях. А глупый Анхус думал, что Давид, раз он бежал из своей страны, на его стороне...
9 И опустошал Давид ту страну, и не оставлял в живых ни мужчины, ни женщины, и забирал овец, и волов, и ослов, и верблюдов, и одежду; и возвращался, и приходил к Анхусу.
10 И сказал Анхус Давиду: на кого нападали ныне? Давид сказал: на полуденную страну Иудеи и на полуденную страну Иерахмеела и на полуденную страну Кенеи.
11 И не оставлял Давид в живых ни мужчины, ни женщины, и не приводил в Геф, говоря: они могут донести на нас и сказать: "так поступил Давид, и таков образ действий его во все время пребывания в стране Филистимской".
12 И доверился Анхус Давиду, говоря: он опротивел народу своему Израилю и будет слугою моим вовек. (1-я Царств, 27, 9-12).
Вот такие дела...
Но вот филистимляне решили опять выйти на евреев, собрали большое войско и приступили к Саулу. Саул же испугался страшно, настолько струсил, что побежал искать колдунью-волшебницу. При том сам же их в свое время запретил, а вот припекло — обратился. Нашли волшебницу (их ведь как ни запрещай, а все будут где-нибудь ховаться), и попросил ее вызвать ей дух Самуила, который уже к тому времени умер.
Далее идет потрясающее описание вызывания духа.
11 Тогда женщина спросила: кого же вывесть тебе? И отвечал он: Самуила выведи мне.
12 И увидела женщина Самуила и громко вскрикнула; и обратилась женщина к Саулу, говоря: зачем ты обманул меня? ты — Саул.
13 И сказал ей царь: не бойся; [скажи,] что ты видишь? И отвечала женщина: вижу как бы бога, выходящего из земли.
14 Какой он видом? — спросил у нее Саул. Она сказала: выходит из земли муж престарелый, одетый в длинную одежду. Тогда узнал Саул, что это Самуил, и пал лицем на землю и поклонился.
15 И сказал Самуил Саулу: для чего ты тревожишь меня, чтобы я вышел? (1-я Царств, 28, 11-15).
Интересна маленькая деталь, которую передает Библия. Сам Саул Самуила не видит, видит его только волшебница-колдунья... или говорит, что видит... Я полагаю, в небольшой еврейской общине все все друг про друга знали, и волшебнице не надо было быть слишком проницательной, чтобы узнать царя-Саула, и чтобы знать, какие вопросы ему задавать от имени Самуила... В общем, Саул спросил, за что ему такое наказание, филистимляне... А Самуил (дух его) справедливо заметил — что Саул нарушал Божьи договоренности. Вот и будет царство у него отобрано и отдано Давиду.
Здесь четко видно, что с точки зрения древних евреев являлось грехом. Убийства младенцев и вырезание, тотальное уничтожение городов и мирных жителей — не грех. "Крышевание", разбой, бандитизм — не грех. Вот нарушение договоренностей с богом — грех... Да... вот так-то.
Филистимляне же в очередной раз решили разделаться с израильтянами и собрали очень сильное войско и пошли на Саула войной. Давиду же благодаря его тактике тотального уничтожения свидетелей удавалось остаться в фаворе у Анхуса. Мало того, он вышел воевать якобы с израильтянами как верный подданый филистимлян. Но другие филистимские князья возмутились и сказали, чтобы он уходил и не шел с ними на войну.
Но пока Давид ходил туда-сюда, городок, где он жил (Секелаг) сожгли дотла, а оставшихся жителей, женщин и детей, включая его двух жен, угнали в плен. Давид, обнаружив это, чуть не впал в отчаянье. Мало того, что произошла такая потеря, так его же собственное войско хотело побить его камнями за такую оплошность.
Но собрал силы, взял шестьсот человек с собой (поскольку эта цифра повторяется несколько раз, похоже, это действительно существовавшая на тот момент численность его армии) — и погнался за врагами.
По дороге взял "языка" — египтянина, которого бросил его хозяин, и от ослабел от голода и жажды.
Здесь надо заметить, что подобного рода войны "партизанского" типа часто происходят по схожим сценариям. Например, в дневниках Эрнесто Че Гевары, кубинского лидера (по рождению он аргентинец), встречается очень похожий эпизод. Отряд, передвигаясь по сельской местности, берет языка — простого крестьянина. Че Гевара не без черного юмора описывает, как получали информацию о противнике. "На попался что называется простачок-три-пинка. С одного пинка он разговорился так, что потребовалось еще два пинка, чтобы заставить его замолчать" (цитирую по памяти).
Так и египтянин, поев и попив, все рассказал, где враги, и как туда пройти. Давид стремительным броском приблизился к стану противника — а там уже дым коромыслом. Все враги на радостях напились, объелись и были совершенно не готовы к бою. Так что Давид разбил их наголову (только четыреста юношей сели на верблюды и убежали), и вернул все награбленное и своих пленных.
Мало того, Давид еще и ввел обычай давать часть взятого в бою тем, кто оставался при обозе, в арьергарде так сказать. И это стало законом.
