Но от самой окружающей природы этого конца географии мы с Алей обе были в каком-то ошалении. Я-то хоть немного в первоначальном фильме видел, Аля же всё видела совершенно не испорченным предыдущим восприятием. И сами можете представить, в какое волнение приводило её львиную сущность всё окружающее, такое особенное, единственное в мире, неповторимое и уникальное. Мне иногда казалось, что она хочет запомнить не просто каждый день, проведённый здесь, а каждый вдох, каждое биение сердца. Если представить воспринимающие структуры нашей сущности как какие-то антенны, вибриссы, чувствительные реснички, отростки или волоски, то Аля мне казалась не просто растопырившей всё, что только могла, но и выставившая всё на максимальное расстояние от себя, чтобы захватить побольше, и не пропустить ничего мимо. И такое её искреннее восторженное восхищение заражало и захватывало всех в нашей группе, я и сам ловил себя, что начинаю иногда глядеть по сторонам восхищённым детским взглядом. И поверьте мне, то, что нас окружало, было вполне достойно такого отношения. И местные видя наше искреннее восхищённое внимание с радостью показывали нам то, что остальным не показывают и что не входит в обычные экскурсионные туры для приезжих.
Вы гуляли когда-нибудь по айсбергу? Ага, по самому настоящему айсбергу — ледяной горе, как и переводится это слово. Вспоминается из песни "...а ты, такой холодный, как айсберг в океане, и все твои печали, под чёрною водой...". Ну, а какой он — айсберг? Ну, плывёт и плывёт льдина, ну не просто наши льдинки из весеннего ледохода уже солнышком потраченные, а большая льдина, ну пусть даже будет льдинища, даже больше корабля метров триста длиной и шириной. Во, как я смело замахнулся. Видел как-то фото небольшого рыболовного морского баркаса на фоне айсберга, вот там наверно и были такие размеры. Ну, то есть, вы представляете себе, к чему я был готов. Да и другие, наверно не очень далеко от меня ушли. А местные нам рассказывают по дороге, что этот айсберг с юга принесло и он у берега на мель сел, а потом его штормами почти вытолкало к берегу, вот он у них уже третий год как у берега торчит и тает потихоньку. Долго ехали, дороги тут, ну, просёлочные, нет тут нужды в хайвеях. Наконец, приехали в берегу, правда я так и не понял, что мы приехали, берега не было, прямо от бывшей луговины, которая из-за холода идущего от айсберга вымерзла и теперь больше десяти лет восстанавливаться будет уже после того, как айсберг растает. Из-за этого айсберга вообще во всей этой береговой долине климат испортился, стал намного холоднее и на половине долины теперь снег постоянно лежит. Вот мы приехали, в конце уже по снегу пробивались, остановились и нам говорят, всё, мол, приехали, вот вам айсберг. Какой айсберг? Где айсберг? Нас повели дальше, поднялись по обледенелой горе метров на триста, впереди гора ещё выше, сзади берег с горами, и ни то, что айсберга, моря нигде не видно. Наконец местные поняли, что мы ничего не понимаем, нам стали заново объяснять. Мужик, который нас привёз, из местных индейцев, ногой в снег топает и говорит, что это и есть айсберг. И тут у кого-то достало ума спросить, а какие у этого айсберга размеры? Тут и до проводника кажется дошло, в чём затык. Он стал объяснять, что вначале айсберг был больше двадцати километров и толщиной почти полтора. И эта гора впереди, куда он нас вёл — это и есть середина айсберга, потому, что края тают потихоньку. А в середине он толщину пока сохраняет. То есть, этот двадцатикилометровый плавучий ледяной остров причалил и эта долина, которая к океану раньше выходила теперь закупорена и в ней теперь холоднее чем вокруг из-за этой ледяной глыбы. И что мы как начали от машин карабкаться уже по айсбергу шли, уже километра два протопали. Представляете, как мы обалдели от такого поворота? Нет, мы даже наверх вскарабкались, кто-то добрый уже ступеньки в крутых местах вырубил и только сверху мы океан увидели. Представляете? А ещё осознали, что мы правда на ледовом острове, ну, не поворачивается у меня как-то язык это айсбергом называть. А потом нам сказали, что это ещё и не самый большой, вот сейчас к ним по проливу Дрейка уже несколько лет дрейфует айсберг вообще огромный айсберг.
