Она сбрасывает тонкую кружевную рубашку. Я не в силах отвести взгляд от ее высокой груди, которая словно игнорирует закон тяготения. Мы сходимся снова, как два корабля, готовые взять друг друга на абордаж.

Колышутся ветви яблони за окном.

Горячий воздух.

Мягкая звериная шкура.

Вопросы после...

— ...И все же — зачем исчезают люди?

Она усмехается:

— Эти клуши? Невелика потеря.

— Не уходи от ответа. Что вы здесь затеваете?

Солнечный луч, прорвавшись сквозь густую листву, наискосок ложится на стену.

— Мы ищем тех, кто нам подойдет, — говорит она. — Тех, кто способен выйти из стада. Кому можно доверить кнут.

— Подбираете соратниц?

— Да, подбираем. Распознать бывает довольно трудно. Надо долго смотреть в глаза. Лучше, конечно, при личной встрече, но сейчас вот решили попробовать по-другому.

— Через это? — киваю на туалетный столик в углу.

— Да, через это. Рунное зеркало.

— Ну, и как, получается?

— Пока не очень, сам видел. Если не рассчитать, то люди просто сгорают. А если воздействовать постепенно — как будто впадают в спячку.

— Так, может, хватит с ним баловаться?

Она хохочет.

— Ишь, какой хитрый! Нет, авгур, мы найдем ему применение. Была тут у меня одна мысль... — черноликая подмигивает мне заговорщицки. — Сейчас я могу отсюда соединиться с любым обычным зеркалом в городе. Но только с одним. А вот если б сразу со всеми? Представляешь, сгорят все жители! Или станут вдруг как сонные мухи. И делай с ними, что хочешь...

Я сначала пугаюсь, но потом понимаю, что она меня просто дразнит.

— Не выйдет, — отвечаю я лениво. — Во-первых, сгорят не все, а только те, что в этот момент окажутся перед зеркалом. А во-вторых, сама ты свой артефакт настроить не сможешь. Откуда он у тебя вообще?

— Был один сумасшедший. Сделал и помер.

— Вот так вот, ни с того, ни с сего?

— Люди иногда умирают.

— Глубокая мысль, — соглашаюсь я. — Меня, если честно, удивляет другое. Почему вдруг вы, черноликие, начали доверять артефактам? Ведь раньше такого не было.

— Во-первых, — сообщает она, копируя мою интонацию, — данный артефакт — особого рода. Что может быть приятнее для красавицы, чем лишний раз посмотреться в зеркало? Я ведь красивая, ты согласен?

— Безусловно, — соглашаюсь, ведя рукой по ее бедру.

— А во-вторых, — говорит она, — времена меняются. И мы тоже стали другими.

Черноликая уже не смеется. Приподнявшись на локте, она заглядывает мне прямо в глаза, и вот теперь мне по-настоящему страшно...

...Я возвращаюсь в замок, и мысли мои скачут как блохи. Я перестал понимать мотивы своих поступков. Почему я не разбил проклятое зеркало? Исчезновения бы закончились. Но я этого не сделал. И не собираюсь никому говорить, где находится логово черноликих. На чьей ты вообще стороне, авгур?..

Да, в замке я принял меры, и оттуда уже никто не исчезнет. Но ведь, как я сегодня узнал, жертвы появились и в городе. Шесть аристократок сгорели, потому что черноликая немного перестаралась. И ведь владелица артефакта не успокоится. Уже сейчас в очередном богатом особняке кто-то наверняка сидит, уставившись в зеркало затуманенным взглядом.

Тут, кстати, возможны дополнительные проблемы. У многих раззолоченных куриц глаза пустые без всякого колдовства. Как выяснить — они от природы сонные куклы или под воздействием артефакта?

Так, секунду. Кажется, в архивах что-то об этом было. Значит, рунное зеркало порождает мертвый огонь. И тот, исходя из алхимических свойств, не может сосуществовать с живым пламенем.

Это надо проверить.

Во дворе замка я слезаю со скакуна и сразу отправляюсь в подвал. Там вместо дорогих ламп горят обычные факелы. Я снимаю один из них со стены и быстро иду наверх.

