Сияние жизни

— Можете... — он сглотнул, предпринимая последний отчаянный шаг. — Допросить по этому вопросу старшего сержанта Каору Нагису... Я вам докладывал обстоятельства...

Кацураги встала из-за стола, обошла его, и села на крышку прямо перед Икари, озадаченно пощелкивая пальцами:

— Понимаешь... Дело в том, что мы его не можем допросить. Он исчез.

Синдзи почувствовал, что ему нехорошо.

— Как?!

— Не знаю. Позавчера он отметился у Ранзабуру, командира своего научного танка, пошел в обход перед началом движения и не вернулся...

"Не вернулся..." Синдзи помотал головой, отметая саму мысль о дезертирстве посреди пустошей как идиотизм. "Он сидел на радиоактивной статуе. На моих глазах — дважды", — услужливо подсказала память.

"Я и сам на ней раз сиживал..." — с иронией отозвался разум.

Понимая, что спорит сам с собой, он впился пальцами в кончик носа, призывая на помощь отрезвляющую боль.

— Но... Почему вы сообщаете мне об этом только сейчас?

Мисато-сан склонилась к самому его лицу, и Синдзи непроизвольно отшатнулся, вжимаясь в спинку стула.

— Скажи, Икари, а тебе не хотелось с ним поговорить после того, как он якобы тебе вернул Аянами?

"Еще как хотелось!" — подумал он и вдруг уловил некое несоответствие, которое отозвалось тревожным звоночком в разуме: после того, как появилась Рей, Нагиса словно бы ушел в "мертвую зону", в "слепое пятно". "Да я же совсем забыл о нем!"

— Понятно, — сказала Кацураги и выпрямилась, глядя на него сверху вниз. — Вот примерно так же и с его сослуживцами. Они "вспомнили" о нем только сегодня. И я подозреваю, что не без помощи этой стенающей глыбы...

Полковник спрыгнула на пол и, сутуля спину, пошла к своему стулу.

— ... Черная дрянь многим мозги прочистила... — загадочно закончила женщина.

Синдзи опустил взгляд, вспоминая: " — Знаешь, я иногда вот такую же херню ощущаю, когда я рядом с этой... Wundermadchen..." Они помолчали, но за дверью кашлянули, там с шумом подошел кто-то еще из отчитывающихся командиров, и Кацураги обхватила ладонью кулак:

— Мы отклонились. Доктор Акаги...

Он вздрогнул, понимая, что он не просто ожидал идеи Рицко Акаги "изучить" воскреснувшую девушку, но и в душе хотел, чтобы это обследование состоялось. Гадкая, подлая мысль о фальшивке вновь вылезла наружу, но уже во всеоружии, и теперь ее логичность была безупречна: не только он выражал сомнение в природе Рей.

"Логика? Да я хочу спрятаться за приказ командования!"

Синдзи поднял глаза на Кацураги: она, видимо, чего-то ждала от него, некоего ответа.

"Он говорила что-то?"

— Мисато-сан...

— Я задержу на день приказ об обследовании.

Он недоуменно посмотрел на нее.

— Подготовь Рей. Убеди ее, что это необходимо, — глухо сказала Мисато. — И поддержи. Надеюсь, тебе не надо напоминать, как проходят тесты на мутации?

Синдзи обмяк на стуле, ощущая пустоту в голове.

— Мисато-сан... Но вы же тоже сомневаетесь...

Кацураги помассировала переносицу, закрыв глаза.

— Я видела ее лицо, когда ты привел ее ко мне. Я не знаю, кто она, может, и мутант. Может, еще какой атомный дьявол во плоти. Но... Когда она помогала тебе справиться с истерикой, ее лицо...

Она поднялась, указывая на дверь, и Синдзи, завороженный, тоже встал.

— Словом, подготовь ее, Синдзи-кун. Давай, иди.

Икари кивнул и пошел к двери, но все же решился:

— Мисато-сан... С вами все в порядке?

