— Шелли, какого черта ты здесь делаешь? Я рад тебя видеть. Но почему?
— То, что ты рассказал мне о газовых гидратах, заставило меня задуматься. Звучит так, будто мы все сидим на бомбе замедленного действия, не так ли? Я хотела бы знать, что по этому поводу может сказать Гэа, крупный компьютерный гигант. Мне любопытно. — Она усмехнулась и вытерла рот; от ее стейка осталось несколько кусочков хрящей. — Мне также хотелось бы увидеть саму Гэа.
— Ее саму?
Она пожала плечами. — Очевидно, она решила быть женщиной. В конце концов, она, или оно, является одним из самых мощных программных комплексов в мире. В информатике может произойти революция, если они когда-нибудь поймут, как она работает.
— И это все, — тяжело сказал я.
Чтобы оттянуть ответ, она набила рот своим стейком, приготовленным на пару. Затем сказала: — Ну, Майкл, там много людей беспокоятся о тебе.
— О. — Я откинулся на спинку стула. — Я понял. Эфир снова гудит от болтовни обо мне. Кто тебе звонил? Джон? Дядя Джордж?
— Если тебе не нравится, когда люди говорят о тебе, тебе следует сделать свои записные книжки приватными.
Я почувствовал нетерпение. — Шелли, я не хотел тебя обидеть. На самом деле, я рад, что ты здесь. Но, ради бога, мне пятьдесят два года. Мне не нужна нянька.
— Я не обижаюсь. Если бы ты меня обидел, меня бы здесь не было. Хорошо, твой дядя попросил меня присмотреть за тобой. Но я пришла не просто посидеть с ребенком. В любом случае, мне нравится стейк, — прагматично сказала она.
Парящие подносы бесшумно скользили по полу, и роботы-уборщики вытянули длинные щупальца, чтобы убрать наши тарелки. Шелли провела рукой по столешнице; на маленьком встроенном умном экране засветились цифры, показывающие наш счет, и она пару раз постучала по экрану, чтобы добавить чаевые.
Из столицы штата мы отправились на автобусе на юг до Нормана, базы университета Оклахомы.
Когда мы вышли из автобуса на окраине кампуса, нас встретил доктор Вандер Гатри. По профессии он был анимистом-программистом и, как оказалось, кем-то вроде сотрудника по связям с клиентами предприятия, сердцем которого была Гэа. На вид ему было около тридцати, он был высок, но коренаст, мощно сложен. Он был одет просто: в клетчатую рубашку, джинсы и ковбойские сапоги. И у него была поразительная, совершенно неуместная копна небесно-голубых волос.
Вандер немного принужденно обнял Шелли. Конечно, они и раньше работали вместе; иногда у меня складывалось впечатление, что Шелли работала со всеми на этой чертовой планете. Вандер повел нас к маленькому электрическому автобусу, который должен был доставить нас в компьютерный центр.
Мы втиснулись в автобус, лицом друг к другу, соприкасаясь коленями. Автобус рванулся вперед и понес нас через кампус. Вандер нервничал, его движения были резкими, даже неуклюжими. Но, по-видимому, он искренне рад нас видеть. Оказалось, что метеорология была специализированным исследованием этого места на протяжении десятилетий, еще до того, как в конце двадцатого века началось потепление. Тогда они думали, что главной проблемой были торнадо.
— Таким образом, это было логичное место для создания ведущего в мире программного обеспечения по моделированию климата, — сказал Вандер. — Однако большинство наших посетителей — политики, отыскивающие предлоги, чтобы не подписываться под тем или иным договором, или представители СМИ, ищущие очередную потрясающую историю о конце света. Не то чтобы у нас их здесь не было в избытке, — сказал он с мрачным юмором. — Так что для меня визит пары инженеров — это отпуск.
Вандер Гатри был воплощением противоречий. Когда он двигался, я мог видеть, как под его клетчатой рубашкой перекатываются кости и мускулы, как будто он был каким-то чрезмерно сконструированным подобием человека. Но его дикция, смутно бостонская, была очень точной, академичной. И у него была копна небесно-голубых волос, на которые я не мог не пялиться. Очевидно, он был ранней жертвой косметической генной инженерии.
Его глаза нервно бегали; его персонаж съежился внутри этого огромного тела.
Если это был лучший выбор для сотрудника по работе с клиентами, мне было бы интересно, какие еще фрикадельки у них должны быть за кулисами. Полагаю, некоторые вещи в проектах по разработке программного обеспечения никогда не менялись.
Автобус доставил нас к причудливо выглядящему театру. Внутри был ярко освещенный зрительный зал с рядами кресел, глубокой сценой, которая, казалось, могла демонстрировать большие трехмерные виртуалы, и насыщенным запахом нового ковра. — Я должен провести с вами ознакомительную сессию, — извиняющимся тоном сказал Вандер. — Федеральный закон. — Он провел нас в середину переднего ряда и со странным порывом атлетизма перепрыгнул через спинки сидений, чтобы занять место во втором ряду. Затем хлопнул в ладоши, и свет начал меркнуть.