* * *
Тут местный дяденька начал объяснять, что Бразильское тёплое течение с севера сюда не достаёт, а вот рукав холодного течения Западных ветров проходящее через пролив Дрейка приносит сюда холодную воду как раз вдоль самого берега. А мы стояли на вершине когда-то плававшего и самостоятельно сюда приплывшего от Антарктиды айсберга и переваривали нереальность самой этой ситуации. Когда-то этот лёд был частью Антарктиды, поэтому вполне можно сказать, что мы походили по Антарктиде сами и своими ножками. Не знаю, как другим, но мне и Але это определённо понравилось. И теперь при слове айсберг нам будет вспоминаться эта прогулка и ощущение исходящего от ног холода. Ноги правда замёрзли, подошвы оказались тонковаты и к машине бежали, чтобы ноги отогреть...
А там, где мы снимали натуру на природе это уже территория местного природного парка. Нам разрешили, тем более, что мы никакого вреда наносить природе не собирались. К нам даже в первый день подходил дяденька местный, сказал, что он местный смотритель, узнал чего мы здесь затеваем, а потом узнал, что съёмки согласованы и разрешены, некоторое время смотрел и как-то незаметно ушёл. И вот у нас шли съёмки в этом природном парке. Сделали перерыв на обед. Я в этот день уже отснялся с утра, а дальше снимали Мигеля в роли Хуана. И после организованного в виде обеда довольно плотного перекуса, мы с Алёнкой под ручку пошли немного прогуляться по окрестностям. И отойти мы успели всего метров на четыреста, как увидели среди деревьев парочку, в которой только приглядевшись сумели распознать взрослую гуанако с детёнышем. Мамашка довольно крупная, и я даже подумал, как бы она на нас не кинулась, посчитав, что мы можем угрожать её детёнышу. Поэтому шепнул Але, что нам лучше без паники спокойно отойти, кто знает, какие мысли в этой не слишком большой овечьей головке родятся, а мамаши защищающие своих чад — это довольно серьёзно. Больше кругом никого видно не было и мы с Алей не разворачиваясь тихонько стали пятиться. Тут даже с точки зрения того, что не нужно за зря тревожить животных, стоит делать, как мы и стали. И тут маленький деловито потопал к нам, смешно так ставя свои красивые длинные ножки немного иксиком, а мамаша продолжала чего-то жевать около деревьев. Когда до малыша осталось метров десять, вдалеке за деревьями раздался громкий резкий животный крик, я даже не знаю, с чем его сравнить, и тут мамаша заметалась. Сначала бросилась между деревьями, потом вернулась, издала отрывистый звук в конце напомнивший какое-то придушенное меканье, затопотала в нашу сторону, но не добежала до малыша метров десять затормозила и снова закричала. Малыш при этом не двинулся ни на миллиметр, только повернув голову, спокойно смотрел на метания своей мамашки. Гуанако при этом снова метнулась за деревья. Около них остановилась, оглянулась, ещё раз крикнула и вдруг чуть присев на задние ноги резко скакнула и скрылась из глаз. И только с минуту было слышно, как она удаляется затихающим топотом копыт по камням и шелестом. И по звукам убегала она там не одна, я с моим обострённым слухом слышал это очень хорошо. А большеглазый с бездонными огромными чёрными глазами малыш ещё постоял, глядя вслед убежавшей мамаше, потом повернулся к нам, поглядел на нас, тихонько тоненько мекнул и решительно направился прямо ко мне.
