Рассвет над океаном

Он прав, сказала я себе, конечно, он прав! Мы всё делаем как надо! Открыла рот, чтобы сообщить, что я иду спать, а вместо этого выпалила:

— Не смотри на меня такими глазами! Можешь ты просто меня обнять?!

Забытья, на которое я надеялась, не случилось. Боль и страх, прошлое и будущее каждую секунду оставались со мной. Но тем жарче и полнокровней было настоящее! Чудо, шептала я, расстёгивая Джародову одежду. Чудо, что мы сейчас вместе. Я могла умереть. Тебя могли запереть в Центре. Я могла изгнать тебя из своей жизни, уверенная, что ты мой брат. Ты не допустил ни того, ни другого, ни третьего! Ты — моё чудо. Моё счастье. Мой чудо-мальчик. Лишь бы тебе было хорошо со мной, я всё сделаю, чтобы тебе было хорошо!

Когда он снял с меня платье, я вдруг смутилась. Сначала — из-за нелепости надетого на мне белья. Потом, когда белье полетело в сторону — из-за худобы и слабости своего тела. Подумала, какая глупость — прятаться от того, кто столько дней был твоим врачом и твоей сиделкой! И погасила лампу. Остался только слабый свет камина.

— Я выучил все твои родинки, Мия, — сказал Джарод, — но это не значит, что я успел на тебя насмотреться!

С неудобного и узкого дивана мы соскользнули на пол.

— Погоди-ка! — он отпустил меня и приподнялся. — Дай, я кое-что сделаю.

И расстелил свою рубашку и моё платье на пыльной и жёсткой медвежьей шкуре.

— Не шёлковые простыни, конечно, но так всё же приятней.

Пойти наверх, в постель — не предложил. Мы бы опомнились оба уже на лестнице! И оба опомниться не хотели.

Я нервничала. После всего дрянного и унизительного, что было со мной на шестнадцатом подуровне — не знала, как отреагирую на ласки.

— Я буду очень осторожен! — пообещал Джарод, неверно истолковав моё напряжение.

Но в тот момент беременность казалась мне наименьшей из грозящих нам бед.

Зря нервничала! Тело моё, похоже, вообще ничего не боялось. Раскрывалось горячим и жадным рукам и губам, готовое дарить и принимать любовь.

Медные блики на влажной коже. Дыхание, общее на двоих. Первобытная жажда, снова и снова ищущая утоления...

Насытившись друг другом, мы долго лежали бок о бок, почти счастливые. Молча слушали живую лесную тишину. Разомкнуть объятия было невозможно. Начало светать. Дождь, ливший со вчерашнего дня, прекратился. Огонь в камине совсем потух.

— Ты озябла, — первым нарушил молчание Джарод. — Пойдём спать?

— Пойдём, — согласилась я.

Зашевелилась, распутывая переплетенье наших ног. И вдруг заметила то, о чём даже не вспоминала всё это время — браслеты на лодыжках. Джарод проследил за моим взглядом и проговорил, криво усмехнувшись:

— Две точки на мониторе сегодня слились в одну. Вероятно, "папа" уже об этом знает.

— Пусть обзавидуется, старый хрен!

Улыбка не получилась. В горле снова встал ком отвращения и страха.

Страх, любовь и боль смешались в эту ночь неразделимо.

Засыпали мы вместе, проснулась я в одиночестве. Сквозь кружево занавески пробивается дневной солнечный свет. День сегодня будет погожим. Я сажусь, упиваясь телесной радостью, естественной после такой ночи, опускаю ноги на пол... И вдруг понимаю, что со мной происходит что-то очень странное! Ещё более странное, чем вчерашнее озарение.

Как будто я в бассейне, где, кроме меня, десятки людей, и все говорят о своём. Отражаясь от стен и от воды, голоса сливаются в один сплошной гул, не умолкая ни на мгновение. Встряхиваю головой, надеясь прогнать наваждение, но оно не исчезает — наоборот, некоторые голоса приближаются и становятся чётче.

Что со мной такое?!

