"... после чего министр экономического развития, господин Улюкаев, объявил, будто бы ему явился намедни ангел, предсказавший близкие к нулевым темпы экономического развития России на ближайшие три года, а также рост инфляции в пределах до 10 %. Председательствовавший на заседании премьер Медветко порекомендовал господину Улюкаеву поберечь себя, хотя бы временно прекратив эксперименты с рецептурами употребляемых курительных смесей, а также, на всякий случай, приказал всем министрам снизить ожидания касательно благоприятных перспектив..."
А на выходе от гаражей старою знакомую обнаружил — Toyota MR 2, всё того же красного, но только местами уже цвета и, на мой взгляд, в гораздо более естественном для неё агрегатном состоянии, а именно разбитой в говно. Такое чувство, всем капотом со столбом бетонным обнялась. На хорошей, значит, скорости встретились. Вместо стёкол, разумеется, одни уплотнения резиновые змеятся, даже сзади, дверь, которая осталась, в растопырку, движок вниз ушёл расколотым картером, в общем, даже чтоб на запчасти, покопаться очень даже неслабо придётся. Мнда... Крови не видно, но, похоже, минус Колюсик. Может, не очень красиво и не по-христиански это, но, по-моему, город от этого только выиграет. Равно как и остальная часть вселенной.
"...создаётся Союз Андрея Первозванного, призванный объединить в себе, под благостной эгидой Русской православной церкви, все здоровые православные силы страны, что позволит, во славу Господа нашего, успешно осуществить..."
Потом мотанулся в Сбербанк, убедиться, что деньги пришли и, как минимум, кредит закрылся, а то знаем мы эти фокусы, наслышаны, в смысле. Всё тип-топ оказалось. Ну и чудненько. Снял, конечно, трошки. Десяточку — на текущие расходы. Из них, разумеется, маме пятёрку тысяч сразу отдал. Больше нельзя. Беспокоиться начнёт. И так последнее время вся смурная ходит и запашок всё чаще. Детки у них там шалят вроде как, так понимаю. В школе и около. Разобраться? Надо... Как чуток разворошусь с делами текущими, так сразу.
"...вследствие чего на сегодняшний день отмечено невыполнение обязательств по обслуживанию государственного долга в течение более двух месяцев, однако решение о дефолте не может быть принято Радой, поскольку дебаты проходят с переменным успехом, ибо в ответ на репатриацию, в составе Новой Партии Регионов, братьев Емельяненко свою политическую карьеру начал, оставив бокс, также и младший из братьев Кличко, который..."
О, ма скоро придёт. Ужин надо разогреть, колбаски нарезать... По случаю заработка нежданного подороже, по 150 рэ кило прикупил, в Великолукский заехамши, когда тарахтелку свою с новыми кольцами выгуливал. Мопед, натурально, опять же цепью пришпандыривал, но без той опаски и колесо не снимал, разумеется — у нас, конечно, тоже спереть могут запросто, но всё не как в Питере — там прям чуть не с руками отрывают. Анатоль Борисычу кусманчик малый предложил — однако и эту жрать не стал. Но сначала хотя бы нюхал, долго! Значит, что-то навроде мяса в ней таки есть. Борисыч же ещё и корюхой обожратый. Головы все его. Любит, гад.
Кухня квартиры, занимаемой семьёй Шматковых. Шматковы Виктор Александрович и Юлия Семёновна, люди. Обедают.
13:02, 25 апреля 2014 г.
— Ма, горчичку на. Колбаска — видишь — великолукская докторская, по сто пятьдесят.
— А мы гулям! Пошто шикуем?
— Да, в интернете подзаработал слегка. Пятёрка, вон, на холодильнике. А потом ещё Степанычу подмогнул слегонца — на полкуска.
— Добытчик ты у меня... Только что-то больно уж часто пятёрки эти у тебя получаются... Интернет, конечно, дело хорошее, да тока чтой-то боязно мне. Мнится вот всё, не по плохой ли ты дорожке пошёл...
— Не, да ты шо, ма... Чё ж я, дурной, что ли? Никогда!
