Мое проклятие

— Глава рода — воплощение стихии. Поток, который должна поглотить, вобрать в себя его наида, поистине огромен. Не всякая сирра справится. Поэтому для главы так важно найти максимально подходящую девушку. Ту, которая возбудит тело, и, самое главное, чья суть отзовется на зов силы, станет созвучна ей. Основное — поиск. Все остальное — праздничные одежды, заученно-красивые позы, заинтересованно-робкие взгляды из-под ресниц, церемония подношения подарков — лишь ничего не значащая оболочка, обрядовая мишура, нацеленная на то, чтобы привлечь, остановить взгляд, заставить всмотреться. Вынудить попробовать, наконец.

— Попробовать? — зацепило мое внимание знакомое слово. Об этом, кажется, и Эктар говорил. — Что это значит?

— Савард целовал тебя во время отбора?

Как воочию снова увидела беседку и тесно прижавшиеся друг к другу тела.

— Нет. Тогда его интересовала лишь Эонора Арвит, — буркнула нехотя. — Ее и удостоили подобной чести. Меня почтили вниманием немного раньше.

Вот и откуда столько ядовитой иронии? Зачем? Спокойнее надо быть. Выдержаннее.

— Во время поцелуя саэр позволяет силе коснуться избранницы, — не обращая внимания на мой тон, спокойно пояснила Кариффа. — Чуть-чуть. Слегка. Этого бывает достаточно, чтобы высокородный понял, насколько подходит ему та или иная сирра. Так что на церемонии Крэаз просто сравнивал двух понравившихся ему женщин. И сравнение это оказалось в твою пользу. Иначе сейчас напротив меня сидела бы дочь рода Арвит.

— Савард все время говорил, что я сладкая. А Эктар называл вкусной, — с отвращением передернула плечами, вспомнив протяжно-вкрадчивое: 'Маленькая вкусная мышка'. — Еще отец Альфиисы был совершенно уверен: стоит сиятельному один раз попробовать, и он обязательно остановит выбор на мне.

— Ну еще бы ему не быть уверенным, — хмыкнула Кариффа. — Этот подлец наверняка успел протянуть к Кэти свои грязные руки и губы. Как в свое время к Адельвен. Впрочем, Игерду тоже хватило одного случайно сорванного поцелуя, чтобы вцепиться в меня мертвой хваткой.

— Хотите сказать, — медленно начала я, складывая два и два, — что все женщины вашей семьи обладают какой-то особой повышенной привлекательностью для высокородных саэров?

Загадочная тишина была мне ответом. Судя по всему, и об этом старуха говорить не желает. Как же надоели все ее тайны и недомолвки!

— Я расскажу, поверь! — Кариффа подалась вперед, всматриваясь в мое лицо. — И о своей семье. И о том, как выжила после смерти господина. И чего жду от тебя.

— Когда? — отчеканила жестко и зло.

— Когда почувствую, что ты готова, — последовало твердое. — Не раньше.

Несколько напряженных мгновений мы молча буравили друг друга взглядами, потом я, не отводя глаз, слегка кивнула. Соглашаясь. Предупреждая. Отступая временно, ненадолго. Надеюсь, меня поняли.

— Ну вот и хорошо, — удовлетворенно выдохнула Кариффа. — А сейчас скажи, как собираешься вести себя с Савардом? Ты не похожа на жительницу Эргора, иномирянка. Рано или поздно господин это почувствует. Если уже не почувствовал.

Хороший вопрос. Правильный. И своевременный. Но надо еще кое-что узнать, чтобы на него ответить.

— Как ведут себя в постели с мужчиной ваши женщины? Что сирры испытывают кроме боли, наставница?

— Благодаря снадобью, тому самому, что давал тебе мэтр Гарард и которое обязана принимать каждая наида, боли во время соития высокородные почти не чувствуют. Лишь легкий, приглушенный отзвук.

Окатило жаром и стыдом, едва вспомнила коварную микстурку, сделавшую меня на целую ночь практически одержимой Савардом.

— А какое еще действие кроме возбуждающего оно оказывает?

