Случайный билет в детство

— Витя, — тихо сказала Надя, сделав выразительные глаза.

Музыканты переглянулись. 'Ну, вот опять, — подумал я, — сейчас начнут меня в группу сватать'. И не ошибся.

— Сергей, как ты смотришь на то, чтобы заняться музыкой всерьёз? У тебя отлично выходит. Голос хороший, ноту не врешь. Соло, вон, клевое выдал. Нет, — поднял руки Витя, — я тебя с решением не тороплю. Подумай...

'Ну да, куда торопиться? Играю, конечно, не совсем супер, но вполне прилично. А голос у меня только пока звучит. И я точно знаю, через год он сломается и всё...'.

— И песня твоя просто отличная (опять смутили, чуть не покраснел), — продолжал хвалить Виктор. — Не против, если в свой репертуар включим?

— Пойте, — пожал я плечами, — я не против.

Подхватил гитару и, думая, принялся перебирать струны под звучащую за стеной песню.

'Не жалко, тем более что она наполовину моя, точней на маленькую четверть. Только русский текст к мелодии и сочинил. Иногда на меня муза нападает, выдаю стихи на гора, а вот музыку к текстам... ну не композитор я! Сколько ни старался придумать свой мотив, ничего не выходило, всегда получалось что-то похожее на другие мелодии.

А эти ребята новых песен хотят. Конечно, можно брать готовые, их много знаю, на года вперед. Наши и зарубежные, но уже твердо решил — наши не трогать, а иностранные не жалко. Их тексты можно перевести и с той же мелодией исполнять. Так многие группы в моё время делали'.

— Мы в дэ-ка Энергетиков базируемся, — сказал важно Виктор. — Это недалеко, отсюда прямой экспресс ходит. Знаешь, какое обеспечение? С инструментом помогают, аппаратурой. Питание в буфете бесплатно. Если надо выступить где, то на выезд РАФик дают. Подумай.

— Подумаю, — кивнул я Вите.

'Вот у меня уже ещё один вариант жизненного пути добавился. Не знаю насколько он перспективный по сравнению с военной карьерой и тем, что напророчил мне декан КазГУ. Если выбрать учебу в инязе или военном училище, то какая тут игра в группе? В военном училище строгий распорядок. Хотя если выбрать институт, то можно совмещать — днем на лекции, а вечером в дека Энергетиков. Тут, кстати, можно будет начать исполнять песни на английском языке. Однако по окончании института все равно придется выбирать — или продолжать музыкальную карьеру, или, как сказал Виктор Михайлович Кокошин: 'иметь очень большие перспективы'.

Из раздумий меня вырвал вопрос Виктора:

— Сергей, а где ты конкретно живешь?

Я продиктовал адрес.

— Рядом с Кимом? — удивился Витя. — Обалдеть! Ты вот что — как решение примешь, или ещё что сочинишь, то к Генке зайди, он передаст. Хорошо?

— Договорились.

В комнате опять, как по волшебству, возник Савин.

— Ребят, — сказал он, — я Серегу у вас заберу на время. Все равно пока не поете.

— А что мне в зале делать?

— Шашлык жарить! — съязвил Олег и, нагнувшись, прошептал:

— Там тебя кое-кто ждёт.

— Иди уж, — кивнул Витя, под улыбки остальных, а Надя мне подмигнула:

— Только гитару тут оставь, не с ней же танцевать

Мы вышли в зал, пройдя мимо учителей, смотрящих за порядком и за тем, чтобы ребята не мешали музыкантам. Как удалось проникнуть Савину, непонятно. Не заметил, как он исчез в скоплении народа. Только что закончилась очередная композиция и все ждали следующую.

Я огляделся. Куда Олег-то слинял? Вытащил меня, а сам... тут его и увидел. Он что-то диск-жокею говорил. Тот Савина выслушал и с особой радостью провозгласил в микрофон:

— Белый танец!