О господи! Это он и есть! Мой Дар. Я действительно слышу! Это же голоса моих предков. И, наверное, ныне живущих потомков Джемисонов, с которыми я никогда не была знакома. Где-то там, в общем гуле — мама! Прилив тепла и нежности, словно чьи-то ладони гладят мою душу. Где-то там — Итен. Меня как будто хлопают дружески по плечу. Где вы? Как мне вас найти? Как различить ваши голоса в этом шуме?

Закрываю глаза, напряжённо прислушиваюсь к себе. Пусть это будет не бассейн. Пусть это будет весенний лес. Вроде того, что сейчас вокруг нас. Лес, звенящий голосами бесчисленных птиц. Так лучше. По крайней мере, я могу вычленить каждый голос, определить, кому он принадлежит — мужчине, женщине или ребёнку. Но их всё равно слишком много!

Мне уже понятно, как это работает. Снова делаю над собой мысленное усилие и попадаю в картинную галерею. Череда портретов, конец которой теряется в анфиладе комнат. Но люди на портретах — живые, они улыбаются мне, и каждый шепчет что-то, заполняя "эфир" музейным шелестом. Прапрадед. Прабабушка. Бабушка. Я обязательно поговорю с вами. Потом! Когда найду маму и брата.

Становится тихо, как в коридоре дорогого отеля. Лишь отзвуки на границе слышимости. И двери. Десятки дверей с каждой стороны. Вот так! Здесь я не заблужусь и не запутаюсь: те, кого я ищу, оставят свои двери открытыми.

А не сделать ли мне паузу? Хорошенького помаленьку, голова кружится от новизны и непривычности ощущений. С удовольствием принимаю душ. Глянув в окно, выбираю себе самое светлое и самое открытое из платьев. Долго вожусь, приспосабливая его по фигуре, и отправляюсь искать Джарода.

Ни на террасе, ни на первом этаже его нет. Обычно по утрам он ждёт меня на кухне с готовым завтраком, но сегодня там пусто. Даже радиола стоит выключенная. Выхожу на крыльцо и облегчённо вздыхаю, увидев Джарода в десяти метрах от дома, рядом с почтовым ящиком.

— Эй! Привет! Ты что там делаешь?

Он поворачивается ко мне.

— Доброе утро, Мия! Иди сюда, я кое-что тебе покажу.

Неожиданно-радостные интонации заставляют меня ускорить шаг. Джарод притягивает меня к себе, целует и чуть смущённо говорит:

— Надпись на салфетке всё утро не давала мне покоя! "Эрнестина Джейн". "Э. Дж." Не мог отделаться от ощущения, что мне уже попадалось на глаза нечто похожее, а я не обратил внимания. И вспомнил! Вот!

Ящик как ящик, старый, местами ржавый. Несколько раз крашеный масляной краской. Когда-то на нём, конечно, были написаны адрес дома или имя хозяина, но сейчас никаких следов надписи не осталось.

— Ничего не вижу, — честно признаюсь я.

— Я тоже сейчас не вижу, — улыбается Джарод. — А тогда был вечер, солнце стояло низко и светило сбоку. Нас только-только сюда привезли, и я тогда... думал только о том, чтобы тебя вылечить. Опустил в ящик свою заявку, вернулся в дом и напрочь забыл, что видел на боку этой кастрюли какие-то выпуклые буквы.

Провожу рукой по тёплой металлической поверхности — и правда, чувствую рельеф. Жестом фокусника Джарод откидывает крышку.

— Смотри! Изнутри всё отлично видно.

И точно, с обеих сторон ящик украшают выдавленные буквы. "Э. Дж." в зеркальном отражении.

— Первым хозяином дома был мужчина. Можно, конечно, предположить, что "Э. Дж." — его инициалы, случайно совпадающие с именем на салфетке. Но я думаю, "Э. Дж." — Эрнестина Джейн. Скорее всего, так называется дом! Коттедж или охотничий домик "Эрнестина Джейн", или что-то подобное. Если соскрести слой краски с фронтона, уверен, именно эти слова мы и увидим.

— Ух ты!

Мне пока непонятно, чем нам поможет название дома, но первая зацепка у нас появилась.