— А то я вот Саше-то рассказала, когда ты в прошлый раз вот так тоже аж целую пятёрку принёс, так он вроде как обрадовался, с виду-то, а в глубине, смотрю, будто насторожился весь... Уж я-то его ментовскую натуру изучила, с детства, чай... Да и опосля...
— Да брось ты, ма. Дядь Саше положено на всё стойку делать, потому как лягавый он, порода у него такая.
— Не враг он тебе! Отец — не отец, этого и сама толком не знаю, ты взрослый уже, понимаешь, какая она, жизнь-то бывает... Но не враг! И прикроет, если что... Проблемы какие если — тоже лучше к нему. Своих не сдаёт, никогда. Пусть и полицай ноне, а гнили, той, что у нынешних, у него в натуре нету. Не всё на деньги да блага у него измерено.
— Кстати, о проблемах. Что там в школе-то у тебя?
— Да так.... Ничего.
— Так уж и ничего? А слёзы? Оба! И фингал... Замазала... Ладно, ну не плачь, расскажи лучше толком, что там такое у тебя.
— Ой, боюсь я тебе рассказывать... Ты и по прежним временам разбираться бы побежал, а ноне, после всех этих твоих спецвойск... А там... Не по твоим это силам, ей-богу.
— Ну вот уж ты прямо... Как будто в Москве иль в Питере живём, где никому ни до кого и дела нет... В Новоозёрске, чай. Всё равно до меня дойдёт, только что в виде неведомо каком, с ног на голову да наперекосяк перекрученном.
— Да уж... У нас так. Не успеешь на одном конце пёрнуть — а на другом уже кричат — обосралася, мол.
— Ну так в чём дело-то...
— Да... Дело-то обычное. Детки, мать иху так... Для них и учитель-то не человек, за гроши корячится, а уж уборщица так и вовсе — плюнуть да растереть. Но что-то последнее время и вовсе невмоготу стало. Компашка там у них образовалась... Совсем плохая. Дикая какая-то. Из отпрысков... Ну, ты понимаешь... Ну очень непростых родителей. Пьют, курят — это б ладно ещё, все так, в этом-то возрасте. Балуются... Ты вот только у меня не такой был. И сейчас — не такой!
— Ладно ты, не обо мне речь...
— Наркоту эту поганую жрут, наверняка. Или колются — не знаю уж, что там у них. Потому как иной раз посмотришь, вроде глаза как глаза, особливо с утра если, а ближе к обеду — бешенные. Как не людские. Страшные. Девочку вот с подъезда соседнего ссильничали, а такая хорошая девочка была... Светочка. Теперь ходит вся как в воду опущенная, а эти только что ржут вслед, гады... Надо мною тоже последнее время издеваться наладились, особенно сынок этой, Валентин Геннадиевны твоей, изгаляется.
— Какой-такой моей?
— А что, не было, скажешь?
— Ну, было... Когда в магазине работал ещё. Но тож давно было...
— Это для тебя давно и неправда. А этим нет лучше радости чем чтоб кого в дерьмо втоптать, пускай хоть даже и из своих... Тем более что этот... Глеб. Жирный такой, неповротливый и... глуповатый, заторможенный, что ли — сколько помню всегда такой был. Над ним и так-то дружки куражились всегда, ежли другого никого не попалось, а тут и вовсе стебаются — мол, кем тебе Юлька-швабра приходится теперь, вроде бабушки, что ль, потому как сынок ейный тебе таперча вроде как папа... У нас же знаешь, ничего не скроешь... Только ты не вздумай! Сашу лучше попрошу, он разберётся, он как-то и с ними умеет. Тебе ж рассказала, потому как всё равно узнаешь, так лучше чтоб от меня. И сам поосторожнее будь, тебя они в первую очередь поиметь хотят, просто не получалось пока. На танцульках народу много, а ко времени, когда расходятся, они никакие уже. Но днём — остерегись, смотри. И к школе не ходи — они обычно там, в районе стадиона кучкуются. Чтоб к цыганам далеко не бегать. Там их много живёт, в старых деревянных двухэтажках, навроде нашей. Наркотой приторговывают.
— Ладно, ма. Разберёмся.