Сказать честно, я уже в этот момент заподозрил, что сейчас будет. После того случая с сернами в поместье, мне в ту же ночь приснился сон, но я его вспомнил только через несколько дней. А приснилось мне, что во сне ко мне явилась Гаунь-Ин и сказала, что такое поведение животных, особенно диких объясняется тем, что во мне очень много жёлтой божественной энергии, хоть я совершенно не обучен и не умею её в себе накапливать, удерживать и целенаправленно применять, но животные её очень хорошо чувствуют, вот и тянутся ко мне, как к её источнику, потому, что это энергия самой жизни. И что, пока она во мне будет, я не буду стареть и дряхлеть, и это частично распространится на тех, кто будет рядом со мной, и к кому я буду испытывать искреннюю симпатию и нежность. Я когда вспомнил этот сон, а это было вечером, когда я по привычке ушёл в студию и наигрывал что-то на синтезаторе, меня почти подбросило, и я чуть не кинулся порадовать мою Алёнку, для которой такая новость точно будет очень радостной. Правда, потом сообразил, как мой рассказ будет звучать "Аленька! Представляешь, как здорово! Мне тут приснилось, что теперь те, к кому я буду испытывать нежность и симпатию, не будут стареть и болеть!". Блин! А ведь может ещё подумать, что я, таким образом, пытаюсь её чуть ли не шантажировать и удержать около себя, ведь, сказанное имеет и оборотную сторону, что, на тех, кто не будет со мной это не распространяется, то есть, хочешь быть здоровой и молодой? Тогда, к ноге! А какими заковыристыми путями у девчонок иногда мысли бродят, я предсказать не возьмусь даже под угрозой расстрела. Вот побегу радостью делиться и могу на такую обиду в результате нарваться. И только после этого до меня самого дошло, что этот бонус про молодость и здоровье не только на Алёнку направлен, он же меня в первую очередь касается. Нет! Хорошая мне Богиня досталась, хотя и устроила мне подлянку с этим телом, но и сама помогает исправить в некотором роде. И вообще, дама конкретная и благодарная. Ну, есть немного придури, но у них — Богов, если теологам верить, и покруче закидоны случались, так, что мне только радоваться надо...
И когда это большеглазое, очаровательное чудо на длинных, словно в меховых бриджах, ножках деловито ко мне затопотало, я уже понял, что это по мою душу. Мамашка его непутёвая уже удрала, не догонишь. Самая большая засада будет, если его молоком кормить нужно, вот одуреем ему кормилицу искать. Тем временем малявка, ступая своими раздвоенными копытцами, словно на цыпочках подошла, немного косясь на пыхтящую Хрюшу у моих ног, немного выгнула свою длинную изящную шею, остановилась в паре метров и вдруг тоненько и по-детёнышевски требовательно мекнула. Вот ведь умеют почти все дети и детёныши так вот требовательно обозначать своё право на заботу о них. Видимо это заложено где-то на уровне рефлексов или кодов незыблемых законов мироздания. Кто бы не пищал, голодный младенец, едва вылупившийся птенец или маленький львёнок, делают это требовательно, громко и перед этим писком почти невозможно устоять. Я отреагировал чуть медленнее, чем Аля, протянувшая руку, но маленькая гуанако, правда, в тот момент мы ещё не знали этого названия, почти незаметно сместилась, словно ускользнула от руки Али и стала немного ближе ко мне. И в мою, протянутую с опозданием руку охотно ткнулась своими тёплыми мягкими губёшками. Только в руке то у меня ничего не было, но она внимательно обнюхала мою ладонь, а потом сделала ещё пару маленьких шажочков, что мне ничего не осталось, как погладить её по круглой головке и провести рукой по тонкой изящной шее покрытой удивительно мягкой пушистой шёрсткой. И хоть убейте, но во мне всколыхнулось что-то из моего обожания всего пушистого, малявка была на ощупь такая приятная мяка, что просто не описать. Детёныш мгновенно сообразил, что его гладят, пристроился мне под свободный бок и прижался своей пушистой шубкой. Больше всего это не понравилось Хрюше, которая, чтобы на неё не наступили маленькими, но острыми копытцами мудро перешла на сторону Али, которая тоже немного обиделась, что её так откровенно проигнорировали, предпочтя меня. Но мой солнечный человечек в принципе не способен злится или таить что-то долго. И стоило мне чуть развернуть пушистую малявку, мы гладили её уже в четыре руки. Мы решили возвращаться к нашим, надеясь, что после обеда что-нибудь вкусное осталось, ведь, как же не угостить такую чудесную пушистую мяку.
