Дети Гамельна. Ярчуки

— Хутора проедем, место ищи. Лошадям отдохнуть надо, — скомандовала хозяйка, накладывая на колдовскую вышивку новый стежок, отмечающий здешний безымянный перекресток.

Хома кивнул и полез на козлы. Там уже сидел Пан Рудь — наглый кошак любил иной раз прокатиться с самым вольным обзором и полным лицезрением придорожных кущ, взгорков, курей и куряток, плетней и иных достопримечательностей.

— Сидишь? — пробурчал возница. — Так взял бы вожжи. Не? Фертик79 задрипанный. Ну, поехали...

... Остывших лошадей Хома напоил — благо, ручей тёк под боком. Далее кучер взял свитку и поплёлся под тень покосившегося навеса — хутор стоял брошенный, вовсе одичавший. Ведьма гавкать не стала, видимо имелось время у путников дух перевести. Хома бросил подстилку на остатки соломы, рухнул сам — казацкое тело отозвалось столь многочисленными ломотами и болями, что просто удивительно. Не, воистину какие-то предпоследние времена навалились — о горилке даже и помысла не мелькнуло...

* * *

Проснулся Хома от хруста. "Хрум-хрум, хрум-хрум-хрум". Вокруг была темень, под головой лежало что-то мягкое — никак рубаха свернутая? Казак приподнял голову — на чурбаке ближе к лунному свету сидела соразмерная тень, склонившаяся над рукодельем, вот в тонких пальчиках сверкнула иголка... И снова донеслось "хрум-хрум".

— Это где ж ты столько яблок запасла? — спросил Хома, щупая свои колени под съехавшим, и вообще непонятно откуда взявшимся, лижником80. Холодок объяснился — шаровары исчезли. Вот тебе и шуточки, не иначе спал как бревно.

— Вфы фадочке, — пояснила панночка, по очевидности пребывавшая в самом живом и разговорчивом расположении духа.

— "В садочке"... А что за дерзостность со спящего человека одёжу стаскивать?

Хрум-хрум — остаток яблока полетел в порядочную кучу огрызков, накиданную у крапивных зарослей. Дожевав, рукодельница пояснила:

— Сейчас дошью. Сколько же гайдуку ободранцем красоваться?

— Ну, дошивай, — согласился Хома, щуря один глаз — в прорехе крыши сияла славная звезда. Это ежели правым глазом зрить. Ежели левым — не видно звезды и вообще куда темнее ночь. Нет, хитро в мире всё обустроено. Много таинственностей.

Отхрустела ещё пара яблок — встала легкая тень, встряхнула просторную одежду:

— Не как новые, зато крепко починенные.

— Доброе дело, благодарствую душевно. Может, тебе яблок принести?

— Лежи, казаче, — панночка швырнула шаровары на солому, поддернула юбки, да и этак легенько присела, оседлав ноги Хомы. Во тьме влажно и лукаво светились девичьи очи, словно по той яркой звезде в них отражалось.

Хома вздохнул:

— Ты, Хеленка, сиди как удобствует, только гарцевать не вздумай. Неуместное то дело.

— Так уж и неуместное? — подивилась бесстыжая тень.

— Чистосердечно сказать, так сам в оторопеньи. Чаровница ты колдовская, тут разве возразишь. Только ведь и по-другому на обстоятельства можно взглянуть, — Хома осторожно, согнутым пальцем, отвел прядь волос, ниспадающую на гладкую щечку красавицы.

— И как же то объясняется? Чрезмерное оторопенье иль в какой хворости мы?

— Хворость бы я превозмог. С лёгкостью. Неуместность одолеть куда труднее.

Хеленка вдруг снялась с заупрямившегося скакуна, завалилась на спину рядом и прошептала:

— Ото ж и я чую. Есть неуместность.

— Ну...

— Чего "ну", дурной гайдук? С какой кучи лайна вдруг тут неуместность? Объясняй живее!

— Не ла йся сквернословно, язык мыть нечем. Если же по неуместности рассуждать... Я ж навроде тебя делал. Руки кривые, но старался. И вдруг до баловства и похабности опускаться? Вовсе не по-родственному.

— Делал он... — пробормотала панночка. — Ну, делал. Я помню. А кто тебя просил делать, а?