Глава 11

Машина подпрыгнула на ухабе, и Андрей оторвался от манускрипта. Пейзаж за окном был — скучнее некуда. Деревья вдоль дороги стояли сплошной стеной. Андрей подумал, что на юге путешествовать куда интереснее — там степь и запах полыни, и обзор открывается на многие километры вокруг.

Ладно, что он узнал из рукописи? Во-первых, башня-скелет — это храм авгуров. И прорастает она в том месте, где назревает нечто исторически важное. Во-вторых, появились гончие, которые ныряют сквозь пространство и время. И эти твари, по описанию, подозрительно напоминают мурен. Да, все это, без сомнения, любопытно. Непонятно только одно — при чем здесь Андрей Сорокин?..

Микроавтобус катил вперед. Попутчики молчали. Если бы Андрея не было рядом, они наверняка обсудили бы московский разгром и то, чем он обернется для бизнеса. Было бы интересно послушать, какими словами контрабандисты обложат того, кто заварил всю кашу. Но, поскольку виновник сидел на соседнем кресле, беседа не задалась. Михалыч хмуро глядел в окно, а лысый раскрыл журнал с пышногрудыми девицами на обложке. Статья называлась: "Галка, где твоя палка?" Прибалт за рулем меланхолично слушал Земфиру. Молчание продолжалось довольно долго, потом водитель вдруг притормозил и позвал:

— Михалыч...

— Ну?

Прибалт показал вперед. Дорога уходила под мост.

— Первая отсечка, похоже.

— Не слишком рано? А ну, дай карту.

— Бери, — спокойно сказал шофер. — Только я и без карты тебе скажу — нет здесь никаких мостов. Ну, то есть, не должно быть.

— Знаю, — буркнул седой, — это я так, для очистки совести.

Лысый привстал и, опершись на спинку водительского сиденья, внимательно посмотрел на дорогу. Наконец, сказал:

— По-моему, нейтралка.

— А ты что думаешь, Юргис?

Прибалт, прежде чем ответить, зачем-то взглянул на небо.

— Неохота объезд искать. А на нейтралку похоже, точно.

— А если с уклоном в минус?

— Я бы рискнул, — опять подал голос лысый. — Тем более, с нами вон, перспективный кадр... молодой, да ранний, ядрена копоть...

Все трое уставились на Андрея. Потом Михалыч сказал ему:

— А пойдем-ка мы с тобой прогуляемся. Если не возражаешь, конечно.

Андрей, пожав плечами, полез наружу. Михалыч выбрался следом. Не спеша, они двинулись вперед по обочине. Было тихо, только в лесу размеренно гукала какая-то птица. Ни одна машина до сих пор не проехала по мосту, хотя трасса там, вроде, была серьезная. Так, по крайней мере, казалось снизу.

Михалыч с Андреем зашли под мост. Бетонные опоры, стоящие вдоль дороги двумя рядами, глубоко утопали в насыпи. Толстые, круглые, желтоватые — они напоминали крепкие зубы, а кляксы граффити чернели, как кариозные пятна. Андрей представил себе картину — парочка великанов легла на землю голова к голове, оскалилась на прощание друг другу, и околела. А по их спинам проложили шоссе...

Трава между столбами пожухла, было темно, и Андрей на миг ощутил себя в тусклом мире. Он улыбнулся, шагнул к ближайшей колонне и провел ладонью по шершавой поверхности.

Лысый выпрыгнул из машины и радостно заорал:

— Плюсовая, Михалыч! Только что проявилась! Стойте там, мы вас подберем!

Микроавтобус подкатил ближе, и седой, залезая внутрь, спросил у Андрея:

— Как ты это сделал?

— Что сделал?

Михалыч посмотрел на него внимательно, но продолжать не стал.

— Поехали, Юргис.

Шофер с готовностью газанул. И, едва микроавтобус проскочил под мостом, в глаза ударил солнечный свет. Андрей от неожиданности зажмурился.

— Ха, — ухмыльнулся лысый, — а чё, нехило. Плюс три, по-моему, как минимум.

— Четыре, — сказал прибалт, взглянув на часы.

— Дуракам везет, — заметил седой.