За его спиной раздался сдавленный смешок:

— Со мной? Да, все нормально. По крайней мере, до следующего конверта с приказом твоего отца.

Он кивнул и потянул дверь. Приглушенный разговор затих, и Синдзи, не различая лиц, двинулся мимо командиров по слабо освещенному коридору в жилой модуль БМК. Он был уверен, что Рей легко подчинится — даже слишком легко, как делает все для него эта новая Рей, но боялся другого: самого себя.

А еще было до жути страшно ждать того, что обнаружится в результате обследования.

* * *

Синдзи сидел на полу под медицинским блоком БМК и ощупывал языком зубы: во рту обнаружилась мелкая крошка, подозрительно похожая на сколотую эмаль. Стискивая зубы и вслушиваясь в тишину по ту сторону двери, он просидел тут уже два часа после окончания движения конвоя. Тринадцать часов назад Рей оглянулась на него и вошла в эти двери со слабой улыбкой. Синдзи за это время во главе экспедиции отмахал в "Типе-01" сотню километров, но она все еще оставалась там.

"— Это необходимо?

— Да. Прости...

— Тебе?

— Нет... Да.

— Хорошо. Тогда я смогу".

Синдзи сжал кулаки. Он вспоминал этот разговор и поражался хладнокровию Рей: ей словно бы не хватало души, она покорно шла на что угодно, о чем бы он ни попросил. Его бесило спокойствие и готовность на все, какое-то отстраненное самопожертвование, но... Но та нежность, та тишина, то тепло... А еще было осознание своей вины.

"Неужели это та Рей, которую я хотел видеть?"

Дверь открылась, и Синдзи вскочил, увидев доктора Канаме. Толстячок слабо улыбнулся и жестом пригласил его войти, отступая в сторону. Икари сделал шаг вперед, и вдруг увидел на белом фартуке врача пятнышко крови. Совсем крохотное. Настоящее осознание того, что произошло, громом обвалилось на разум Синдзи, и он в два прыжка оказался внутри. Где-то на периферии зрения остались врачи, устало сворачивающие тряпки с блестящими инструментами, остались какие-то опутанные проводами устройства. На кровати под простынями лежала Рей: пластырь под ключицей, забинтовано лежащее поверх ткани предплечье, перебинтованные глаза. Остальное милосердно скрывала ткань. Синдзи с трудом понял, что расстегивает кобуру: багровая мгла плотно залепила поле зрения, и он продирал ее в надежде увидеть в прицеле одну единственную мишень, о которой давно мечтал.

Холодная рука намертво сжала его запястье, и у самого уха лязгнул ненавистный голос:

— Прекрати истерику. Она человек, Икари. Это Рей Аянами.

Синдзи высвободил руку и вслепую махнул левой, целя кулаком себе за плечо. Он едва оторвал взгляд от искалеченной девушки, и с удовлетворением понял, что Акаги оступилась и едва не упала за его спиной. Далеко-далеко кто-то вскрикнул, а он уже повернул голову, сжимая пальцы вокруг рукояти пистолета, уже понял, что сейчас сделает, и вдруг услышал голос Аянами:

— Икари? Ты слышал, я человек. Тебе достаточно?

Синдзи вздрогнул, выронил пистолет, и его тут же скрутили. Укола в шею он уже не почувствовал.

"Достаточно, Рей... Это мне... Мне не хватает души..."

14,5: Межглавье

За спиной секретаря Гендо Икари мерно тикали громоздкие напольные часы в корпусе благородного ореха. Они скупо отмеряли ожидание и нервы посетителей. Генерал-лейтенант Кадзи смотрел на винтик, соединяющий стрелки, и привычно не думал ни о чем: так куда проще и спокойнее переждать томительную пытку приемной. Доклад подготовлен, предложения сформулированы — есть ли смысл напрягаться? Вон, бедолага, нервничает...