— Так я же не нарочно. Заставила чёртова баба.

— Вот сразу на ведьму всё свалить норовишь. За себя ответь. Ты мне теперь кто? Батька или как иначе?

— Что батька? Откуда же батька? — с превеликой неловкостью зашептал Хома. — Грешно так говорить. Это ж смех один и соромицькость81. Но ежели с философских наук глянуть, так пусть немного и батька. Если уж так завязалось хитростно...

— А не надо было так завязывать. Что то за казак, ежели его первая попавшаяся ведьма в отцы покойницам пристраивает? Вот как теперь? Я ж и сама чую, что по-родственному.

— Так чего же верхом вознамерилась?!

— Для прояснения. И потом томлюсь я, — нагло оправдалась Хеленка.

— Тю, и в кого же ты такая бесстыжая да бессовестная?!

— В кого делали. Я ж не виновата, что кровь горячую сохранили.

— Я, что ли, сохранял? — возмутился Хома. — Я таким материям не учён.

— Вот и учился бы. Уж седина в усах, а в голове одна горилка и хлюпает. А мне как теперь? То живая, то мёртвая. Да еще поплюга82 окаянная. Ладно, приноровлюсь. Но вдруг я вонять начну и сгнивать? Вон жарища какая.

— Не начнешь. Вполне цветущий лик и остальное.

— То сегодня. А завтра как?

Помолчали. Потом Хома прошептал:

— Ладно, что сейчас пенять. Спи, что ли.

— Так что "спи"? Мне днём хорошо спится, а по ночам жар в крови играет. Маюсь и нудьга одолевает.

— Совладать с собою потребно. Вот, яблочко съешь. Оно прохладное и кисленькое.

Вздохнула и захрустела. Сочно с причмоком. Как ни странно, под тот уютный звук, пригретый вроде мёртвым, но вполне живым теплом с одного бока, уснул Хома быстро и в полной безмятежности.

* * *

— А что это вы, достопочтенные панове, делаете?

Услыхав вопрос, достопочтенное панство в лице четырех посполитых, прекратило пинать мешок и уставилось на подъехавших всадников. Старший, ободранный дедок в широком брыле83, лупнул испуганно глазами и двумя руками вцепился в длинный сучковатый дрючок.

Капитан задумчиво смотрел на ползущий по дороге мешок, что оглашал окрестности неразборчивой руганью. Наконец, посполитый собрался с мыслями и, сдёрнув соломенную шляпу, сказал:

— Да ото ж бо, вин курвячий сын, жид та истинный лях!

— Многогранная личность какая...

— Во! — уловив поддержку, продолжил брыленосец. — На Пришеб наш демоны набежали!

— Демоны? — переспросил Мирослав. Дмитро заоглядывался, будто ожидая тех самых демонов увидеть за ближайшими кущерями.

— Ну! — яростно закивал дедок. Соратники его склонили головы в подтверждение.

— И что за демоны такие? — подался чуть вперед капитан, чувствуя, что след точный. — На кого похожи, как злодействовали?

— Я всех демонов видел! — заверещал вдруг мешок. — Я всё расскажу, только выпустите! Ой, падло, что же ты бьешься-то по больному месту?! Ирод!

— Поговори мне, гадюка! — погрозил дедок, вновь взмахивая дрючком.

— Ещё раз стукнешь по мешку, я тебе ухо отрежу, — пообещал Мирослав, многозначительно положив ладонь на рукоять сабли.

— Да выпустите же вы меня, живоглотное селянство! — вовсе уж не человечески взвыл неведомый узник. — Я же ничего вам не сделал, тупые ваши головы!

— А хто шинок порушил, га? И лаялся потом непотребно?!

— Ваш шинок маазикимы жидовские разорили и обобрали! Я тамошний погреб от нечисти оборонял!

— "Маазикимы", говоришь? Кхм...

Капитан спрыгнул на землю. Посполитые порскнули в стороны розшуганными воробьями. Мирослав присел над мешком, подергал надёжно завязанный узел.

— Вы его что, топить собрались?

— А то! — подбоченился дедок. — До реки дотащим, там каменюк забагато!