А Саул был разбит наголову, и убиты были его сыновья, и сам он был изранен стрелами. Уже чувствуя, что окружен, весь истекающий кровью, Саул не захотел сдаваться врагам в плен и попросил оруженосца убить его. Но тот, молодой юноша, испугался и отказался. Тогда Саул поставил меч и лег на него грудью, совершив самоубийство. Видя это и его оруженосей тоже убил себя, чтобы не попасть в плен на поругание.
Так закончил свой путь, как мужчина и воин, царь израильский Саул.
Голову его и головы его сыновей враги отрубили и вывесили в храме Астарты (Иштар), богини утренней звезды, Венеры, богини секса и плодородия, богини кровавых жертвоприношений и диких оргий. Но израильтяне не стерпели такого поругания, отбили останки Саула и его сыновей и сожгли их.
На этом кончается Первая Книга Царств.
25. Вторая книга Царств. Давид становится царем.
Давид узнал о смерти Саула и его сыновей на третий день. Пришел к нему человек из стана Саула, весь оборванный, пораненный. И сказал, что убиты и Саул и его сыновья, в том числе любимый друг Давида Ионафан. Мало того, когда Давид стал расспрашивать этого юношу об обстоятельствах гибели Ионафана, юноша признался, что сам убил его по его же просьбе. (2-я Царств, 1, 6-10).
Какие сильные слова, которыми попросил его убить себя Ионафан: "подойди ко мне и убей меня, ибо тоска смертная объяла меня, душа моя все еще во мне."
... Душа моя все еще во мне...
Тут Давид совершает неожиданный, но (если вдуматься) очень логичный поступок. Он приказывает убить этого юношу.
14 Тогда Давид сказал ему: как не побоялся ты поднять руку, чтобы убить помазанника Господня?
15 И призвал Давид одного из отроков и сказал ему: подойди, убей его.
16 И тот убил его, и он умер. И сказал к нему Давид: кровь твоя на голове твоей, ибо твои уста свидетельствовали на тебя, когда ты говорил: я убил помазанника Господня. (2-я Царств, 1, 14-15).
Давид всю свою жизнь старался установить железное правило для всех: любой, поднявший руку на помазанника Божия, будет покаран. Независимо от обстоятельств и оправданий. Без исключений. Таким образом Давид, собственно, обеспечивал свою безопасность: каждый должен знать, что будет наказан смертью, если покусится на царя.
Мудро.
И Давид сочинил погребальную песнь, на гибель Саула и Ионафана, в которой, в частности, сказал фразу, давшую последующим критикам обвинять его в гомосексуализме: "Скорблю о тебе, брат мой Ионафан; ты был очень дорог для меня; любовь твоя была для меня превыше любви женской." (2-я Царств, 1, 26).
Я полагаю, это несправедливо. Давид, при всех его подвигах, был еще очень молодым человеком, а кто помнить, как в молодости воспринимается дружба, тем более с человеком, который спасал тебе жизнь и кто воевал с тобой бок о бок. Что там любовь женщини — ведь Давид называет Ионафана братом, а кто поставит любовь к брату ниже любви женской? Женщин мы найдем себе много, а брат — он один.
После этого Давид уже полностью мог считать себя царем, и его помазали в цари дома Иудина, хотя Давид претендовал на царство над всеми коленами израилевами. Однако оставшиеся в живых сыновья Саула так не считали, они полагали, что власть должна переходить не к какому-то постороннему, кому вылили на голову елей, а сыну царя. Так у Давида остался один "дом Иудин", то есть колено Иудино, а военначальник войска Саулова, Авенир, поставил на царство сына Саулова Иевосфея.
Опять двуцарствие!
Такое положение дел продолжалось семь лет. Но вот однажды военначальники (Авенир со стороны Иевосфея, и Иоав со стороны Давида) столкнулись в пути между собой. Остановились по разные стороны Гаваонского пруда и ждали... И тут следует один из первых страшных эпизодов, характеризующих Иоава, о котором мы еще услышим.
14 И сказал Авенир Иоаву: пусть встанут юноши и поиграют пред нами. И сказал Иоав: пусть встанут.
15 И встали и пошли числом двенадцать Вениамитян со стороны Иевосфея, сына Саулова, и двенадцать из слуг Давидовых.
16 Они схватили друг друга за голову, вонзили меч один другому в бок и пали вместе. (2-я Царств, 2, 14-15).
Как жутко слышать это — представьте, два военначальника посылают юношей на смерть, чтобы посмотреть, как те убивают друг друга... И называют это цинично "пусть поиграют"...
После смерти юношей началась резня между израильтянами, и победил Иоав, слуга и военначальник Давида, со своим войском. Триста шестьдесят человек убили они, потеряв лишь девятнадцать. Правда один из них был брат Иоава, Асаил... Случилось это так: Асаил был "легок на ноги, как серна", и погнался за Авениром. Авенир же, хоть и спасался бегством, но был существенно сильнее и опытнее Асаила и не хотел его убивать.