Андрей с удивлением озирался вокруг. Небо очистилось, солнце висело низко над горизонтом — гораздо ниже, чем ему полагалось, исходя из времени суток. Хотя... Он тоже посмотрел на часы — стрелки показывали без четверти девять. А должно быть в районе пяти, пожалуй. Плюс четыре, вот оно что. Действительно, нехило скакнули. И в километрах, наверно, тоже — иначе, откуда такая радость?

Контрабандисты, и правда, заметно повеселели. Водила сказал:

— Еще бы так пару раз — и дома. Можно даже по дороге не отдыхать.

Седой скептически хмыкнул. А лысый вытащил сотовый телефон (красивый, очень компактный — даже антенна у него не торчала), и, поглядев на экран, похвастался:

— Прикиньте, есть сигнал! Слабый, правда, но все-таки...

— Ну, а фиг ли, — рассудительно заметил прибалт. — Эти, в МТС, вообще заявляют, что у них от Москвы теперь сплошное покрытие на пятьсот километров. На запад, по крайней мере. До белорусской границы, типа, достанет...

И началось бесконечное обсуждение, из которого Андрей узнал много новых слов вроде "роуминг" или "тарифный план", хотя половину из них не понял. Впрочем, по контексту он догадался, что чем дальше уезжаешь от дома, тем дороже базары по телефону. А когда собеседники начали дискутировать, к какому оператору лучше подключаться в Литве и Польше, до него вдруг дошло, что скоро они окажутся вне пределов России.

— Слушайте, — встрял Андрей в разговор, — а на границе документы будут смотреть? Визы там, загранпаспорт? Если что, у меня их нету.

— Опомнился, блин, — покачал головой Михалыч. — Скажи спасибо, что мы через посты не ездим. А то, как раз бы...

— Ну, я же знал, к кому обращаться. Сами говорили — свои маршруты и все такое. Вот я и не парился.

— Умничаешь ты много.

— Ага, стараюсь...

Лес поредел, слева показалось большое поле. Обшарпанный "пазик", переваливаясь на кочках, пылил по проселку в сторону ближайшей деревни. Дальше был очередной перелесок, потом пустырь, овраг, а за ним — приземистая постройка с провалившейся крышей. Рядом торчал проржавевший трактор с открученными колесами.

— Довели страну коммуняки, — буркнул лысый и снова открыл журнал.

— Коммуняк уже почти десять лет, как нету, — лениво заметил старший.

— Они, мля, так постарались, что и за двадцать не разгребешь.

— Рома, — ласково произнес Михалыч, — ты же сам в партии состоял. А до этого — в комсомоле. Хрена ли ты молчал? Встал бы на собрании и сказал — так, мол, и так, куда страну ведете, козлы?

— Не придуривайся, Михалыч. А то ты не знаешь, как эти собрания проходили. Я помню, иногда бумажки заранее раздавали, а потом в конце говорили, мол — кто еще хочет высказаться? Ну, чуваки вставали и херачили по бумажке. Может, не у всех так было, не знаю. Но у нас на заводе я лично видел. И попробуй, не прочитай...

Он матюгнулся, потом продолжил:

— А в институте? Сочинение, мля, по "Малой земле". У нас один крендель взял заранее типовой вариант и вызубрил слово в слово. Знал, что тема обязательно будет. Ну, препод поставил пятерку — а фули делать? Сказал: "Хорошая память".

— Ну, это еще фигня, — сказал Михалыч небрежно, — с "Малой землей" истории покруче бывали. Когда первый раз в программу включили, один преподаватель спросил — почему вот так, без предупреждения? Студенты подготовиться не успеют. А ему отвечают — вы, как коммунист, должны были догадаться. Ну, и к парторгу на разговор. У мужика — микроинфаркт в результате.

— Ну вот, видишь. Сам говоришь...

— А я разве утверждал, что маразма не было? Был, да еще какой. Только, Рома, не в этом дело. Точнее, не только в этом. Ты, вон, несмотря на "Малую землю", в институте пять лет учился и специальность нехилую получил. А государство тебе за это еще и деньги платило. Стипендию. Не ты ему, а оно тебе! А что сейчас? У меня дочка поступала в прошлом году. Половина мест — платные, это официально. Вторая половина — типа, бесплатные, а на самом деле — конкурс, кто больше даст. Тендер, бляха. Это нормально?