— "Эрнестина Джейн" должна быть единственной в своём роде, — поясняет Джарод, видя моё непонимание. — Её можно найти в почтовых архивах, среди старых строительных документов, среди актов купли-продажи. Если её построили там, где теперь национальный парк, о ней должны упоминать в описаниях парка. Чтобы найти её на карте, достаточно узнать, какой именно это парк! Если бы только мы сумели установить связь с внешним миром... Чёрт. Мне не из чего собрать радиопередатчик...

— ...И некого попросить о помощи, — заканчиваю за него я.

Вновь закрываю глаза и вижу, как приветливо распахивается одна из дверей в моём мысленном коридоре. Всё сошлось, мама! Спасибо тебе, мама, всё сошлось!

— Верно. Некого, — разом теряет воодушевление Джарод.

— Ты ошибаешься, — медленно говорю я, предвкушая его восторг. — Нам есть, кого попросить о помощи! Полагаю, я могу связаться с Итеном.

57. Джарод. День 15-й, около полудня

...Потом мы уснули в Мииной постели, но часа через два я проснулся от острой тревоги. Решил, что меня разбудил какой-то подозрительный звук, и долго прислушивался, ожидая повторения — в доме, однако, было тихо, а лес за окном шумел по-утреннему приветливо. Тогда я подумал, что повод тревожиться дала мне Мия, всмотрелся в её лицо, но ничего дурного не увидел. Страх, владевший ею всю ночь, как ни старался я её отвлечь, во сне, наконец, ушёл. Она спала глубоко и безмятежно, черты её разгладились и прояснились. Тревога не ослабевала, и я понял, что её источник — у меня внутри. Нам больше нельзя здесь оставаться, всем своим существом я чувствую растущую опасность!

Перспектива зачать ребёнка и вместе с ним стать пленниками Центра выглядит не столь уж скверной по сравнению с тем, что нас ждёт, если сюда со сворой чистильщиков нагрянет Лайл. Особенно это касается Мии! Мистер Рейнс — фанатик и убийца, но он, по крайней мере, не садист... А за девять месяцев многое может изменится! У нас будет другой шанс вырваться на свободу... Угу, именно так, наверное, рассуждала Кэтрин Паркер, и где она теперь? Что, если "папа", в самом деле, решил просто нас припугнуть? Мне хотелось верить, что вчерашняя записка — всего лишь уловка старого интригана, но разум подсказывал: вероятность, что нас выследит Лайл, очень велика!

Я слишком хорошо представлял, что происходит в Центре. Сорок Третья исчезла — интересно, как мистер Рейнс объяснил моему... брату её исчезновение? Салливан, прежде чем погибнуть, конечно, выложил всё, что знал — доктор, правда, не знал, кто я такой и успел ли я проникнуть в Центр, но сложить два и два было несложно. Раз я побывал в Центре как раз в то время, когда пропала Мия, значит, либо я похитил её — но тогда все силы бросили бы на наши поиски! — либо мистер Рейнс спрятал где-то нас обоих. Братец не настолько глуп, чтобы не сделать такого вывода. Если "папа", отправляя нас сюда, в чём-то прокололся, появление здесь Лайла — всего лишь вопрос времени!

Снова уснуть я не смог — бездействовать даже пять минут казалось мне страшно расточительным. Осторожно освободился от Мииных рук и встал. Одеяло отодвинулось, открывая её ровную белую спину, я заметил след от пули над левой лопаткой и вновь почувствовал себя виноватым. Когда я увидел этот след впервые, я дал себе слово, что никому больше не позволю её обидеть — и что получилось?! Дважды с тех пор я не смог её спасти, зато она чуть не умерла, пытаясь спасти меня. А теперь мы застряли здесь, и я, как последний кретин, рассчитываю на её недораскрывшийся дар, который свяжет нас с внешним миром!

Долбаные браслеты! Без специальных инструментов мне их не снять, по крайней мере, быстро. Даже если нам удастся покинуть "разрешённую зону", нас моментально выследят и вернут. Один останется за монитором, пятеро ринутся в погоню... С пятью вооружёнными людьми мы не справимся. Убить нас, конечно, не убьют, мы слишком ценный "генетический материал", но покалечить могут. Впрочем, если наш тихий угол отрезан от мира горами или ущельями, то мы и без браслетов никуда отсюда не денемся, только спровоцируем ужесточение режима попыткой бегства. Бессмысленный, неоправданный риск, убеждаюсь я каждый раз, когда пытаюсь придумать план.

