В рундуке оказалась стопка шерстяных одеял, в которые мы с Серёгой с удовольствием закутались.
— А почему 'поганца', Виктор?
Это я спросил уже, потягивая горячий 'медицинский' кофе из прозрачной 'груши', крепкий и ароматный. Кофе Виктор соорудил нам за полминуты.
— Потому, Василий, да? Потому, Вася, что кубики как-то связаны с этой трагедией. У второго биолога, который мёртв, всё свободное пространство в шлеме было забито ими. Он зачем-то отключил автоматику скафа, открыл шлем и, задыхаясь, принялся укладывать их внутрь. Но вот, как у Валдиса кубик оказался в шлеме, ума не приложу? Он-то шлем не открывал, иначе...
— Я теперь, кажется, знаю, 'как?' — ответил я, — они с Анатолием положили их в шлемы ещё на базе перед выходом наружу.
— Да, по-видимому... ведь Анатолий принёс как раз пару. В общем, лучше к ним не прикасаться. Первый раз встречаю 'живой'. Да ещё, какой живой!
— А зачем Валдис активировал 'холодный сон'? — задал я вопрос, — у него было ещё море кислорода!
Это, как мне показалось, ушло в пустоту, поскольку медицинская аппаратура настойчивым бибиканьем позвала Виктора принять человеческое участие в судьбе реанимируемого. Он отошёл, а мы с Серёгой вполголоса обсудили этот странный случай. Ничего нового мы не придумали, за исключением удивительного факта, что 'кубики' каким-то образом оказались способны управлять поведением людей. Это мне и раньше приходило в голову, только я как-то не мог сформулировать, больно уж нелепым показалось мне такое предположение тогда. Не так уж и давно — утром.
— Кажется, это его и спасло, — ответил Виктор, возвращаясь к нам и вытирая руки салфеткой. Всё же услышал! Но продолжить не успел — пилоты вызвали его в кабину. Вернулся он через несколько минут чем-то обескураженный:
— Ребята, с 'Пеналом' какая-то проблема, кажется, утечка рабочего тела. Нам придётся остановиться, иначе, до 'Маринера' можем не дотянуть. План такой: сейчас пилоты найдут подходящее плато, чтобы пыли и песка поменьше, и попробуют устранить неисправность. Я бы дал им вас в помощь — вы же изучали 'Пеналы'? — мы с Серёгой синхронно кивнули — но у вас скафы... В общем, не стоит рисковать. Ребята пойдут наружу, а вы сядете в кабине, если они попросят что-то включить-выключить. И связь, тоже на вас... Я бы пошёл с ними, но мне от пациента далеко отходить нельзя. Да, и я сообщил на базу и в центр наши соображения: пускай с кубиками будут осторожнее.
В этот момент пение дюз под днищем 'Медика' стихло, и лёгкий толчок оповестил нас, что транспорт опустился на грунт. Приключения продолжались, хотя, я совсем уже, было, уверился, что на сегодня они иссякли. В кабине нас начали инструктировать, что трогать нельзя ни в коем случае, но мы с гордостью ответствовали, что не далее, как пару месяцев назад сдали на Луне вождение 'Пенала' на второй класс. Пилоты — тоже молодые парни, вряд ли старше Виктора, с некоторым недоверием приняли эту информацию к сведению.
— Вдвоём на второй класс? — пошутил один. Но, во всяком случае, инструктаж был свёрнут. Закрылся люк шлюза, и мы остались одни. Сергей уселся в командирский ложемент, я на место помощника. За крепчайшим лобовым стеклом почти ничего не было видно, поскольку — ночь, только две полосы освещённой фарами каменистой равнины. А пульт управления ничуть не отличался от изученного нами вдоль и поперёк. Реактор молотил на двух процентах мощности, то есть, на холостом ходу. Я хотел сначала прибавить температуру в кабине, но оказалось, что и так уже согрелся, тут было тепло от приборов. Внезапно ожила коротковолновая радиостанция:
— 'Медик-3', я 'Маринер', выходите на связь! — это нас!
Я схватил манипулятор и попытался ответить, но станция на передачу не включилась, а 'Маринер' повторил вызов.
— Салага! — тем временем буркнул Серёжа, — переключи напрямую!