— Кыш отсюда, пока уши не отрезал, — устало произнес наёмник, и вытащил нож. Посполитых как ветром сдуло. Снова хмыкнув, капитан сказал: — Слышь, демоноборец, руки береги, — и одним движением отхватил горловину.

Оказавшись на свободе, высокий худощавый парень, годов примерно Збыховых, может чуть постарше, весь в соломе и всяческом мусоре, громко прочихался, вытерев длинный хрящеватый нос рукавом. Разглядев спасителей, чуть слышно охнул и, лапнув себя по поясу, где висел обрывок портупеи, представился:

— Идальго Ансэльмо Белтрэн Гервасио Анчес из Толедо к вашим услугам, мой благородный пан-спаситель!

— Откуда?! — раздался возмущенный рык лейтенанта.

— Из Толедо! — высокомерно поджал губы Идальго-Из-Мешка. — Это такие местности в Гишпании. Последние из самых глупых крестьян знают о тех прекрасных равнинах!

— Капитан, можно я его убью?

Голос Диего был до омерзения медоточив. Но Ансэльмо Белтрэн Гервасио Анчес почему-то испугался. Отступая от лейтенанта, он запутался в мешке и брякнулся на задницу. Тут же подскочил, схватившись за отбитое место двумя руками. И кинулся к капитану, что отчаянно пытался вспомнить, откуда ему так памятен нос найдёныша.

— Воевода, спасай! Он же меня заколет, а мне нельзя!

Мирослав вспомнил. И выругался так громко, что посполитые, которые затаились шагах в ста, не сговариваясь, побежали дальше. От греха.

* * *

Капитан с длинноносым самозванцем ехали чуть позади. Диего к разговору прислушиваться и любопытствовать не желал — то прямой ущерб чести. Но беседовали громко, пусть и понятно было одно слово через три, да и те слова чаще — ругательные. Всё же, дабы разуметь тонкости разговора, скудных дней, проведённых лейтенантом на польско-московитских украйнах было маловато. Да и язык от ставшей привычной руськой мовы в малости, но отличался. Однако и тех куцых обрывков, что долетали до ушей лейтенанта, хватало для вывода — капитан и Анчес друг друга знают, притом познакомились давно. Очень давно.

Отлично понимая, что времена герцога Альбы прошли, и простому идальго не встать во главе терции, лейтенант всё же любил копаться в истории войн. Оно и самому интересно, и при случае, неведомым большинству окружающих соратников знанием можно блеснуть. И Диего теперь пребывал в некотором замешательстве. Ведь, если верить услышанному, то капитан, будучи еще в младенчестве, участвовал в славных сражениях, кои в изобилии давал правитель Московии — Иоанн Грозний, прозванный за жестокость Базильевичем, принуждая родственников Збыха к дружбе и миролюбию. Впрочем, вникнуть в детали не получалось и, чтобы не забивать голову лишними мыслями, Диего решил махнуть рукой. Что капитан — непростой человек даже не с двойным, а с тройным дном, и так известно. И вообще, к чему ломать голову над давно забытыми битвами, если вокруг так и бросаются в глаза следы недавнего сражения, можно сказать, ещё не остывшие?

Городок, в который въехала банда, изрядно пострадал. Несведущий в местных реалиях Диего не сумел бы с ходу сказать, что именно произошло. То ли наезд84 татар, то ли не поделили что-то буйные запорожцы с лихими реестровыми...

На улицах пахло дымом, отряд проехал мимо выгоревшего дома и упавших заборов, плетённых из веток. С ближайшего двора доносились завывания вдохновенно и неутомимо причитающей женщины. Лейтенант не знал, имеются ли в здешней местности профессиональные плакальщицы, но та тетка занималась своим делом весьма умело.

Отряд разделился: большая часть солдат и лошадей свернули к строению, что здесь считалось постоялым двором. Капитан, прихватив Угальде и Котодрала, отправился осматривать знаменитый демонский шинок. Носатый самозванец, очевидно не жаждавший лишний раз показываться в негостеприимном городе, остался с бандой.

— Ваш знакомец, капитан, весьма наглый и к тому же неумелый обманщик, — рискнул сдержанно намекнуть Диего.