Я спустился на первый этаж и подобрал с пола одежду, заменившую нам ложе. Воспоминание о том, чем мы совсем недавно занимались на этом ложе, сладким трепетом отозвалось во всём теле... и вызвало новый приступ тревоги. А если ребёнок? Мы сделали всё, что могли, чтобы избежать беременности, но если... Проклятье! Неужели быть её любовником — единственное, на что ты способен?! Думай, Притворщик, думай! Даже если Мия беременна, об этом никто не узнает: через неделю вас тут быть не должно! Ты найдёшь выход, иначе зачем тебе твои гениальные мозги?

Выход не находился. Я был очень зол на себя в это утро.

Включил радиолу, но слушал недолго. Двое охранников, прохлаждавшихся сейчас на открытом воздухе, разговорчивостью не отличались. Изредка отпуская междометия, они лениво перестукивались теннисным мячом. Мыслями я то и дело возвращался к одной из вчерашних находок. "Эрнестина Джейн" — что это может значить? Метка хозяйки? Марка текстиля? Весь текстиль в доме новый, вероятно, как раз потому, что на старом везде была эта надпись. А может, она уцелела где-то ещё? Или, например, вензель "Э. Дж."... Я вновь прошёлся по комнатам, надеясь найти что-то похожее, но тщетно: ни надписей, ни вензелей. Единственное, что меня обнадёжило — дешевизна и безликость столовых приборов и дверных ручек: возможно, их тоже купили взамен именных.

Я, конечно, очень обрадовался, когда вспомнил про почтовый ящик и рассмотрел на нём заветные буквы. У безымянного дома, потерянного во времени и в пространстве, вдруг нашлось имя! Но эта радость ни шла ни в какое сравнение с тем, что я почувствовал, когда Мия сообщила, что слышит Итена и может с ним связаться!

— Не может быть! Ты серьёзно?! — только и смог я ответить.

Вид у меня, наверное, был идиотский, потому что она засмеялась.

— Только не говори, что ты этого не ждал!

— Ждал, — признался я. — Но не верил.

— Ну и зря! Можем прямо сейчас устроить сеанс связи, — она взяла меня за руку и потянула к озеру. — Не хочу обратно в дом!

Мы устроились на тёплых камнях у самой воды. С минуту Мия смотрела на горы и лес, отражённые в синем зеркале, потом приложила палец к губам:

— Молчи! — и закрыла глаза.

Я не собирался ей мешать, сидел, глядя на неё, и ждал. Господи, какая же она красивая! И как изменилась за эту ночь! В ней появилась какая-то новая сила, которой я пока не могу дать названия...

Сначала Миино лицо было напряжённым и неподвижным. Затем она нахмурилась, губы дрогнули в беззвучном восклицании. Ещё миг, и напряжение ушло, а на губах заиграла тёплая и растерянная улыбка. Глаза распахнулись. Я думал, у Мии будет отрешённый и безумный взгляд медиума, и заранее боялся этого взгляда. Но нет, она не впала в транс — просто очень внимательно к чему-то прислушивалась. И вдруг произнесла:

— Подумать только, братишка-то мой влюблён!

— По уши! — подтвердил я. — Только о ней и говорит уже который месяц!

— Её зовут Айрис. Маленькая блондинка, прямые волосы до плеч. Кто она? Художница?

— Делает керамику. Всё верно, маленькая блондинка Айрис...

— Я же не знала об этом раньше? — забеспокоилась Мия. — Ты говорил, что твоя сестра собирается замуж, но про Итена...

— Не рассказывал. Случая не было. Ты что, читаешь все его мысли?

— Никаких пока не читаю, — покачала она головой. — Я услышу только то, что Итен сам захочет мне сказать. Но я чувствую его настроение. Он не думает о своей Айрис, он ею дышит!

— А что ещё ты чувствуешь? Пробовала с ним заговорить?

Мия фыркнула.

— Джарод, ты как ребёнок, развязавший бант на коробке с подарком! Погоди, не всё сразу. Не надо пугать мальчика!