Я переключил, действительно салага, ведь пилоты для связи пользовались микрофонами в скафах, зачем им манипуляторы хватать?
— Я 'Медик-3' на связи курсант Кондратенко!
— Курсант? — удивился корреспондент, — а где Евдокимов и Шнитке? Ах, да! Курсант... Они вас на связи оставили?
— Так точно!
— И как ремонт?
— Пока нет информации, пилоты только что вышли.
— Принято. Как состояние пострадавшего?
— Минуту, сейчас узнаю!
Я хотел, было, вскочить и ринуться в медотсек, но Серый придержал меня и указал на клавишу селектора. Мда, 'второй класс'! Ещё учиться и учиться...
— Виктор, как там ваш пациент? 'Маринер' запрашивает.
— Норма! — гулко донеслось из динамика, — состояние стабильное, ожидаю, что через час-полтора придёт в сознание. Понадобится гроб для переноски в госпиталь, наш на ремонте.
Какой ещё 'гроб'? изумился я. Жаргон, видимо? Так и оказалось, неведомый корреспондент, когда я передал ему информацию, не удивился, но уверил меня, что гроб найдётся, сейчас он даст команду.
— Герметичный контейнер, наверно? — предположил Серёга, а я кивнул ему в ответ. Сигнал 'Маринера' между тем почти пропал в шумах. Меня он, тоже, видимо не слышал. Донеслось только '...чную частоту!' А, понятно! 'Перейти на ночную частоту'. Только, какая у них ночная? Я и дневную-то не знаю. Эх, опозорюсь в полный рост... Когда они тут стационары повесят? Мучаемся, как в девятнадцатом веке. Или это в двадцатом радио изобрели?
Серёга же подошёл к проблеме сугубо практически:
— Какой канал включен?
— Первый...
— Так переключи на второй!
Одно касание клавиши, и в динамике снова загрохотали сигналы 'Маринера':
— ... слышите, приём?
— Я 'Медик-3', перешёл на второй канал, слышу хорошо!
— Наконец-то...! До связи!
— До связи!
Только я с облегчением выдохнул как бы скопившийся в лёгких во время связи избыточный воздух, как заговорила УКВ-станция:
— Ребята, вы на связи? Перейдите на десятый канал.
— На связи, переключаюсь! — на этом канале работали скафы пилотов, — я тут!
— Хорошо! Мы сняли кожуха, но пока ничего не видно, — заговорил кто-то из вышедших наружу, впрочем, иконка на экране связного дисплея показала, что это командир Владимир Шнитке, — сейчас разгоните реактор до пяти процентов и включайте поочерёдно контура. Только по одному!
— Принято!
И началась проверка: 'Первый контур включи, добавь мощности... хорошо — выключи. Давай теперь второй...' Наконец, когда Сергей включил шестой, последний, по связи донеслись сначала невнятные, но радостные восклицания, а затем вполне осмысленно:
— Попался, голубчик! Свищ в паропроводе шестого контура! Всё, вырубай, сбрасывай давление до нуля!
— Принято, сбросил.
— Теперь поскучайте, скоро полетим.
Мы рады были поскучать! Из разговоров пилотов между собой мы поняли, что те накладывают на несчастливый паропровод пломбу из чего-то, что они называли 'цементом'. А несчастливый, потому, что она на нём уже вторая. А ещё ребята сетовали, что их 'лапоть' давно пора отправлять на капитальный ремонт, но руководство ждёт поставки четвёртого 'Медика', чтобы не остаться без резерва, и что если Земля с этим делом затянет, то их корыто когда-нибудь развалится на ходу. Как это в своё время чуть ли не случилось с первым, к счастью, уже снятым тогда с эксплуатации. Наконец заплатка была установлена, прогрета, цемент затвердел, и Сергей по команде пилотов осторожно поднял давление в паропроводе. Утечки не появилось. Починились!
Когда ребята, усталые, но довольные, в клубах пара ввалились в рубку из шлюза, я доложил им, как полагается при смене вахты, что реактор на двух процентах, что КВ на ночной частоте, а УКВ на десятом канале. И 'никаких происшествий не случилось'. Пилоты назвали нас 'молодцами' и 'растущей юной сменой'. Пожали руки и отправили обратно в медотсек, поскольку в рубке четверым было не повернуться. Приятно...