— Возбуждающего? — В темных птичьих глазах плескалось искреннее недоумение. — Зачем? Зелье Ронвада успокаивает, расслабляет, помогает раскрыть внутренние энергетические каналы для принятия стихии саэра. Поток силы сам по себе будоражит, кружит голову, пьянит. Так что ночью сирра, пожалуй, даже получает некоторое удовольствие. Боль настигает лишь под утро. Накрывает неудержимой лавиной. Сильная, яркая, почти непереносимая... — Голос женщины сорвался, стал хриплым, глаза потухли. Она мгновенно замкнулась, словно ушла в себя.

— Как долго это продолжается? — сочувственно поглядела на понурившуюся наставницу.

— О, приступ длится пять — десять часов... в зависимости от уровня силы саэра. Затем он сменяется вялостью и холодным безразличием. Не хочется ничего: ни пить, ни есть, ни спать, ни жить. Некоторых наид даже кормить приходится насильно. Им самим это просто не нужно. Дальше — период восстановления, после которого женщина для утех снова готова взойти на ложе, — бескровные губы скривились в невеселой усмешке.

— А нары? Что они чувствуют? — поспешила задать новый вопрос, надеясь вывести собеседницу из странного отрешенного состояния.

— Нары? — Кариффа презрительно фыркнула. — Этим никакой боли терпеть не приходится. Даже наоборот. Как-то я нашла и расспросила одну из бывших наложниц Игерда. Интересно вдруг стало. Та сначала отнекивалась, но в конце концов все-таки рассказала, как хорошо ей было в постели хозяина. Лопотала о безумном восторге от его прикосновений, поцелуев, об остром наслаждении во время соития, об удовлетворении, которое наступает потом. Призналась даже, что с мужем никогда подобного не переживала. — Старуха пожала плечами. — Низшие — они и есть низшие. Я даже не стала до конца выслушивать все эти мерзости.

Мерзости?!

— Наставница Кариффа, — начала осторожно, — а сирры — жены и наиды — испытывают хоть что-то к своему мужчине?

— Разумеется! Почтение. Смирение. Уважение. Нередко — страх.

— А желание?

— Мы высокородные, — высокомерно вскинула голову старуха. — И не позволим примитивным животным инстинктам взять верх. Никогда ни одна из нас не уподобится простолюдинке.

Приплыли.

Эмоционально и чувственно холодные сирры, не знающие, что такое страсть, оргазм, а самое главное, кичащиеся этим. Вот уж, воистину, нашли дуры, чем гордиться. Нары, у которых вроде бы все 'по-людски', если не считать того, что они подсаживаются на саэров, как на наркотик и не скрывают своей зависимости. Саэры, которые спят со всеми и ни с кем не получают полноценного удовлетворения, потому что высокородные дамы — 'могут, но не хотят', а простолюдинки, увы, — 'хотят, но не могут' дать то, что мужикам нужно. А посреди всего этого цирка — я, несчастная попаданка, которая как раз и хочет, и может.

Только вот нужно ли об этом знать Саварду? Однозначно нет. Пока не разберусь, чем мне это грозит, как сиятельный 'господин' отреагирует на неестественное поведение доставшейся ему наиды.

Насторожится? Станет докапываться до причины?

Опасно.

Обрадуется? Это меня тоже не устраивало. В очередной раз оказаться в постели с привлекательным, что греха таить, но малознакомым мужчиной не хотелось.

Значит, нужно время. Присмотреться. Подобраться поближе. Понять, что он за человек. Узнать его привычки, желания, слабости. Показать себя, наконец. Обаять, очаровать. Женщина я или нет, черт возьми?! И как знать, вдруг Савард в конце концов увидит в собственной наиде не только средство для сцеживания силы и спермы, а нечто большее. Как бы смешно и самонадеянно это сейчас ни звучало, но заниматься сексом я хотела все-таки по собственному желанию и свободной воле, а не по физическому принуждению, как в первый раз, и не по магическому, как во второй.