20 И оглянулся Авенир назад и сказал: ты ли это, Асаил? Тот сказал: я.
21 И сказал ему Авенир: уклонись направо или налево, и выбери себе одного из отроков и возьми себе его вооружение. Но Асаил не захотел отстать от него.
22 И повторил Авенир еще, говоря Асаилу: отстань от меня, чтоб я не поверг тебя на землю; тогда с каким лицем явлюсь я к Иоаву, брату твоему?
23 [и где это бывает? возвратись к брату твоему Иоаву.] Но тот не захотел отстать. Тогда Авенир, поворотив копье, поразил его в живот; копье прошло насквозь его, и он упал там же и умер на месте. Все проходившие чрез то место, где пал и умер Асаил, останавливались. (2-я Царств, 2, 20-23).
В этих войнах, войнах людей одного племени между собой, все знали друг друга по имени, по родам, по родственникам. Так что кого и убивали, а кого и не очень... Только если уж совсем некуда деваться.
В общем, дом Саула и дом Давида стали враждовать за право царствовать над всеми израильтянами, и Давид все набирал силу, а семейство Саула (уже без самого Саула) ослабевало, хотя его и возглавлял способный военначальник Авенир.
Давид пока времени не терял: распри распрями, а шестерых сыновей от разных жен сделал. Авенир тоже времени не терял, и пользуясь своим положением, решил переспать с бывшей наложницей Саула, своего хозяина. Задумал — сделал.
Тут уже возмутился сын Саула Иевосфей: "И сказал [Иевосфей] Авениру: зачем ты вошел к наложнице отца моего?" (2-я Царств, 3, 7). Авенир же стал в позу, и разгневался: "и сказал: разве я — собачья голова? Я против Иуды оказал ныне милость дому Саула, отца твоего, братьям его и друзьям его, и не предал тебя в руки Давида, а ты взыскиваешь ныне на мне грех из-за женщины." (там же, стих 8). Иовесфей струсил, злобу затаил, но промолчал.
Но, видимо, Авенир, как человек умный и хитрый, чувствовал шаткость своего положения, и обратился с Давидом о заключении мира и предложил ему царствовать над всеми израильтянами. Давид же согласился, но условием выставил вернуть ему его бывшую жену Мелхолу, которая уже была выдана замуж за другого. Это была та самая Мелхола, за которую он уплатил двести краеобрезаний филистимлянских. Делать нечего, Мелхолу вернули Давиду. А ее теперешний муж шел за ней полдороги и плакал, но с царем не поспоришь... Тем более у кого шестьсот воинов...
Авенир собрал старейшин, и принесли дары Давиду, и честь по чести объявили его царем. Но Авенир, видимо, почувствовал что-то недоброе, ибо быстро ушел, отправился домой. Сам Давид отпустил его, и он ушел с миром...
Но тут появляется на сцене Иоав, военначальник и советник при Давиде. Он спросил, почему Давид отпустил Авенира, ведь тот представляет из себя угрозу.
Очень примечательно, что в Библии дважды специально подчеркивается, что Давид отпустил Авенира с миром, по собственной воле. Иоав же "без ведома Давида" отправился в погоню за Авениром.
27 Когда Авенир возвратился в Хеврон, то Иоав отвел его внутрь ворот, как будто для того, чтобы поговорить с ним тайно, и там поразил его в живот. (2-я Царств, 3, 27).
Давид же оказался ни при чем. Очень примечательно, что он не только не наказал Иоава, но даже не пожурил. А сделал вот что:
28 И услышал после Давид об этом и сказал: невинен я и царство мое вовек пред Господом в крови Авенира, сына Нирова;
29 пусть падет она на голову Иоава и на весь дом отца его; пусть никогда не остается дом Иоава без семеноточивого, или прокаженного, или опирающегося на посох, или падающего от меча, или нуждающегося в хлебе. (2-я Царств, 3, 28-9).
Это очень характерно для Давида, который придавал большое значение формальному соблюдению клятв. И за меньшее неподчинение и проступки сносил он головы, а Иоав все время действует как бы по своей воле, Давид выходит чистым и невинным, — а Иоаву, чувствуется, все эти клятвы и проклятья были, что называется, до фонаря.
Вот дальше, что делает Давид, чтобы народ не осудил его в смерти Авенира:
31 И сказал Давид Иоаву и всем людям, бывшим с ним: раздерите одежды ваши и оденьтесь во вретища и плачьте над Авениром. И царь Давид шел за гробом его.
32 Когда погребали Авенира в Хевроне, то царь громко плакал над гробом Авенира; плакал и весь народ.
33 И оплакал царь Авенира, говоря: смертью ли подлого умирать Авениру?
34 Руки твои не были связаны, и ноги твои не в оковах, и ты пал, как падают от разбойников. И весь народ стал еще более плакать над ним.
35 И пришел весь народ предложить Давиду хлеба, когда еще продолжался день; но Давид поклялся, говоря: то и то пусть сделает со мною Бог и еще больше сделает, если я до захождения солнца вкушу хлеба или чего-нибудь.