* * *
Оставшуюся дорогу до 'Маринера' мы продремали, только пришлось снова завернуться в одеяла. Прибыли на место уже глубокой марсианской ночью, разбитые и не выспавшиеся, мечтая добраться, наконец, до своих кубриков в 'Скауте'. Но сразу не пришлось. Оказалось, что, несмотря на все задержки, мы прибыли первыми, и выдать нам резервные скафы с судна оказалось некому. Переправить в гостиницу нас всё-таки пообещали, нужно было только подождать. Пилоты ушли по своим делам, 'гроб' ещё не прибыл, и тут Виктор подозвал нас.
— Поможете, если что... — неопределённо сказал он, — Валдис пришёл в сознание.
Пациент лежал уже без дыхательной маски, плотно укутанный в одеяло с электроподогревом — я мимолётно позавидовал. Кроме лица видна была только зафиксированная ремешком левая рука, в которую впилась игла системы с прозрачной жидкостью. Глаза его, открытые, но какие-то мутноватые, осматривали окрестности, кажется, пытаясь сфокусироваться на наших лицах. А ещё они явственно косили. Но от бледности и даже некоторой синевы на лице не осталось и следа.
— Валдис, вы меня слышите? — спросил Виктор.
Биолог прохрипел в ответ что-то, закашлялся и заговорил уже вполне чисто, но не по-русски, а на родном латышском, видимо.
— Валдис, я не понимаю, — терпеливо сообщил пациенту доктор.
— Толя... — он жив? — с надеждой спросил тот уже по-русски.
— Нет, он умер от гипоксии.
— Значит, не сумел... не смог им воспротивиться... — Валдис со стоном закрыл глаза.
— Кому 'им', что произошло? — настаивал Виктор, и я почувствовал к нему лёгкую неприязнь: зачем мучает человека? Оклемается — сам всё расскажет! Но доктор рассеял мои сомнения:
— Понимаете, Валдис, вы должны попытаться всё вспомнить теперь же. Это специфика действия летаргина, он вызывает лёгкую амнезию. Но если вы сейчас не вспомните, что с вами произошло, то, скорее всего, не вспомните уже никогда.
— Нет, я почти всё помню... — снова прохрипел больной и снова откашлялся, — вы не могли бы... очень голова болит, сейчас отвалится!
— Сделаем! — и Виктор извлёк из какого-то ящичка уже наполненный шприц и ввел его содержимое прямо в трубку системы. Лекарство подействовало почти сразу.
— Спасибо, кажется, отпустило! — Валдис глубоко вздохнул, — Толя вызвал меня по радио, и мы пошли... пошли...
Я хотел, было, переспросить или поправить ход повествования, но доктор, взглянув на меня, еле заметно покачал головой. Понятно, пускай вспоминает сам.
— Куда вы пошли?
— Пошли... в пещеру. То есть, мы не знали, что это пещера, они нам сказали, что нужно разрыть вход.
— Кто сказал?
— Кубики, кто же ещё? Они... как-то оказались у нас в шлемах... Ага, Толя их принёс и...
— И вы с ним положили их в шлемы? — не вытерпел Сергей.
— Да, именно так!
— Ещё одно слово, и вы отправитесь на скамейку штрафников! — холодно сообщил нам Виктор. — Своими подсказками вы можете создать у больного ложную память.
— Нет-нет! Молодой человек прав, сначала мы их просто держали в руках, а потом Толя поднёс свой к уху и сказал, что он вроде шумит. Я тоже послушал... но не только к уху... он шумел, куда его не подноси. К голове... А потом... я оказался уже в скафе, и мы вышли наружу. А кубик был в шлеме у затылка. Он больше не шумел, а показывал картинки. Глупая сказка, да?
— Нисколько, вы рассказывайте, — подбодрил Валдиса доктор.
— И они были очень убедительны, хотя я пытался сопротивляться. Какой-то кусок здравого смысла у меня сохранился, но в голове гремело: 'нужно идти, нужно!' и даже ноги двигались независимо от моей воли. Потом, я немного не помню... Только, когда уже разрывали осыпь, кубик, кажется, отлип у меня от затылка, и я снова пришёл в себя. Но тут, же снова в голове зашумело, и появились те же 'мультики'...
— Цветные? — спросил Виктор совершенно серьёзно.