Плохой новостью стало то, что зелье Ронвада действовало на меня как афродизиак. Усмехнулась про себя: видимо, внутренние каналы оказались достаточно раскрыты — куда уж дальше? — вот и пошло 'не в ту степь'. Придется всеми силами избегать чудо-снадобья. Хитрить, изворачиваться, выдумывать. Больше ни единой капли! А вот то, что сирры благодаря ему тоже испытывают подобие возбуждения, — хорошо, в этом случае моя 'ненормальность' не так заметна и очевидна.

Что там дальше по списку? Апатия и заторможенность? Надеюсь, Савард приедет еще не скоро, и мне не придется их изображать.

Решено.

— Саэру Крэазу не стоит пока знать о необычной реакции наиды на принятие его силы. Это возможно? Знаю, вы будете молчать. А Гарард? Слуги?

— Правильный выбор, — старуха одобрительно улыбнулась. — Не беспокойся, я все улажу. В любом случае господин отбыл только сегодня утром и вряд ли вернется в ближайшие дни. У нас есть время, чтобы подумать, что говорить и как действовать.

Глава 10

В храме царила странная настороженная тишина. Лишь звуки быстрых шагов, отражаясь от полированного пола и зеркальной поверхности стен, гулким эхом раздавались в напряженном молчании залов.

Я торопилась, то и дело сбиваясь на бег. Белый мрамор колонн, роскошь цветной майолики, дивные украшения из золота и драгоценных камней — ничто сегодня не задерживало взгляда, не привлекало внимания. Все помыслы, желания, стремления находились там, куда меня влекло с безудержной силой, — в средоточии древнего храма, святилище Великой.

Мелькнула каменная резьба высокой арки перехода. Каблуки бесстрашно простучали по сотворенному из прозрачного камня Мосту Слез — тонкой ниточке над бездной, такой пугающей раньше. Затаив дыхание, ступила в святая святых и в ужасе замерла, наткнувшись на хмурые взгляды. Негодующие, взыскующие, гневные. Ни одного спокойного или безразличного лика! Что же произошло, Великая?!

Предчувствуя беду, в отчаянии бросилась к ногам богини, простерлась ниц, не решаясь поднять глаза на нечеловечески прекрасное лицо. Но это не спасло. Чудовищная тяжесть обрушилась сверху, прижимая к полу, не давая вздохнуть. Хватая ртом воздух, заходясь в беззвучном крике, я корчилась в бесконечной агонии. Казалось, еще минута, и суть моя исчезнет, растворится, перестанет быть. И в тот момент, когда угас последний луч надежды, что-то большое и сильное вдруг бережно подхватило, окутало со всех сторон, укачивая, согревая теплом и нежностью.

— Тише, девочка, тише. Это просто сон, всего лишь сон. Не бойся, я рядом. Я всегда буду рядом, сладкая.

Настойчивый шепот разбил беспросветное безмолвие, прогнал отчаяние, подарив покой. И я со стоном облегчения мягко скатилась в ласковую темноту забытья...

Легкие шаги, приглушенное шуршание, шелест раздвигаемых гардин.

Лила или Нида?

— Доброе утро, госпожа.

Лила.

Улыбнулась, не раскрывая глаз. Ночная нега еще дурманила разум, опутывала тело, не торопясь отпускать из своих объятий навстречу новому дню. Было дремотно, безмятежно и лениво.

— Пора вставать, сирра Кателлина. У нас совсем мало времени.

Чуть приоткрыла сонные глаза, вопросительно глядя на служанку.

Следующая фраза в одно мгновение разрушила недолговечную идиллию, полностью уничтожив благостное умиротворение.

— Господин пожелал сегодня завтракать вместе с вами, сирра Кателлина.

Подскочила на кровати, ошеломленно таращась на испуганную моим порывом девушку. Она даже отпрянула, ойкнув и едва не выронив из рук какой-то бокал.

— Сиятельный саэр вернулся? Когда?

— Я не уверена, сирра Кателлина, кажется, после полуночи. А вы разве не знаете? — настороженность в широко распахнутых светлых глазах сменилась любопытством. — Ведь господин почти сразу же прошел сюда и покинул покои наиды только на рассвете. Он провел с вами... у вас... почти всю ночь.