Бедолага — другой посетитель, ожидающий аудиенции, — явно придерживался иной философии, рассуждая в стиле: "перед встречей с командующим нельзя быть уверенным в полной готовности". Пухлый генерал предательски дрожащими пальцами листал содержимое тоненькой папки, его губы, независимо от воли хозяина, шевелились, в который раз плямкая знакомыми словами — готовился человек, готовился и нервничал. Кадзи его понимал, даже разделял исходные посылки смутно знакомого ему служаки, но выводы делал прямо противоположные: если Икари задастся целью сбить докладчика с мысли, — а он непременно задастся, — то и смысла нет как-то по этому поводу переживать.

Кадзи позволил себе ободряющую полуулыбку, когда генерал, почувствовав взгляд, оторвался от своего доклада и посмотрел на него. Сегодня начальник разведки группы армий "NERV" был само благодушие: его открытие станет фугаской, нет — тактическим зарядом! — для самого Гендо Икари.

— Генерал-лейтенант Кадзи, входите.

Он кивнул, поднялся, одернул френч и увидел, как нервно заерзал его товарищ по ожиданию, услышав фамилию. Игриво подмигнув оторопевшему генералу, Кадзи направился к дверям, и в тот же момент выкинул из головы и безликий нервный мундир с папочкой, и ореховые часы, и пять минут сидения с пустыми мыслями.

"Все чушь. Вот она, жизнь".

— Здравия желаю, господин командующий.

— Садись.

Кадзи утонул в комфортном кресле и в который раз оценил расчетливость Икари: идиоты ставят неудобные, маленькие, узкие стулья для посетителей, чтобы показать и доказать, расстроить, вселить неудобство, сбить с толку... И только истинные игроки знают, что самыми опасными врагами разума были и есть — уют, покой, расслабленность.

— Что у тебя?

— Стихи, господин Икари.

Он с интересом смотрел прямо в блестящие очки командующего, ожидая его реакцию именно на первые слова. Да, начальник разведки чувствовал себя заигравшимся подростком, но, черт возьми, возможность начать доклад с такого безобразия выпадает нечасто. Гендо Икари оторвал руку от стола и коротким движением поправил очки. "Ему просто интересно..." — с некоторым разочарованием понял Кадзи и продолжил:

— Два месяца назад некто Виктор Шанфлери издал в Лондоне небольшой сборник стихотворений. Символистского толка — сплошные "розы мира", "видения златые" и прочие туманные образы. Как мне объяснили специалисты, в европейской поэзии это все устарело примерно лет на сорок, да и качество, по оценкам, не впечатляет...

Командующий слушал его с непроницаемым лицом, не перебивая.

Кадзи открыл папку и нашел нужные строки.

— Сборник называется "Скрижали уничтоженного сердца", состоит из шести циклов, каждый, соответственно, является "скрижалью". В них разное количество поэзий, от пяти до восьми, но самыми интересными являются "Коды" — заключительные стихотворения этих циклов. Вот, например, кода к "Первой скрижали":

Во мраке крови опали крылья.

Сиянье жизни и смерти свет,

Столкнувшись, стали пустынной былью.

А был ли Ангел? Он был — и нет.

Он оторвал глаза от листа и поднял взгляд, ожидая, что скажет командующий. Икари молчал, и Кадзи на крохотную секунду вернулся в свою приютскую школу, и учитель словесности вновь без слов неодобрительно смотрел на него — невыразительно рассказавшего поэзию.

— Дальше.

Кадзи прогнал докучливое видение и почувствовал азарт: в голосе командующего появилось что-то эдакое. Не полноценный интерес к делу, нет, — на такое Кадзи не смел даже рассчитывать, — но информация все же зацепила.

— Лингвистический анализ показывает, что смысловая нагрузка пяти первых "Код" на семьдесят — восемьдесят пять процентов совпадает с содержимым так называемых "Скрижалей Ангела": "свеченье порождает мерзость", "убийство властительных", "вошедший мертвым — восстань из праха, живым вошедший — да станет страхом"... Те же смысловые и образные ряды. Вот, ознакомьтесь.