— Даже и не вздумай! Ну-ка, обещай-ка мне, сейчас же, вот прям перед иконой... Божьей матери... Где у нас тут икона? Блин, вона куда завалилась. Достань! Вот. Перед иконой повторяй за мной — засим обещаю и клянусь... Повторяй, говорю!
— Засим обещаю и клянусь...
Овальный кабинет Белого Дома. Президент США Майкл Тайсон и Государственный секретарь США Джон Керри, тоже люди.
00:26 после полудня, восточное время (GMT -05:00), 26 апреля 2014 г.
— Высокий уровень волатильности...
— Ладно-ладно, будешь тут мне туман разводить. Кто-то из наших, похоже, опять ловил рыбку в мутной воде. Кто на сей раз?
— То-то и оно, что никто. Из наших.
— А из не наших?
— Пока неясно... Ребята, в принципе, нарыли кое-что.
— Давай, не томи.
— Программки эти запускали в течение получаса. И знашь, откуда?
— Откуда?! Хватит паясничать, дело серьёзное.
— Из Санкт-Петербурга.
— Россия?
— Россия!
— Вот оно как... Пухов?
— Вряд ли. Хотя и это нельзя исключить.
— И что, русские поиграли на бирже?
— В том-то и дело, что ничего особенного. То есть играть-то они играли, но — не выигрывали.
— Может, просто обрушить нас хотели... Хотя зачем это им? Всё равно что из собственного кармана деньги тырить... А кто выиграл, посмотрели?
— Обижаешь, Майкл... Первым делом. В том то и дело, что никто ничего особо не выиграл.
— А откуда в Петербурге?
— Просто парк. В центре. И Wi-Fi с открытым доступом. Бесплатный. Кто угодно мог.
— Чтоб совсем без следов, так не бывает.
— Группа вылетела. Туристов... Наших. Ну, и которые там, на месте — всех на уши. Слушай, Майкл... А может это... Ну, того... На Пухова надавить? Если хорошо надавить, он расколется, зуб даю!
— Знаешь, Джон... Чувство такое вот, прямо как тогда... помню, как сейчас... Боксировал, значит, я тогда с одним здоровенным таким чёрным парнем... Звали его... а, какая разница, сейчас и не помнит уже никто. Его. И он мне прям в первом раунде головой — раз! Я ему — Эви, паршивец, не надо так... Со мной. А во втором он опять — раз! Больно ж, мать его... К тому же рассечение у меня, старое, а от рассечения и до технического недалеко, бабки же такие на кону... Ну, мне так тогда казалось... Ну думаю, погоди, паскуда... Только потом не говори, что не предупреждали тебя... А он ещё, и ещё... Потом по затылку, как у канатов оказались... Я к судье — а тот, сука, жгущая уголь мисс Нэнси... Белый, он и есть белый. Тварь. Впрочем, извини. Чёрные не лучше. Бывают. Ну, тут меня будто аж приподняло всего, да и как начал его молотить, как начал... Ну, сам, небось, знаешь, как это у меня бывает, когда в раж войду... У того только головёнка от ударов дёргается... Ну, в клинч, знамо дело, руки вязать — что ему, собственно, оставалось? И опять головой — ррраз! Рядом с рассечением! И тут смотрю — ухо его прям перед капой у меня... качается... до сих пор как перед глазами стоит... чёрное такое ухо, а внутри и, особенно сверху, по хрящам, светлое... белое почти... И так вдруг укусить его захотелось, откусить даже, ннна ххррен, прямо аж челюсть свело... Но тут вдруг чувствую — нельзя! Вот хоть умри тут на ринге — а нельзя... Обидно, блин. Прям вот как сейчас... Вот вроде хотя и выиграл тот бой, нокаутом в четвёртом, а до сих пор чувство какое-то... Будто что-то не доделал. Нет, надо было его тогда за ухо укусить... Или даже откусить кусок... Может, тогда не сидел бы здесь перед тобой, как идиот последний... Так вот, примерно также и теперь тоже. Чувство у меня, понимаешь. Такое. Нельзя сейчас на Пухова давить. Как бы ни хотелось. Нельзя — и всё тут.
— Ладно. Я понял, Майк. Будем копать.