Наше возвращение с малявкой вызвало настоящий фурор. Тут-то мы и узнали, что это маленькая гуанако, что в отличие от давно одомашненных лам они совершенно не дрессируются и не приручаются. Что, скорее всего, малявка уже не молочная, впрочем, это не сложно проверить, просто предложить ей что-нибудь пожевать. Судя по тому, что детёныш схрумкал два оставшихся куска хлеба, один из которых был бутербродом с сыром и маслом, он явно уже перешёл на обычное питание. В нашей группе хватало девушек, так, что, когда мы с нашей мякой вернулись на съёмочную площадку, от желающих потискать и погладить такую плюшевую прелесть не было отбоя, впрочем, и сама малявка совершенно не возражала, тем более, что ей начали доставать из разных загашников всякие вкусности, а водителя одной машины уже снаряжали съездить и привезти чего-нибудь для кормления такого очаровательного ребёнка. Кто-то из мужчин предложил с целью выяснения пола нашей игрушки заглянуть ей под хвост и вообще пощупать в шерсти, есть ли там мошонка с яичками. Этого грубого неотёсанного вульгарного пошляка девушки решительно не сговариваясь немедленно облили всем возможным презрением и объявили ему молчаливую обструкцию. Разумеется, никто издеваться над мякой и лапочкой с такими красивыми глазками и нежной шёрсткой не позволил. Тут же выдав обоснование, что он ещё не мальчик и не девочка, а просто маленький малыш, для которого пол не важен. Услышав, что мы встретили детёныша гуанако, я тут же предложил назвать мяку Гунькой, только у местных вместо Гуня всё равно выходит только Гунья. Впрочем, какая разница, Гунья и Гунья. Под этот натуралистический хоровод Карлос вдруг сгенерил идею, что просто грех не использовать такой случай для съёмок. И в этой мысли не было ничего глупого, вот только мне пришлось резко шевелиться. По сегодняшним съёмкам я был в костюме из конца фильма, я только свой беременный живот перед обедом снял. А если Гуньку в фильм вставлять, то вставлять нужно в первую часть, где я ходил в униформе авиакомпании. Поскакали в автобус переодевать меня и гримироваться, поручив девчонкам не замучить своими ласками Гуньку и не отпускать его или её, пока переоденусь, и меня накрасят. К счастью, солнце ещё не успело начать садиться, света хватало, и время для съёмок было. Вендино, который пришёл в наш автобус, когда меня готовили к съёмкам, сообщил, что отправил одного из ассистентов в контору местного егеря, чтобы егерь приехал и забрал детёныша. Я сначала не понял, что он говорит и вообще, зачем устроил какую-то возню, но он стал объяснять, что мы с собой детёныша забрать не можем, вернее, можем, но что мы с ним будем делать? Тем более, что увозить его отсюда не стоит, он дикий и здесь его родина. И одна надежда на егеря, ведь бросившая его мамаша, едва ли вернётся. Вот он и организовал вызов сюда этого смотрителя или егеря, который тут мелькал в самом начале вчерашних съёмок. Пришлось согласиться, что более опытный и взрослый дядька ситуацию заранее просчитал намного дальше меня, чётко, прагматично и без эмоций, и сразу предпринял наиболее адекватные действия. Так, что пришлось признать своё фиаско в плане планирования и в благодарность чмокнуть душку — Вендино в щёчку.