— Верно. Наш попутчик лгун, и из наглейших, — не стал спорить Мирослав. — Но говорить "неумелый" я бы поостерёгся. В последний раз мы с ним виделись в Праге, года четыре назад. Твой липовый земляк тогда увяз в порядочной куче говна. Но его, с той поры, так не вздернули на верёвке, не посадили на кол и даже не проткнули ничем острым, следовательно, он на удивление даровит в главнейшем из искусств — сохранении собственной шкуры.

— Да упаси Святой Яго от таких земляков! Что общего у доброй Испании и безродного проходимца?!

— Так-то, ничего общего. И все же он слегка кастилец, чуть-чуть апулиец, на сотую часть грек и немного мадьяр. Хотя и осчастливил своим рождением ни в чем не повинный лес где-то в глухомани у Кинешмы.

— Никогда не слыхал о тех местах, — признался Диего. — Где-то в Вестеросланде?

— Нет, но тоже жуткая глушь. Каждый тамошний селянин имеет в родичах нечисть. На удивление живучее племя.

Диего пожал плечами:

— Возможно, ваш знакомец пронырлив, но едва ли умён. Грязный мешок — не лучшее убежище в беспокойные времена. Вполне мог заночевать на дне пруда.

— Мог, но встретил нас. Отчего-то у него всегда так случается. Полагаю, он несчастливый везунчик. Как мне кажется, бывает такая судьба. Всё время попадать в глупейшие истории, благополучно выбираться из них, для того, чтобы немедля попасть в иную чепуху.

— Не уверен. Мне не приходилось встречать подобных людей, — усмехнулся лейтенант.

— Всякое бывает. С другой стороны, иной раз, сесть в мешок и ждать, когда удача сама подъедет к тебе — весьма разумный и продуманный план.

Угальде засмеялся: засада в мешке? Забавный способ.

* * *

Таверна, что в здешних местах именовалась "шинком" выглядела порядком разгромленной. Весьма сомнительно, что именно демоны столь неистово разворошили соломенную крышу, но следы на стенах подсказывали, что здесь действительно побывал кто-то с когтями. Капитан заговорил с городскими бездельниками, толпящимися на улице. Диего и Котодралом въехали в разбитые ворота. Странно, но двор шинка пострадал куда меньше: стояли у коновязи осёдланные лошади, расхаживал у низких амбаров огромный гордый петух, клевал яблочные огрызки. Мирно торчали на кольях ограды вымытые горшки и кувшины, дожидались начала ремонта свежие снопы соломы.

— Ну и хлев, — заметил Котодрал, спрыгивая с седла. — Рискнём заглянуть? Не отравят?

— Отчего не зайти?

Здешнее вино ужасно, но кружка пива пошла бы на пользу пересохшим глоткам. Диего полагал, что капитан не замедлит присоединиться.

Посетители внутри имелись: сидело за длинным столом четыре хмурых личности из здешних вооруженных головорезов, что считаются стражей или разбойниками в зависимости от обстоятельств и настроений.

Гостей обслуживала молоденькая девица с заплаканным лицом — мигом подала пиво и миску с солёным горохом. Пиво и хозяйка, если глянуть сзади, были недурны, хотя никакого сравнения с незабвенной Гарпин... Диего напряг свои языковые познания:

— Не молвит ли люб-езная хозяй-ка, что здесь произ-шло? Такой стран-ные слух...

Девка вроде бы поняла, но лишь махнула рукой, горестно высморкалась в передник и спросила:

— Ещё что-то заказывать будете?

— Будет-ся, — пообещал Угальде. — Но как случай о здеш-ней крыш-ей?

— Эй, чего к дивчине пристал? — гаркнули из-за соседнего стола. — Придут тут, язык ломают, допытываются.

— Вам-то как, пан-овейший? — кротко ответствовал Диего. — Не тебе язык ломаю-т, вот и лакай свой вотт-ку.

Бухнулась, опрокидываясь, лавка. Диего с Котодралом развернулись к буйным местным завсегдатаям: те уже стояли, грозно схватившись за пистоли. Ну, пистолеты и у наёмников нашлись Мгновенье скрещивались в полутьме шинка суровые взгляды, потом один из местных казаков цыкнул щербатым зубом, сплёвывая на пол: