— Я могу сказать вам, что побудило кваксов сделать это, — сказал инженер Таскер, удивив их тем, что вообще заговорил, как подозревала Мара. Он шагнул вперед и осмотрел изображения мальчиков на стене. На большинстве из них были изображены Пул и его коллеги, сами по себе легендарные имена, такие как Мириам Берг и Билл Дзик, — лица с жуткой нестареющей внешностью, которая, по мнению Мары, пришла из десятилетий лечения АВТ, из тех времен, когда было невообразимо, что такая вещь когда-либо может быть утрачена.
— Вот оно. Знал, что у вас, ребята, должен быть этот снимок. — Таскер ткнул пальцем в изображение, темное, зернистое, гораздо менее впечатляющее, чем остальные. Но мерцающая четырехгранная форма была видна отчетливо. — Это, — сказал он, — устье червоточины. Эпоха Пула, классический дизайн. И этому изображению не полторы тысячи лет, а сколько, месяц?
Мара нахмурилась, сбитая с толку. — Месяц назад? Как такое возможно?
— Это собственная разработка Пула, — сказал Таскер. — Собственный корабль Пула! Одним из последних проектов Пула было строительство космического корабля под названием "Коши", который он отправил в полет по петле длиной в полторы тысячи лет в космос, к центру галактики. Буксировка устья червоточины не к планетам, а к звездам и обратно. Видите ли, полторы тысячи лет. В плане полета было сказано, что он должен вернуться домой примерно сейчас — мы знали это и ждали этого — и вот он здесь, точно по расписанию, на краю межзвездного пространства. Это то, что вдохновило вас, детей, дурачиться с червоточинами, верно?
Джук ухмыльнулся. — А как мы могли не знать, сэр? Подлинная червоточина Пула, возвращающаяся в Солнечную систему... Полагаю, мне следовало сказать тебе, мама, что мы знаем. Но у всех есть образ, все говорят об этом.
Мара поджала губы. — Ну, я не знала об этом. О корабле Пула.
Таскер наклонился вперед. — Очевидно, именно поэтому кваксы внезапно захотели, чтобы мы построили еще один корабль-червоточину. Из-за этого призрака из прошлого. Но с какой целью, посол?
Парц поколебался, прежде чем ответить. — Это сложно. И, честно говоря, будет лучше, если вы будете знать об этом как можно меньше. Все вы. Боюсь, что в дальнейшем вам потребуется пройти проверку в службах безопасности.
Маре не понравилось, как это прозвучало. — Проверку? На предмет чего?
— На предмет каких-либо связей с мятежными группами. — Он взглянул на Тайла. — Я знаю, что кое-кто в твоей семье, Тайл, связан с группой под названием "Друзья Вигнера". У тебя есть двоюродная сестра по имени Шира, которая в настоящее время...
Джук покровительственно обнял Тайла за плечи. — Вам не нужно беспокоиться об этом, посол. Отныне Тайл может оставаться с нами — я за него поручусь.
Тайл выглядел шокированным таким внезапным вторжением в его жизнь, как и следовало ожидать, подумала Мара.
Но Парц задумчиво кивнул. — Хорошо, хорошо. Я уверен, что все это можно устроить. Но я призываю вас быть осмотрительными. Осторожными. Что ж, джентльмены, я вижу, что нам предстоит пройти долгий путь и нет никакой уверенности в успехе. Но, я думаю, у нас есть для вас заказ. Хотя уверен, что для создания проходимой червоточины потребуется нечто большее, чем лазеры и столешница.
Тайл кивнул. — Нам понадобится больше экзотической материи. Много ее. Больше, чем мы можем получить из обрезков оптических кабелей.
— И как вы думаете, что вам понадобится для достижения этого?
Без колебаний Тайл ответил: — Блок гипердвигателя скримов.
Инженер громко рассмеялся.
Парц, демонстрируя замечательное самообладание, спросил: — И это все?
— Нет. Также конструкционные материалы ксили.
2
Флиттер поднялся с оккупированной Земли, как камень, выброшенный из голубой чаши.