На сцене был смонтирован огромный портрет Земли, снятый из космоса, тонко детализированный, душераздирающе красивый. Я мог видеть обширные просторы пустыни вокруг средних широт, необычный эффект блесток над большей частью Южной Америки, свидетельствующий о распаде тропических лесов, и глубокую синеву Северного полюса, вращающийся океан без следа льда. Серьезный голос начал произносить нараспев статистические данные об изменениях лесного покрова и температуры океана.
— Вы говорите, что это закон, по которому мы должны пройти через это, — саркастически сказала Шелли.
— Ну, так и есть, — сказал Вандер, защищаясь. — Во-первых, за вашей реакцией на дисплеи следят неинвазивно. Есть много сумасшедших, которые, похоже, думают, что изменение климата — это хорошо, или, во всяком случае, что-то предопределенное свыше. Для них Гэа — своего рода антихрист с квантовыми вычислениями. Кроме того, материалы по идеологической обработке могут действительно помочь вам разобраться в результатах Гэа, предполагая, что она на самом деле произведет что-то в ответ на ваш запрос об этих гидратах метана.
— Она не всегда это делает?
Он, казалось, обиделся на мой вопрос. — Она, знаете ли, не вычислительная машина. Вы не просто поворачиваете ручку. В любом случае, обзор часто бывает полезен. Вы не поверите, насколько фантастически невежественны некоторые политики и другие знаменитости, с которыми мы сталкиваемся здесь.
До нас автоматизированная презентация только набирала обороты.
Глобальный экосистемный анализатор стал вершиной усилий по моделированию и прогнозированию динамичных природных систем Земли, которые восходили к различным новаторским исследованиям рубежа веков. Гэа спонсировалась и управлялась консорциумом, в который входили Институт мировых ресурсов, Всемирный банк и агентства ООН по вопросам развития, образования, по делам беженцев, окружающей среды, сельского хозяйства и другие. Все это координировалось Группой по биосферным изменениям, центральным комитетом самой организации.
— Стоящая за Гэа политика, — сплошная неразбериха, — печально сказал Вандер. — Это почти так же сложно, как моделирование климата, и намного менее полезно...
Данные поступали в Гэа из целого ряда источников. Существовали нисходящие каналы связи в режиме реального времени со спутников и из миниатюрной сетевой системы, встроенной в планетную структуру. — Внутри каждого умного экрана, проданного с 2040 года, — с гордостью говорил Вандер, — есть экологический монитор с прямой связью с комплексом Гэа. Затем появились потоки данных, чуть менее актуальных, но не менее важных, по демографии, биоразнообразию и сельскому хозяйству. В дело были брошены даже соответствующие научные статьи, прошедшие экспертную оценку. Таким образом, Гэа отслеживала каждый аспект мирового климата и географии, океанов и атмосферы, а также модели глобальной циркуляции — и, что не менее важно, влияние человечества.
Вандер сказал: — Хитрость в том, чтобы думать об экосистемах как об огромных машинах. Гэа собирает информацию об их входящих ресурсах, таких как климатические условия, геологические изменения и изменения, вызванные деятельностью человека, а также о результатах, которые они обеспечивают для нас, таких как продукты питания, очистка воды, круговорот питательных веществ, даже доходы от туризма, и о менее прямых выгодах, таких как биоразнообразие. Она следит за такими преходящими тенденциями, как повседневная мода на ношение различных драгоценных камней в серьгах, которые могут повлиять на добычу полезных ископаемых, вплоть до постепенного нагревания Солнца в течение миллиарда лет, которое однажды может полностью сделать Землю непригодной для жизни. Однако это точная наука. Все взаимосвязано, причем запутанным образом.
Я понял, что он имел в виду. Наука об очень большом и очень малом относительно проста: звезды и кварки одинаково управляются простыми законами. Однако в средних масштабах все становится сложнее. Вот почему меня всегда привлекала инженерия. Вы не могли сжать жизнь, как, впрочем, и погоду, в символы или коды: у биосферы была своя собственная история — и поэтому она была непостижима для любого человеческого разума. Хотя, возможно, не для Гэа.
Дисплей перешел к некоторым решениям, которые уже разработала Гэа. Вандер поморщился. — Рекламный ход, — сказал он. — Вы не поверите, но нам приходится бороться, чтобы сохранить наше финансирование.
Гэа подготовила некоторые оценки в так называемом "субглобальном" масштабе. Нам показали примеры из Северной Америки — выбранные, без сомнения, потому, что мы находились на американском объекте. По всему миру таяли ледники. В краткосрочной перспективе выброс огромных объемов воды из ледниковых озер может вызвать катастрофические наводнения; это произошло в Перу, Непале и северной Италии. Но в долгосрочной перспективе таяние оказывалось еще более катастрофичным, поскольку ледники фактически служили замерзшими резервуарами. Презентация — с красивыми изображениями уменьшающихся участков старого бурого льда, наводнений, истощающихся рек, людей, стоящих в очередях к водопроводным трубам — рассказывала о том, как моделирование Гэа помогло сообществам в Калифорнии без катастрофических последствий приспособиться к убыли питьевой воды, составившей около тридцати процентов за последнее десятилетие.
