Ускользающее счастье

— Собери... собери... это...

Больше не было сил говорить. Предстояло ещё материализовать собственные мысли, сделать их физически осязаемыми. Серебристая субстанция потекла с губ, подобная льющейся на дощатый пол крови.

Вечная выскочка Гермиона нарисовалась рядом. Ну хоть эта догадается, что делать.

'Собирайте. Большего я не могу для вас сделать'.

Холод пронизывает до костей. Кажется, приближается смерть. Вот уж никогда не думал, что будет настолько страшно. Дикая нелепость: Северус Снейп боится умирать. Посмеялся бы, да вот не до смеха. Хорошо ещё, что некому изобличить его страх.

...Или, есть кому? Всё тот же призрачный силуэт подплывает ближе, встаёт за плечом Гарри. Теперь, если присмотреться, можно различить черты лица. Вот только сил уже не осталось. Предметы расплываются перед глазами, почти невозможно удерживать их в фокусе.

Но любопытство пересиливает даже предсмертную слабость. Какая же ты? Черноволосая, худенькая, встрёпанная. Из-под длинных ресниц ползут сверкающие капли.

'Кто ты?'

Совсем не осталось времени, чтобы узнать. Ни на что не осталось времени.

— Посмотри... на... меня...

Зелёные глаза — слишком живые, чтобы принадлежать призраку. Замечательно красивые. И сама девушка... нет, девчонка лет пятнадцати, ещё по-мальчишески угловатая, похожая на подросшего птенца, обещающего со временем превратиться в дивного лебедя; она словно обретает плоть, проявляясь из потустороннего мира.

Может, именно так и выглядит Смерть?

Гарри Поттер (он ещё здесь?) перехватывает взгляд бывшего учителя. Ещё одна пара зелёных глаз. Только эти глядят испуганно и потрясённо.

'Кажется, не рад ожидающей меня смерти. А сколько раз грезил о ней — даже не о такой, об ещё худшей...'

'Не обращай на него внимания, он дурак, — неподвижно стоявшая девчонка вдруг оживает, отвешивая Поттеру увесистого пинка — но нога беспрепятственно проходит сквозь Гарри (значит, девочка всё-таки призрак). — Никого кроме себя понять не может. И вот поди ж ты — он живой, а мы...'

Ага, замечательно! Чудесная новость: у мёртвых тоже бывают галлюцинации.

''Он живой, а мы'... А что собственно, мы? И кто ты вообще такая, прелестное дитя?'

'А то не узнал, — слабо улыбается она, утирая слёзы. Потом протягивает руку. — Ты долго собираешься там валяться? Вставай, Ваше Высочество! Добро пожаловать в мир мёртвых... и неродившихся'.

От таких слов мурашки бегут по... Кстати, по чему они могут бежать у почти состоявшегося трупа?

Он берёт протянутую руку. Девочка — уже вполне осязаемая, утратившая былую прозрачность, рывком поднимает его с пола. Сильная! Их глаза встречаются — близко-близко...

'Предсмертное видение, бред! Сейчас всё кончится', — последняя успокоительная мысль за миг до того, как душа тонет в её бездонных зрачках...

...Рука Снейпа, сжимавшая мантию Гарри, бессильно упала на пол, и в тёмных глубинах глаз профессора что-то погасло, оставляя их застывшими и пустыми.

'Теперь всё позади, отец', — невесёлый девичий голос.

Он оборачивается. Бездыханное тело — его собственный труп! — лежит на полу.

'_Отец_'? — переспрашивает он, полностью уверяясь в том, что и мёртвые, и призраки равно могут бредить.

'Да, если бы ты был чуть удачливее в этой жизни, — пожимает плечами девчонка. — Но на сей раз, увы, нам не повезло. Придётся навёрстывать в будущем'.

'_В будущем_'? — всё так же осторожно осведомляется он.

'У тебя ведь ещё нет планов на следующую жизнь?' — вопросом на вопрос отвечает она.

'Пока нет, — усмехается он. — Я ещё и умереть-то толком не успел...'

'К сожалению, уже успел. Хотя я до последнего надеялась, что ты соизволишь дать шанс нам обоим'.

'Может, объяснишь, наконец, что ты имеешь в виду?' — он начал терять терпение.