Подобно большинству рожденных на Земле людей своей эпохи, Мара лишь изредка поднималась над атмосферой. Теперь, когда корабль вышел на низкую расчетную орбиту, от сияющей невинности планеты у нее перехватило дыхание. Два столетия оккупации кваксов оставили мало видимых шрамов на поверхности Земли — на самом деле гораздо меньше, чем ущерб, нанесенный самими людьми во время их медленного, бессистемного подъема к технологической цивилизации. Вдали от таких городов, как Меллборн, дикая природа Австралии была бледно-зелено-коричневой, цвета зарослей кустарника, населенных стадами огромных зверей: цвета жизни, природы. Но все же было тревожно видеть, как управляемые кваксами планктонные фермы окаймляют побережье зловещим пурпурно-зеленым цветом. А на суше разбросанные и сверкающие поля стекла отмечали краткую и бесславную борьбу человечества с кваксами — например, на месте Сидсити, который все еще оставался заброшенным.
Мара сидела рядом с виртуалом Парца, который вежливо сопровождал ее в полете в космос. Инженер-пилот Таскер сидел напротив. Чел ехал впереди в кабине, являясь дублером в этом беспилотном летательном аппарате. Через месяц после того, как Парц инициировал проект "Индьюрэнс", они направлялись на Луну, чтобы осмотреть экспериментальный завод по производству экзотических веществ, в проектировании которого принимали участие Тайл и Джук.
Но чтобы попасть на Луну, сначала нужно было покинуть Землю. И выражение лица Парца при ярком свете Земли было сложным, подумала она.
Он поймал ее взгляд и улыбнулся. — Вам интересно, о чем я думаю.
— Вы, должно быть, много раз совершали это путешествие. Во плоти, я имею в виду...
— Я всегда хотел как лучше, вы знаете. Знаю, что люди думают обо мне. Учитывая, что оккупация кваксов была навязана человечеству более чем за столетие до моего рождения, и что я владею определенными дипломатическими навыками, которые охватывают оба сообщества, человеческое и кваксов, я подумал, что смогу найти способ принести пользу путем переговоров. Посредничества.
Таскер спросил: — И вы думаете, вам это удалось? Посмотрите туда. Это не человеческий пейзаж.
— Может, и нет, — вынуждена была вмешаться Мара. — Но, несомненно, могло быть намного хуже. Говорят, оккупация скримов была в некотором смысле более жестокой. Да, была война; да, мы потеряли города. Кваксы навязали нам свою собственную систему производства продуктов питания, как вы можете видеть отсюда. Но с тех пор, как была введена оккупация, кваксы позволили нам сохранить наши культурные сокровища — древнее сердце Меллборна, например. И большая часть этого континента остается дикой, зеленой. — Мара гордилась этим аспектом наследия своего народа. — Дикая природа существует потому, что люди вернули ее обратно задолго до появления кваксов. Мы обратили вспять вымирания, используя генетические следы; мы восстановили экологию, утраченную, когда люди позволили себе перенаселить свой мир.
Таскер фыркнул. — Кваксы разрешили сохранить все это только потому, что они добывают это для экспорта. Экзотические биохимические препараты продаются на их инопланетных рынках, где-то там, среди звезд. Они более изощренные, чем скримы, надо отдать им должное. Но они все равно завоеватели.
Парц вставил: — Кваксы, по сути, торговцы, вы знаете; это их мотивация для завоеваний.
Инженер рассмеялся. — Они торгуют богатствами Земли, в то время как люди едят помои с прибрежных ферм. Когда-то мы строили звездолеты. Когда-то такой ребенок, как Тайл, тренировался бы на гипердвигателе, а не ползал по канализации, просеивая мусор.
Парц резко сказал: — Что ж, теперь Тайл получает свой шанс, не так ли? А у вас, инженеров, похоже, долгая память.
— А разве мы не должны? Кто-нибудь должен помнить, что сейчас вымирают старые люди...