Новоозёрск, ул. 1 Мая, дом пять, квартира 6. Вороновы Екатерина Владимировна и Татьяна Игнатишна, люди.
19:06 московского времени, 28 апреля 2014 года.
— Опять, небось, на гулянку собралась?
— А что? Моё дело молодое.
— Молодое то оно молодое, канешно... Однако и головой думать надо.
— Ну, мамуль, чем тебе моя голова покою не даёт? По-моему, очень даже она ничего себе. Народу нравится!
— Видала я нынешний твой народ. Мариванна показывала. И что тебя всё на каких-то крученых да верченных тянет, нет чтоб когда хоть нормального мужика себе завести.
— С нормальным ещё успею. Когда замуж выйду.
— Ага, вот так допрыгаешься стрекозой, глядь, а все приличные мужики при жёнах уже. Остались одни... прости господи. Вон, тот же Витёк... Всегда в тебя до того влюблённый был, аж душу захватывало, как на тебя глядел, собачьими прям несчастными такими глазами. Теперь как вот из армии пришёл, так солидный такой стал, подрос, возмужал, прям таки загляденье. Правда, мама у него... Впрочем, ноне и про неё плохого не скажу, а кто старое помянет, тому и глаз...
— Мамулечка, да что ж ты вот так вот всё время... Ну не нравится он мне... Ну, не в смысле чтоб вовсе, а как то вот... Не лежит к нему душа, понимаешь? Ну, Витёк, он же и так всегда под рукой... Влюблённый весь из себя... Воздыхатель... А я молодая ещё — погулять-то хочется!
— Ага. Догулялась уже вот так разок, в Питере-то. А Витёк твой, так вовсе он даже и не под рукой... Вон, Дарья Фоминишна говорит, видела, как он с Олькой к той в квартиру заходил... И не раз. Ну, ты ж помнишь, Валентина Кирилловна как померла, вот Ольке-то квартиру и оставила. Та вроде как продавать её собиралась, а теперь, видишь вот, хахелей своих тудоть водит... Витька, то есть... Тваво, типа, который.
— Ма! Ну что ты тут заладила — Витёк да Витёк. Ну и ладно. Подумаешь. Я его на привязи не держу. Так что — скатертью дорожка. К Олечке, губки бантиком, попка крантиком. Как волка не корми, а у слона, блин, всё равно жопа ширьше!
— Ты эт как с матерью разговариваешь-то, шлёндра ты подъездная!
Комната Витька. Витёк. Человек.
02:14, 30 апреля 2014 г.
Вот это да! Такой денёк был сегодня — просто потряс! Я и надеяться на такое не мог! Сижу себе дома, по и-нету лазаю, дело к одиннадцати уже... Степаныч, вопреки обыкновению, не позвонил. Так-то он после той встречи меня каждое утро вызванивал, немало у него, похоже, тачек подскопилось, которые только меня и ждали. Пара, впрочем, совсем не в дугу оказалась, а остальные ничего, реанимировал. Так что каждый день до вечера в яме, а вечером, знамо дело, к Оле, опять же, по звонку или по СМСке. Полагаю так, не развалюхи неисправные кончились, а Степаныча как свечерело штормило уже слегка, а потом, после моего ухода, наверняка ещё добавил, отиралась там пара мутных личностей, типа друзей. Помощничков. Насчёт бутылочку-другую высосать. Ма, естественно, в школу свою с утра умотала, припахивать. Короче, просто так, чтоб чем заняться, прикидываю подходы к лохотрону электронному, названием казино. Не думаю чтоб и правда пригодилось, но кто знает... Вдруг — звонок! Думаю — кто бы это? Открываю дверь — Толь Борисыч у правой ноги пушистой рыжей молнией в квартиру шнырь, а в дверях — Катрин! Я аж весь сразу будто закоченел весь, так и застыл в двери, с нараспах разинутой варежкой. А та, полюбовавшись эффектом, — Ну что ты, — говорит, — как тот мальчик-одуванчик из города Динь-Динь? Ты у нас кто есть? По компьютерам спец. Может тупая двоечница тебя, как спеца, кое о чём попросить?