'Не злись. Конечно, объясню, — она виновато улыбнулась. — Только сначала скажи, ты в порядке? Всё-таки не каждый день приходится умирать... да ещё так'.

'Я бы, конечно, не против отдохнуть в райских кущах сутки-другие, но ты раздразнила моё любопытство. Итак...?'

'Хорошо, — кивнула она. — Видишь ли, всё дело в том, что странной прихотью судьбы мне предначертано родиться в этом чудесном мире в качестве твоей дочери. Но, в силу некоторых обстоятельств, о которых я расскажу тебе позже, моего появления на свет в намеченный срок не случилось, и кучу лет, которые я могла бы гулять по зелёной травке и радоваться солнышку, я оказалась вынуждена болтаться между небом и землёй в не живом и не мёртвом виде. Этим я равно обязана вмешательству в нашу судьбу некоего старого пердуна и странному стремлению моих несостоявшихся родителей поддаваться на его происки. Если коротко, беда моя в том, — она вздохнула, — что мой отец оказался заносчивым болваном, неспособным прощать людей за их ошибки, а мама... как бы это правильнее выразиться... обыкновенной дурой'.

Он даже не обиделся на этот выпад — настолько забавной казалась девчонка.

'И кто же должен был стать твоей мамой?'

'Ты же умный, Принц, — хмыкнула она. — Ты давно догадался, что я говорю о Лили. Ты ведь всё ещё любишь её'.

'Ты...!'

'Всё-всё, молчу. Тем более, что Лили была необязательным условием моего рождения. Крайне желательным, но не обязательным. Но я знаю, что ты бы хотел... — она поймала красноречивый взгляд и не рискнула продолжить мысль. — Так вот, я не думаю, что ты пожелал бы вторично упустить свой шанс на счастье в угоду человеку, больше двадцати лет игравшему твоей судьбой как кукловод марионеткой'.

'Расскажи!' — потребовал он.

'Слушай. Много лет назад Дамблдор решил, что я, ваше с Лили дитя, представляю угрозу для мира, и решил предотвратить моё рождение...'

Когда она закончила повествование, взгляд Снейпа прямо-таки лучился угрозой.

'Хорошо, — ласково промолвил он. — И что ты предлагаешь?'

'Переиграть старика на его же поле. Ведь это он привёл в мир малыша Гарри. Вот им-то мы и воспользуемся'.

'Прежде, чем я спрошу, _как_, скажи: ты действительно полагаешь, что он переживёт сегодняшнее сражение?'

'С его-то везением? И сражение, и Волдеморта, и ещё много разномастных неприятностей, включая своих детей, — она хохотнула. — Нет, это я шучу. Пережить тебя ещё раз мы ему не позволим...'

Глава 29

Просторный кабинет Минервы МакГонагалл, директора Школы чародейства и волшебства украшают портреты предшественников. Всех, кроме одного, последнего. Его портрет уже было заказали художнику, но в последний момент всё-таки сняли заказ по единогласному решению Попечительского Совета. Негоже бывшему Пожирателю Смерти, пусть даже искупившему свои злодеяния сотрудничеством с мракоборцами, занимать место среди уважаемых волшебников, проживших достойные жизни и ничем не запятнавших себя.

Директор МакГонагалл вполне удовлетворена решением Министерства. День за днём взирать на физиономию Северуса Снейпа — удовольствие ниже среднего. А так — все довольны. Кроме, разве что, портрета Дамблдора, висящего прямо напротив старинного зеркала, в котором нет-нет да и промелькнёт, выглядывая из туманного зазеркалья, задорное девичье личико; многообещающе подмигнёт директору — и снова исчезнет. У портрета Альбуса после таких посещений надолго портится настроение. Впрочем, он предпочитает не показывать вида.

А тут ещё МакГонагалл притащила 'на ковёр' младшего сына Поттера — единственного из всей семьи, кого угораздило быть зачисленным на факультет Слизерин — и за что-то отчитывает его.

Третьекурсник слушает её с почтительным видом — только в тёмно-зелёных глазах прячется странно знакомая усмешка. Знакомым жестом отбрасывает со лба чёрные пряди шёлковых волос. В кого только пошёл? Явно не в отца: на Гарри он похож не больше, чем на рыжеволосую веснушчатую мать.