Как там, в песне поется: 'На десять девчонок, всего лишь девять ребят'? Только зазвучала музыка... как сначала показалось, ко мне устремились все присутствующие девушки. По крайней мере, не меньше десятка. Они очень целеустремлённо двигались, что в голове пронеслись кадры фанаток, раздирающие объект обожания, а ведь только одну песню спел. Следом возникла мысль: 'бежать', но 'сделать ноги' за сцену не успел. Кто-то сбоку крепко схватил за руку, и я в мгновение оказался на середине зала. Причем вывернуться не было возможности. Хват сильный и знакомый — еще чуть довернуть кисть, руку за спину и мордой в пол...

— Потанцуем? — Последовал запоздалый вопрос Марины, но я был рад, что это именно она. — Это я Олега просила тебя привести.

— Здорово ты меня танцевать вывела... — дальше договаривать не стал, просто улыбнулся. Марина возвратила улыбку.

— А ты здорово спел. Мы, кажется, не ссорились, но песня класс! Пока рядом со сценой тебя ждала, даже соскучилась.

Медленно кружились пары под Битловское 'Girl'. Рядом с нами Виктор и Елена Михайловна, танцуя, воркуют о чем-то. Тут же Савин с Раевской, Смольнякова и Морозова, с пацанами из нашего класса. Смущение парней на лицах яркими красками написано. Девушку как горячий чайник держат — на расстоянии и только пальцами касаясь. Я такой же был когда-то и тоже смущался, краснея, а сейчас, смотря на героические лица пацанов, мне самому смешно становится. Немного неудобно от частых взглядов со всех сторон, хотя, больше на Зеленину косятся. Марина этого не видит, её голова на моем плече.

— Я слышала, ты опять дрался, — подняла она голову и переложила руки с моих плеч на шею, — говорила же, что ты всех поколотишь.

— Кто сказал?— удивился я. — Хотя, я знаю этого болтуна...

— Олег, — засмеялась Марина, — он так мне всё расписывал! И как ты дрался сегодня, и как классно на гитаре играл...

В этот момент Смольнякова и Савин оказались рядом, и я легонько ткнул друга кулаком. Запоздалое наказание. Он сразу все понял и повернулся с видом: 'мол, я тут ни при чем', а глазами выразительно на Марину показывает. Савин в своём репертуаре, так и подталкивает нас к друг другу, но я уже сам не против. В той жизни я и Марина были просто одноклассниками. Иногда гуляли вместе, но особых отношений у нас не было. То, что началось на реке во время пикника, тот розыгрыш, или просто какой-то поворот в моей судьбе, можно уже не вспоминать. Целовались ли мы под яблоней, или нет, не важно. Сейчас всё в моих руках, главное голову не терять, но от действия гормонов никуда не денешься. 'Весна', дискотека, красивая девушка, обвившая шею и чувство, при котором растут крылья за спиной... эх, ну почему нам по тринадцать лет?

Мы медленно кружимся, и нам нет ни до кого дела. Пусть все пялятся, прожигают глазами, завидуют, злятся, что хотят, то и делают, и... пусть эта мелодия не кончается.

Из эйфории меня вырвал Савин, гадский папа, и заработал тычок от Марины, но от этого только ещё шире улыбнулся.

— Хорош обжиматься, песня давно кончилась, — хихикнул он и показал на сцену, — Серега, тебя только ждут.

Действительно, на сцене все было готово. Витя что-то говорил Наде, изредка поглядывая в мою сторону. Увидев, что я смотрю на него, призывно замахал рукой.

— Иди, Сереж, — шепнула Марина и улыбнулась.

Эх, как меня эта улыбка зарядила! На сцену взлетел орлом и...

Не считал, сколько песен исполнили, мне было все равно. Для меня кроме Марины в зале никого не существовало. Играл только для неё. Как играл — можно было судить по паузам, в которых ребята из группы каждый раз показывали большой палец, а в зале восторженно гудели и хлопали. И действительно, ко мне, как будто сразу всевозможные музы слетелись. Гитара превратилась в живое существо и мы, как симбиоты, жили музыкой, или музыка жила в нас обоих. Музы хулиганили, и я выдавал на инструменте такие зарисовки, что сам удивлялся. В этот момент мог сыграть любую вещь не хуже Зинчука или Хендрикса. Так и подмывало исполнить что-нибудь новое на данный момент. Можно было бы спеть любой ремикс уже известных зарубежных песен. Хотя бы ту же 'Living next door to Alice' группы Smokie, которую пару раз крутили на магнитофоне, но вряд ли тут примут текст ремикса: '... а вдруг она не курит, а вдруг она не пьёт'. Молодёжь, может, ещё ничего, а вот взрослые... они и так кривятся при любой иностранщине, а тут: ' он отличный парень, не смотря на то что ...'. Поразмыслив, решил так не рисковать, моей песни вполне хватит. Всё-таки ребята из группы, не зная текста и мелодии, не смогут меня поддержать.