Храм. Святилище. Гнев богини. Боль, скрутившая тело, — мучительная, нескончаемая, безысходная. И голос. Еле слышный, но такой уверенный. Не дающий потерять себя, упасть в бездну, из которой нет возврата.

'Не бойся, я рядом. Я всегда буду рядом, сладкая'.

Значит, не приснилось.

— Что ж, давай собираться, Лила, — вздохнув, встала с кровати. — Сирра Кариффа уже здесь?

— Ждет в гостиной, госпожа.

— Зови, — распорядилась, старательно игнорируя протянутое служанкой питье.

С меня хватит. Больше никаких подозрительных снадобий.

— Ваше лекарство, сирра Кателлина, — робко напомнили мне, поняв, что бокал никто брать не собирается.

— Позже, — постаралась смягчить отказ улыбкой. В конце концов, девушка просто выполняет, что поручено.

— Но мэтр Гарард велел сразу же, как проснетесь... — служанка топталась на месте, явно не зная, что предпринять дальше.

Я ее прекрасно понимала. С одной стороны — четкое распоряжение главного целителя, которое нельзя игнорировать. С другой — блажь хозяйки, так некстати вздумавшей покапризничать.

— Поставь на стол, Лила, и иди готовь все для омовения. Сама прослежу, чтобы сирра все сделала, как надо.

Приказ вошедшей в спальню Кариффы, озвученный строгим сухим тоном, заставил девушку облегченно выдохнуть. Пристроив злополучный бокал на прикроватный столик, она поспешно выбежала из комнаты.

— Я не стану пить ни это, ни какое-либо другое сомнительное зелье, — твердо предупредила наставницу. — Они на меня плохо... странно действуют.

— Хорошо-хорошо, — женщина успокаивающе махнула рукой. — Мы разговаривали об этом с Гарардом. Отменять лекарства он не имеет права, заменять другими — тоже. Но, скажем так, закроет глаза на то, что ты будешь принимать их сама, в одиночестве. Сообразишь, куда вылить?

— Соображу, — буркнула, окинув взглядом горшки с комнатными растениями. Надеюсь, они не пострадают. — А как вам удалось договориться с целителем?

— Мэтр многим мне обязан, — ушла от прямого ответа старуха. — А эту настойку, кстати, вполне можешь выпить. Всего лишь восстанавливающее, поддерживающее силы безвредное средство. Для наид необходимое и полезное.

— Обойдусь, — уверенно отказалась, не сомневаясь ни секунды.

Помнится, одно такое безобидное — 'просто расслабляющее и обезболивающее' — я уже имела глупость употребить. И к чему это привело?

— Тогда поторопись. У тебя меньше часа, чтобы собраться и придумать, как себя вести. Мы не успели все обсудить, — Кариффа с досадой поджала губы. — Савард не должен был так быстро появиться. Однако он здесь. Не представляю, что случилось. Не понимаю... Ладно, — она повела плечами, словно сбрасывая незримый груз, — главное, помни: боль в любом случае к сегодняшнему утру уже прошла бы, сменившись вялостью и безразличием ко всему. Именно это тебе придется изображать, если хочешь сохранить свою тайну.

Кивнула, приняв слова наставницы к сведению. Подхватила со столика бокал, вылила его содержимое в один из цветочных горшков и направилась в ванную, бросив по дороге:

— В обеденную залу вы будете сопровождать?

И споткнулась, услышав неожиданное:

— Савард распорядился накрыть в покоях наиды. Во внутреннем дворе.

Неожиданно.

Завтрак не обед. Многочасовых сборов не требует. Не было ни помпезных украшений, ни подчеркнуто роскошного наряда, ни сложной высокой прически. Легкое бледно-розовое утреннее платье, милое, уютное, с округлым небольшим вырезом, без особых украшений, лент и оборок. Волосы нарочито небрежно сколотые на затылке, так, чтобы открыть длинную изящную шею. И образ отчаянно юной, хрупкой, беззащитной сирры завершен.

Потупив взгляд, неторопливо выплыла во двор, гадая, пришел сиятельный или еще нет.