— Можно подумать, взяток при Союзе не брали.

— Брали. Но до такого цинизма не доходило.

— Ну, и чё теперь, — лысый пожал плечами. — Мелкий у меня третий класс закончил. Будет поступать, я этот вопрос решу. Бабки отдам, не жалко — главное, что их заработать можно. А в совок я обратно не хочу, по-любому.

— Ты, Рома, подменяешь понятия, — назидательно заметил Михалыч. — Отождествляешь совок с Советским Союзом. А это неверное представление, скажу тебе со всей стройбатовской прямотой.

— Для меня один хрен. Не вижу особой разницы.

— А я тебе объясню. Совок — это не вся советская жизнь. Это лишь ее составная часть. Значительная часть, к сожалению. И при этом — самая мерзкая. Партсобрания, очереди, дефицит элементарных вещей и прочая подобная хрень, от которой иногда хотелось завыть. Это — совок. Опухоль, разросшаяся насколько, что вырезать уже невозможно. Но, повторяю, это был не весь Советский Союз. Кроме совка, имелось и еще кое-что. Хотя, некоторые, наверно, даже и не заметили.

— И что, например? Бесплатные институты?

— Они тоже. Но я сейчас про другое. Эта вещь нематериальна, но она, может быть, способна перевесить все то говно, что произвел совок...

— Опаньки, — сказал вдруг водитель, причем с такой интонацией, что все сразу напряглись и уставились на него.

— Чего ты, Юргис? — спросил Михалыч.

— Сам посмотри.

Седой поглядел вперед и выругался вполголоса. Юргис аккуратно притормозил. Михалыч вылез наружу, лысый за ним. Андрей удивился и последовал их примеру.

Машина стояла перед развилкой. Шоссе уходило дальше на запад, а вправо от него ответвлялась еще одна дорога, похуже. Впрочем, "похуже" — слишком мягкое выражение в данном случае. Дорога была давно и безнадежно заброшена. В асфальте зияли трещины, сквозь которые прорастала трава. Похоже, никто здесь не ездил уже лет сорок.

— Сглазили, — Михалыч сплюнул и зажег сигарету. — А нефиг было губу раскатывать раньше времени. Думали, скакнем пару раз — и дома? Ага, конечно...

— Что, думаешь, совсем отмерла?

— Хрена тут думать? Глаза разуй. Я здесь в апреле ехал — асфальт был новый, почти не единой кочки.

— Может, все же попробуем? Если аккуратненько, по обочине...

— Какие пробы, Рома? Окстись! Детский сад, блин, младшая группа. Отсохла ветка, неужели не ясно? Никуда уже не ведет. Через пару километров в тупик упремся. Или, наоборот, заедем в такие дебри, что никакое МЧС не поможет.

— И чё теперь?

— Через плечо... На шоссе остаемся, смотрим по сторонам. Знаки ищем, что еще делать? Юргис, я к тебе сяду.

Седой открыл переднюю дверь и угнездился рядом с шофером. Андрей и Рома опять полезли назад. Микроавтобус покатил на шоссе. Минут двадцать прошло в молчании. Андрей хотел спросить про знаки, но потом передумал — они тут профи, без него разберутся. Его клонило ко сну. Солнце скатилось за горизонт, на прощание окрасив краешек неба в бледно-абрикосовый цвет.

...Резкий звук заставил всех вздрогнуть — словно лопнула натянутая струна. Еще не утихло неприятное звенящее эхо, а Андрей уже ощутил, как оживает "татуировка".

— Что за?.. — пробормотал лысый Рома. — С машиной что-то?

— Нет, — сказал Юргис, — это явно где-то снаружи.

— Твою ж мать, — процедил Михалыч, — этих нам еще не хватало.

Андрей увидел, как впереди на обочину выходит гаишник и поднимает полосатую палку. Юргис со вздохом остановился. Товарищ в форме лениво двинулся к ним. Милицейская машина были искусно спрятана за кустом. Там же приткнулась обшарпанная "копейка" желтого цвета.