В одной из пауз к микрофону подошла завуч и объявила, что дискотека подошла к концу. В зале возмущенно загудели. Я и сам не заметил, как время пролетело. Хотелось играть и играть, а ещё с Мариной потанцевать. Ребята из группы подошли к завучу и принялись её уговаривать.

— Только две песни, — решительно отрезала завуч, — и все.

— Так, — собрав нас, сказал Виктор, — играем 'Скучаю', завершаем 'Облади-облада'. На эти две песни больше всего заявок поступило.

Разошлись по местам. Витя задержался около меня, шепнув:

— Давай, Серег, жги. — И умчался в зал, где его ждала Елена Михайловна. Классно она его зацепила!

Я нашел глазами Марину и вновь весь остальной мир жил отдельно. Гитара как чувствовала — пела особенно и великолепно. Снова были аплодисменты, а я улыбался только ей.

Под 'Облади-облада' вышли танцевать все до единого. У стен не осталось никого. И опять еле сдержался, чтобы не выкинуть что-нибудь подобное герою 'Назад в будущее', ограничился маленьким наигрышем, от которого завопил весь зал.

Закончив играть, мы удалились в комнатушку за сценой, верней, меня почти утащил туда Витя.

— Серега, у тебя талант, — выпалил он. — Ты должен играть!

Знал бы он — откуда у сегодняшнего 'таланта' ноги растут, и какова этому причина. Я молча пожимал плечами. А что ему сказать? Что на самом деле я играю посредственно, просто сегодня у меня особенный день. И что такое может просто не повторится? И вообще, мне хотелось сейчас выйти и проводить Марину. Слушал уговоры Вити, а сам размышлял, принять ли его предложение, или нет.

В комнате вновь волшебным образом материализовался Савин с улыбкой 'а-ля Буратино'.

— Там вас почитатели дожидаются, — выпалил он. Затем склонился ко мне и прошептал:

— Марина домой ушла, её отец у выхода встретил.

Настроение немного испортилось. Вяло попрощавшись с музыкантами, я направился к выходу, но Олег схватил за руку и потащил меня вглубь затемненных коридоров школы.

— Там тебя народ ждет, — пояснил он, — огородами уйдем.

Вот уж никогда бы не подумал, что у меня фанаты появятся. Вспомнились истории музыкантов, кадры хроники из будущей, или прошлой жизни и что-то сразу расхотелось делать музыкальную карьеру. Не моё это.

Мы выскочили из здания школы тем же путем, как и в первый мой день здесь — из окна туалета, оставив окна открытыми. Прошли дорогой мимо скверика и остановились у моего подъезда. Я взглянул на окно второго этажа. Жаль, что за Мариной отец пришел. Захотелось сбегать домой, взять гитару и начать петь серенады под окном. В этот момент свет в нем погас.

— Спать легла, — тихо сказал Олег, почему-то вздохнув.

И мне вдруг показалось, что все мои приключения тут — это какая-то программа, начавшаяся в момент открытия загадочного окна с исполнением желания. Может вовсе и не драка с Громиным является переломным моментом в моей судьбе? А пока ещё моя и Маринина дружба?

В темном окне отражались звезды. Уходить не хотелось, так бы и стоял под окном. Эх, ну почему у меня сейчас гитары нет? Точно бы серенаду запел.

'Марина, Мариночка, Марина...'. — Не имя, а песня!