Мара слышала, что это правда. По прошествии двух столетий, когда лечение АВТ было давно прекращено, последние выжившие в эпоху до кваксов, последние, кто помнил Землю такой, какой она была до инопланетной оккупации, терялись один за другим.
— Мы остались независимыми, — сказал теперь Таскер. — Мы инженеры. Я сам родился между планетами. Мои предки бежали с Земли во время оккупационной войны. Не имея места, где приземлиться, беженцы забрали свои космические корабли и нашли способы выжить, занимаясь торговлей, пилотированием и даже немного служа наемниками.
— И бандитизмом, когда осмелитесь, — сказал Парц.
— Но ты сам больше не свободен, — указала Мара.
Таскер пожал плечами. — Я слишком часто осмеливался. После своего пленения я перешел из тюремного заключения на службу кваксам. И вот я здесь, строю для них корабль.
— Именно так, — сказал Парц. — Кваксы могут быть... мягкими.
— Возможно, вам, людям, нужно почаще вылезать из своих золотых клеток, — сказал Таскер. — Для кваксов мы, вероятно, более ценны как мешки с экзотическими химикалиями, чем как мыслящие существа.
Мара вздрогнула от этих слов.
— Хватит, — отрезал Парц. — У вас нет монополии на совесть, Таскер. И, в конце концов, это момент триумфа человечества, несмотря ни на что: мы путешествуем, чтобы увидеть грандиозное оборудование, которое сын Мары собирает на Луне, — и все это вызвано возвращением звездолета Майкла Пула из прошлого.
Мара сказала: — Признаюсь, я не понимаю, какова была цель этого полета, чего Пул надеялся достичь — на большом круге в межзвездном пространстве?
Парц улыбнулся. — Сам я не физик. Но, насколько понимаю, Мара, то, к чему стремился Пул, потратив десятилетия на строительство мостов-червоточин между планетами, заключалось в том, чтобы построить мост в будущее...
Своеобразная машина времени Пула была построена на сочетании двух экстраординарных физических явлений.
Первым были червоточины, разрывы в пространстве и времени, которые соединяли точки, разделенные, возможно, световыми годами, с почти мгновенными переходами в искривленном пространстве. И вторым было замедление времени. Когда корабль разгонялся до скорости, близкой к скорости света, его часы замедлялись по сравнению с теми, которые наблюдались с его родной планеты. Его экипаж старел бы медленнее, как и любое оборудование, которое они несли — например, интерфейс червоточины.
Космический корабль Пула "Коши" был отправлен в длительное путешествие на околосветовой скорости в направлении созвездия Стрельца, к центру Галактики. На нем был один конец червоточины, другой конец которой оставался на орбите Юпитера. "Коши" должен был вернуться после субъективного столетия полета, но, благодаря эффектам замедления времени, в Солнечную систему на пятнадцать столетий старше.
И это было целью проекта. Когда, по прошествии столетия субъективного времени, "Коши" завершит свое круговое путешествие, его портал-червоточина столетней давности, доставленный в 5274 год нашей эры, то есть через полторы тысячи лет, будет связан со своим столетним собратом на орбите Юпитера, в том же 3829 году нашей эры, столетие спустя после запуска корабля в эксплуатацию. И тогда можно было бы, используя червоточину, за несколько часов переместиться на пятнадцать столетий вперед или назад.
Мара была поражена. — Какая дерзость.
— Какой эксперимент! — сказал Парц с усмешкой.
— Что ж, теперь "Коши" вернулся. Кто-нибудь уже пробовал его использовать? Либо вернуться на пятнадцать столетий назад, либо выступить вперед, из эпохи Пула? И я хотела бы понять, почему ответом кваксов на это странное прибытие было строительство еще одной собственной червоточины.
Инженер и посол обменялись взглядами.
— Очень хорошо, — сказал Ясофт Парц. — Непосредственной причиной действий кваксов является то, что это ответ на... ну, на восстание. Незначительное, но эффективное. Я могу открыто говорить об этом, потому что это событие было видно наблюдателям-людям, соответствующим образом экипированным...