— Нет, они были серые... чёрно-белые... — так же серьёзно ответил и Валдис.
Потом помолчал, видимо, отдыхая, а затем перескочил на другую тему:
— Они были, вроде киборгов, 'кубики', это их тела, органы чувств и вспомогательные вычислительные мощности и аккумуляторы и всё, что угодно. Специализация... Они слипаются, самовоспроизводятся, отмирают и отваливаются... А мозг — биологический. Мне показывали, что они рождались живыми, а потом пересаживали свои мозги в механические тела. Они были вынуждены так делать, потому, что у них не осталось планеты. Какая-то катастрофа. Они летели очень долго, много поколений и... и они отвыкли от биологических тел. На их корабле кончились ресурсы, только на мозги хватало. Потом Марс, но они хотели на Землю, чтобы там восстановить свой род. Только опустившиеся туда быстро погибали. В кислородной атмосфере их тела почти сразу отказывали, ведь они были приспособлены для вакуума. Кислород и вода... И ещё: тут на Марсе они с кем-то воевали. Какие-то пузыри... тела 'кубиков' пришлись им по вкусу, враги их пожирали. Доктор, можно ещё обезболивающего? Опять...
— Я уколю, но вы заснёте. Доскажите, пока что было дальше.
— А... всё. Почти всё. Мы влезли в пещеру, они нас там ждали. Их там тысячи или миллионы. Светились и моргали... Программа: найти живой мозг и над собой его поставить... глючная и ограниченная. Я понял, что эта зависшая машинерия нас просто убьёт по своей глупости и от обветшалости. Я тогда позвал Толю, но он не отвечал — в шлеме ревели сигналы этих... обмен информацией... Да я его и не видел. Просто не мог повернуться... а он не мог ответить. Мне приказали сортировать и перекладывать кубики, чтобы... не знаю, зачем. Алгоритм? Сами они могут только прыгать, если лежат на других. Чтобы выжить... я должен был... 'холодный сон'. Уколоть летаргин. Как я это сделал — не помню. Наверно, умудрился нажать нужные кнопки. А как Толя погиб?
— Он открыл шлем, — ответил Виктор.
— Зачем? он ведь тоже мог...
— Не мог, он был, видимо, под полным контролем. Открыл шлем и уложил в него десяток кубиков. Это его убило, — сказал Виктор, готовя второй шприц.
— Глючная и ограниченная... — пробормотал Валдис засыпая. И добавил уже еле слышно:
— Сволочи...
* * *
.Валдиса вскоре погрузили в 'гроб' и унесли в госпиталь, больше я его не видел. Мы так и не успели подробно обсудить с Виктором Михайловичем его рассказ, поскольку он ушёл вместе с пациентом. А вскоре, и нам с Серёжей, поочерёдно, пришлось оценить прелести транспортировки в тёмном, герметически закрытом контейнере. Другого способа доставить нас в гостиницу не нашлось. Хорошо мы хоть догадались завернуться в одеяла, и то носы чуть не отморозили. Комнаты наши оказались заняты, и мы поселились в какой-то, где были составлены все курсантские вещи. Неприхотливых нас это не напрягло, поскольку, пользуясь отсутствием начальства, мы легли спать. Проспали до полудня, подкрепились в столовой и снова залегли подремать, теперь уже впрок. Впрочем, и побеседовали на животрепещущую тему. Вопрос стоял так: правда рассказанное биологом, или ему это всё, в основном, приглючилось? И сошлись на том, что правда. Но это только наше с Серёгой мнение...
Уже много позже я пытался узнать, что случилось с Валдисом Клекинсом потом. А — ничего! Учёнствовал себе на Марсе, на Земле, на Европе, на 'Орбите-4', писал зубодробительные труды по экзобиологии, но кажется, ничего про 'кубики'. Во внушительном списке его работ эта тема не затрагивалась. Может, он и сам подумал, что ему всё привиделось? Или эти работы просто широко не публиковались? Зато тогда была озвучена версия, согласно которой два биолога нашли пещеру и залезли в неё, где и потеряли сознание по вине вышедших из строя скафов. Одного спасли, другого не успели. Скафандры доработаны, больше такого не случится. Слава доблестным покорителям Марса! В общем, почти всё — правда...