Не знаю почему, но в прошлой жизни мне везло на девушек с именем Марина, только не везло с длительными отношениями. Максимум полгода и мы расставались. Причем оставляли, по причине обидной для меня — мол, мало денег зарабатываю. А когда вояки были богатыми? Это сейчас профессия военного в почете и зарплаты считаются приличными, а тогда...

Как-то не обращал на казус с именем внимания и, почему-то, не удивлялся, узнав имя девушки.

Сейчас, вспомнив, задним числом удивился. В моей жизни одни Марины. В той жизни. А в этой? Будет одна, единственная.

— Очнись, Ромео, — дернул меня за руку Савин, — Джульетта уж десятый сон видит. Ты мне вот что скажи, у тебя котелок есть?

— Какой котелок? — не понял я, все ещё глядя на темное окно второго этажа.

— Не тот, которым думают, — усмехнулся Олег, — а в котором варят.

— Не знаю. Нет, наверно.

— И у меня нет, — вздохнул друг, — и на чем будем еду готовить?

Я повернулся к Олегу, все ещё не понимая.

— Какой котелок? Какую еду? Ты о чем вообще?

— Я про поход, — прищурился друг, — или забыл, что в горы идем?

— Забыл. — Действительно про поход в горы я забыл начисто. Послезавтра, у школы в десять часов сбор желающих.

— Не мудрено, — хмыкнул Савин и покосился на окно второго этажа. — Вот что, давай в 'Динамо' завтра съездим. Котелок купим и ещё что-нибудь нужное присмотрим.

— Что нужное?

— Для похода, — разозлился Олег, — спустись на землю, влюбленный.

Потом внимательно на меня посмотрел и сказал:

— Короче, до завтра. Я за тобой в девять зайду. Поедем в город, прогуляемся. Заодно и в 'Динамо' заскочим.

На том и разошлись, пожав руки.

Медленно поднимался по лестнице, вспоминая — как мы с Мариной танцевали.

Тихо зашел в квартиру. Заглянул в зал — родители по телевизору смотрели 'Вечный зов'.

— Как прошел вечер? — поинтересовался отец.

— Нормально, — отвечаю, зевая.

— Есть хочешь? — спросила мама.

— Нет, я не голоден. — И пошел в свою комнату.

Разделся, сходил в ванную умылся, почистил зубы, вернулся в комнату и растянулся на кровати. Хороший вечер. Прекрасный вечер. И романтическое настроение. Если бы не дикая усталость, сел и написал стих, или песню. Уверен, у меня бы получилось, все музы пока рядом ощущаются. Но с кровати подняться трудно. Летите музы, но далеко не улетайте, вы мне ещё поможете. Руку протянул к будильнику и завел, чтобы не проспать утреннее занятие на спортгородке.

Переворачиваясь на бок, задел гитару. Она, упав, треснула меня декой по голове. Просто отодвинул её в сторону и провалился в сон.

Утром проснулся с чувством радости и хорошего настроения. И ничего не ломит, как обычно после трудного дня. Как будто не шесть часов спал, а сутки. Даже подушечки пальцев как новенькие, а вчера так зудело...

Поднялся с кровати. Потянулся. Ух, хорошо-то как! Вчерашний вечер был сказкой какой-то.

Тело с утра маршрут знает. Пока ещё сонный плетусь по коридору, а сознание отмечает некоторые несуразности, но какие именно, пока не понимаю. Ладно, взбодрюсь и подумаю над этим. Захожу в туалет. Ой, а почему он совмещенный? Раковина умывальника рядом стоит. Сплю ещё, что ли? Открываю только холодный кран. Руки принимают форму ковша и набирают воды. Всю её на лицо и растереть, хорошо растереть, чтобы поскорее проснуться. Б-р-р-р, ну очень холодная вода!

Не понял? Ладони замирают в районе подбородка. Медленно поднимаю голову и смотрю в зеркало.

— А-а-а!

Ноги подгибаются сами собой, и я плюхаюсь на кафель, а пальцами так по подбородку и вожу. На нем щетина недельная. Наощупь, чуть ли не борода. А перед глазами все ещё стоит моё отображение в зеркале — небритая рожа сорокалетнего мужика. Рот невольно открывается. Сижу и пялюсь на свои волосатые ноги.