— Я скажу, — с ухмылкой произнес инженер. — Это был самодельный корабль, собранный тайно...
— Под памятником культуры, — неодобрительно сказал Парц.
Таскер сказал: — Мы не знаем, кто они были. Но, да, кому-то удалось добраться до червоточины Пула. Они покинули Землю и Солнечную систему и через этот временной мост попали в прошлое. Что вы об этом думаете, леди? Если они справились, если все сработало так, как задумал Пул, что они будут делать сейчас, там, в истории? Что они скажут о кваксах или о вас, посол, независимому человечеству? Какая волна новой истории катится к нам прямо сейчас?
Парц фыркнул. — Их система верований показалась мне настолько безумной, что я сомневаюсь, что они вообще что-то изменят.
Мара нахмурилась. — Если они добрались до прошлого, разве это не должно быть отражено в записях, в нашей истории?
Парц сказал нерешительно, — Есть несколько упоминаний о большом сбое в то время, который люди назвали Чрезвычайной ситуацией. Но нашим знаниям об истории был нанесен серьезный ущерб из-за войны Звездопада, оккупации скримов — а также из-за деятельности кваксов, хотя я убежден, что они не пытаются нарушить наши знания конкретно об этой эпохе. В любом случае, мы ничего не можем с этим поделать, не так ли? Все, что мы можем сделать...
— Это выполнять приказы кваксов, — кисло закончил инженер.
Мара осторожно спросила: — И что именно это за приказы? Вы все еще не рассказали мне всего, не так ли?
Таскер взглянул на Парца, как будто ожидая одобрения. Затем он сказал: — Кваксы хотят сделать то, что сделал Майкл Пул, Мара. Точно так же, как Пул построил мост через червоточину в свое будущее — наше настоящее, — так и кваксы хотят построить другой мост, с червоточиной, построенной вашим сыном и его приятелем и буксируемой этим новым кораблем "Индьюрэнс", — мост в их собственное будущее.
Эта мысль поразила Мару и привела ее в ужас. — И что потом?
— Ну, мы не можем знать, — мягко сказал Парц. — Подозреваю, что даже губернатор кваксов, который отдал приказ об этом, пока не знает. Но это тот проект, который нам дали.
Флиттер развернулся, наконец включился его главный двигатель, чтобы подтолкнуть корабль к Луне, и Мара наблюдала, как удаляется Земля. Теперь она мельком увидела огромные корабли-сплайны, три, четыре, пять штук, мясистые сферы, сверкающие отсеками датчиков и оружейными отсеками и вооруженные лучами-звездоломами: живые корабли, на борту которых находились повелители-кваксы, курсирующие над планетой, над которой они господствовали. Она почувствовала почти облегчение, когда Земля уменьшилась в поле ее зрения, а сплайн больше не был виден.
Маре Серенитатис оказалась равниной базальтовой пыли. В истории человечества доминировали два памятника: один — реликвия огромного кольцевого ускорителя частиц длиной около трех тысяч километров, который, как считалось, относится к эпохе Пула, а другой — еще более древнее сокровище, расположенное подобно драгоценному камню в собственном заповедном парке на восточной окраине ускорителя — примитивный посадочный аппарат с Земли, один из самых ранних, хотя, был ли это робот или человек, никто из участников не мог вспомнить.
На Луне, как и на других колониальных мирах и спутниках по всей системе, все еще жило и работало много людей. До сих пор кваксы довольствовались тем, что позволяли существовать таким внеземным скоплениям человечества, пока они не мешали проектам завоевателей; призом была сама Земля, с ее бесчисленными миллиардами и сложной экологией, а не несколько рабочих лачуг на безвоздушных спутниках. И, руководствуясь Тайлом и его примитивными инженерными инстинктами, проект строительства "Индьюрэнс" был перенесен в Серенитатис из-за этого огромного старого ускорителя, который, хотя и был поврежден во время войны Звездопада, все еще имел мощные установки и инфраструктуру, которые можно было быстро отремонтировать и адаптировать для этой новой цели.