— Ты меня понял, Альбус? — заканчивает свою тираду директриса.

— Северус, — спокойно поправляет ученик.

— Что?

— Моё имя — Северус. 'Альбус' — это для отца. Дурацкое имя, но ему почему-то нравится, — взгляд мальчика как бы невзначай скользит по портрету Дамблдора.

— Да как ты... — начинает Минерва, но осекается. — Иди и сделай так, чтобы больше тебя в Запретной секции и вообще рядом с книгами по чёрной магии никто не видел!

— Хорошо, профессор, — кивает мальчишка. — Я постараюсь исполнить слово в слово, — и прежде, чем директриса успевает заметить иронию в его словах, спрашивает: — Так я могу идти?

— Да, Аль... Северус, иди.

— Спасибо, — уже на пороге он оборачивается. — М-м... профессор, могу я спросить?

— Что именно?

— Насколько я могу судить, у вас в кабинете не хватает одного портрета — тому есть причина?

— Есть, — раздражённо отрезает МакГонагалл. — Ещё что-нибудь?

— Хм... Нет, спасибо. Всего хорошего.

— Ну, что скажешь, Альбус? — опускаясь в кресло, качает головой директриса. — Ещё пара таких разговоров — и я уверую в переселение душ. Портрет ему, видите ли, подавай!..

— Всё это не так страшно, Минерва, — утешает бывший директор, привычно глядя поверх очков. — Ведь в Хогвартсе пока что учится всего одна подходящая по всем параметрам зеленоглазая девочка — и та его сестра. Не о чем волноваться.

МакГонагалл скептически хмыкает:

— Можно подумать, цвет глаз имеет хоть какое-то значение... — она хмурится. — Уж если на то пошло, у него самого глаза Лили Эванс, и дети этого мальчугана в любом случае будут её потомками. Мало того, они будут правнуками Артура Уизли, который непременно привьёт им любовь к маггловским штучкам и легко может навести на мысли об исключительной пользе сотрудничества магглов и чародеев. Твоя Предсказанная въедет в наш мир по широкой дороге, которую ты же сам для неё и проложил!

— Не паникуй, Минерва, — сердится портрет покойного директора. — Праправнучка Лили — совсем не то же самое, что дочь. И вообще... мало ли на кого похож младший сын Поттеров! Это ещё ни о чём не говорит!

Если бы портреты могли испытывать отчаяние, Альбус Дамблдор давно впал бы в беспросветную депрессию. Потому что он знает, что Минерва права, хоть тому нет никаких доказательств. Как нет доказательств и обратному.

И сам он — всего лишь изображение на холсте, он беспомощен... Впрочем, может, это и к лучшему? Должны же и великие иногда терпеть поражение? Хоть раз в жизни. Хотя бы после жизни...

Альбус Северус Поттер шествует по коридору в сторону слизеринской гостиной, не замечая задумчиво стоящей у развилки первокурсницы. Но она окликает его:

— Извините, вы не могли бы...

— Да? — он оборачивается с таким царственным видом, что она даже теряется на секунду и лепечет уже куда менее уверенно:

— Вы... не могли бы помочь мне найти гостиную Гриффиндора. Я... кажется, заблудилась...

У девочки русые волосы и странные янтарные глаза — как у кошки, а на щеках играет румянец смущения.

— Ты — гриффиндорка?

— Да. А... ты?

— Я — со Слизерина, — с достоинством произносит Северус. — Ну что ж, пойдём. Я провожу тебя.

Она улыбается.

— Меня зовут Лео.

— Лео? — чёрная бровь изгибается, выдавая некоторое недоумение. — Разве это женское имя?

— Вообще-то, — она хмурится, — родители зовут меня Леонеллой, но Лео мне нравится больше.

— Понятно, — улыбается он. — Моё имя Северус. Будем знакомы.

— Очень приятно, — вежливо кивает она. — Ты из волшебной семьи? У меня вот родители — магглы...

Они уходят всё дальше, отзвук голосов стихает в хогвардсовских переходах, а в старом медном зеркале, висящем в дальнем конце коридора появляется улыбающаяся мордашка, провожающая юных волшебников взглядом лукавых глаз, постепенно меняющих цвет с зелёного на медово-янтарный...

КОНЕЦ