Он подался вперед и протянул командующему лист бумаги, тихо добавив:

— А еще взгляните на "Коду" за номером шесть. Я не знаю содержимого шестой скрижали, поэтому...

Гендо бросил короткий взгляд в самый низ исписанного листа и поднял стеклянный взгляд на Кадзи:

— Перевод точен?

— Абсолютно.

Командующий сложил руки перед лицом и спокойно сказал:

— У тебя неделя. Плюс время на перелет. Высшие полномочия.

"Вот оно..." Кадзи поднялся: все, что нужно, он услышал. Господин командующий никогда не скажет лишнего, даже когда он ошарашен. А командующий, без сомнения был очень, очень удивлен.

— Кадзи.

Голос Икари остановил его у самых дверей.

— Да, господин командующий?

— Как ты узнал об этой книге?

— Мои агенты по всему миру проводят отбор среди печатных средств по набору ключевых слов. Половина этих слов, естественно, — мусор, но среди них есть и те, которые входят в состав тайн группы армий. Агенты более высокого уровня фильтруют...

— Достаточно.

Кадзи почтительно кивнул, ожидая, что еще скажет Икари. Командующий помолчал, изучая костяшки затянутых в перчатки пальцев.

— Кадзи, если это утечка, то она должна иметь смысл.

— Это не наша утечка, господин командующий, — спокойно сказал генерал-лейтенант. — Это я уже проверил. Плюс никто, кроме вас, даже командование "SEELE", не осведомлен о точном содержимом шестой скрижали. Следовательно...

— Да, я понял. Запомни, Кадзи, у утечки должен быть смысл.

Кадзи с изумлением почувствовал какую-то странную, непозволительную обиду: Икари учил его простым вещам.

— Господин командующий, прошу принять во внимание, что знание, охраняемое нами как секрет стратегического значения, может быть ценным для культистов и фанатиков — то есть людей, смысл действий которых...

— Я понял. Свободен, Кадзи.

Генерал-лейтенант покидал кабинет со странным чувством: он заинтересовал командующего, но досадный финал разговора портил весь триумф. "Господин Икари, можете во мне не сомневаться", — подумал он и улыбнулся себе. Очень уж эти мысли были похожи на его собственные горячие уверения образца пятнадцатилетней давности, когда приютского волчонка подобрал на улице властный вояка в очках.

* * *

Кадзи не любил Лондон. Столица Британской Демилитаризированной Зоны была стремительно восстановлена после войны и потеснила Швейцарию в узкой хлебной нише дипломатических и банковских махинаций. И пусть выжженный центр английской столицы потерял всю свою историческую ценность, выстроенные здесь небоскребы едва не гнулись под бременем мрачных тайн и скверно пахнущих финансовых потоков. Неоновый рай для разведчиков, предателей и осведомителей, город-нувориш был омерзителен в скорости прощания со своим славным прошлым.

Бар на 26-ой стремительно менялся за последние два года раз пять, радикально обновляя и оформление, и состав посетителей. Сегодня читающий книгу Редзи Кадзи оказался в американском итальянском кабаке времен бутлегерства — то есть, среди погруженных в полумрак нарочито грубо обтесанных столов без лака, мягких диванов и кричащего декора из пустых бутылок. Впрочем, вполне современная неоновая лампа под мягким абажуром давала достаточно для чтения света.

Он отвлекся от ровных строчек и прислушался: из стилизованного рупора над барной стойкой полилась знакомая мелодия. Кадзи невольно прислушался, вспоминая. "Ах да... "Бабье лето"? Нет, "Звездная пыль"... Точно, "Звездная пыль"". Он вспомнил свое знакомство со странным увлечением Икари-младшего, легкий интерес, первую выменянную пластинку, непонимание, разочарование... И любовь. Генерал-лейтенант часто перенимал интересные привычки и хобби, которые попадались ему на извилистых тропинках разведчика, заполнял ими редкие паузы и минуты досуга. Чтение и джаз прекрасно дополняли друг друга, и то и другое помогало сосредоточиться, думать и отдыхать.