Презентация перешла к еще более локальной проблеме: двадцатилетней засухе, поразившей центральные равнины Америки, включая Оклахому. Решающим причинным фактором снова стало тепло, вызванное потеплением. Более горячие моря поднимали влажный воздух выше, чем обычно, вызывая более сильные дожди в тропических регионах, но это означало малое количество осадков в поясе средних широт по всему земному шару. В Америке это было фактически возвращением к условиям, которые преобладали восемь тысяч лет назад, когда кукурузный пояс был "полуостровом прерий". Американским фермерам пришлось нелегко, но, опять же, предупреждения Гэа дали им время подготовиться. Изображения мусорных баков и выбеленных костей крупного рогатого скота из Таджикистана в Центральной Азии показали, насколько все могло быть плохо.
— Гэа не может решить проблемы климата, — сказал Вандер. — Это не ее работа. Но, достоверно показывая нам будущее, она может помочь нам справиться с человеческими последствиями.
Некоторое время мы послушно слушали это. Это было даже хорошо преподнесено. Но это был очень знакомый материал. И, как шепнула мне Шелли, — Почему разрушение окружающей среды всегда сводится к набору унылых списков?
Вандер Гатри, казалось, больше интересовался разработкой программного обеспечения, лежащего в основе Гэа, чем самим моделированием климата. По ходу шоу он наклонился вперед и начал шепотом сплетничать. — Шелли сказала мне, что ваш дядя работал в эпоху справочных служб.
Я удивленно взглянул на Шелли.
Она не извинялась. — Твой дядя Джордж — старый обаятельный человек, Майкл. У него есть много хороших историй о тех днях...
Теперь, когда мы были на его поляне, Вандер был увлечен, даже остроумен. Казалось, у него был неподдельный интерес к истории своей дисциплины, очевидно, потому, что он хорошо понимал, что с Гэа он работает над самым популярным проектом в нынешнем поколении. Его работа, однако, была лишь отдаленным наследием анализа программного обеспечения, которым Джордж когда-то зарабатывал на жизнь.
Он описал нам новые парадигмы проектирования, основанные на так называемом "поверхностном связывании". Это означало разделение модели мира Гэа на автономные модули, подобные мирам самим по себе. — Итак, у Гэа есть модель, скажем, глобального характера осадков, — сказал Вандер, — и другая, касающаяся нагрева океана. Конечно, одно влияет на другое. Но чтобы выяснить, как, Гэа должна позволить своей модели океанов реалистично "управлять" количеством осадков. Видите ли, это не вопрос программных протоколов. Это как если бы это было реально. Связь между подмоделями не символична, она основана на опыте. И это дает Гэа гораздо большее богатство сознания и опыта, чем есть у нас. Видите? Она подобна сообществу умов, но умов, связанных прямыми эмпирическими каналами.
Я обменялся осторожным взглядом с Шелли, старательно сохраняя невозмутимое выражение лица. Чудак с синими волосами, похоже, на самом деле был чем-то вроде мистика. Однако было что-то довольно трогательное в том, как он описывал все это, как будто действительно завидовал сложной сущности, служению которой посвятил свою жизнь.
И сквозь его словоблудие я начал видеть реальность Гэа. Ее тщательно разработанная ментальная модель была настолько реальным представлением Земли и ее груза камней, воздуха, воды и жизни, насколько это было возможно, модель, которая постоянно совершенствовалась. В некотором смысле, этот неуклюжий корпоративный дисплей показал правду на самом первом изображении: вся вращающаяся Земля была центром сознания Гэа и целью ее существования. Я представлял, что встреча с ней будет похожа на встречу с самой Геей.
Он продолжил: — Конечно, философия дизайна находится только на нижнем уровне существа, которое мы знаем как Гэа. Вы программируете Гэа не больше, чем ваша мать запрограммировала вас. Моя должность — анимист. Помните, что здесь мы имеем дело с разумом, сознательной сущностью. Я не проектировал ее; никто из нас этого не делал. Я даже не могу точно измерить ее производительность. Как вы оцениваете игривость, радость, красоту, печаль, страх?
— И вы не можете ее контролировать? — неуверенно спросил я.
— Это система моделирования климата, — презрительно сказала Шелли. — Она не робот-убийца с глазами, излучающими лазерный луч. Какой вред она может причинить?
Я пожал плечами. — Солгать нам? Если она такая умная, откуда нам вообще знать? И потом, когда мы строим барьер от наводнений в неправильном месте или стимулируем цветение водорослей в океане, когда мы должны их сдерживать...
Вандер Гатри улыбнулся, немного устало. Он слышал все это раньше. — Комплекс Франкенштейна? Я бы не стал беспокоиться. Гэа на самом деле разумна, помните. А с разумностью приходит ответственность. Совесть, если хотите. И, поверьте мне, для такого осведомленного существа, как Гэа, это действительно серьезный ингибитор...
