Спасти Ссср ч7

А сейчас — всерьез.

Они что, феодализм хотят вернуть? Байство? А ведь все это не шутки, по оперативной информации группировки, которые занимаются воровством в системе торговли — тоже начали этим интересоваться. Подбирают родственников, проталкивают наверх — как какая-то гарантия, что на следствии не заложит. Есть оперативные данные о том, что крупнейшие группировки начали проплачивать поступление детей не в торговый техникум — а на юридический, задача — проникнуть в правоохранительные и партийные органы: милиция, ОБХСС, суды. КГБ...

Ким внезапно остановился посреди вымершего по темноте двора. Светящиеся ряды окон — тревожно смотрели на него...

— Здравствуй, Сеид

— Здравствуйте...

Опер КГБ по-свойски уселся на скамейку рядом с доверенным лицом, стоящую за микрорайонной котельной. Здесь было темно и попахивало — мочой

— Как учишься?

— Ну, хорошо. МЛУ пересдал...

— Это хорошо. А как вообще... обстановка.

Сеид начал рассказывать — он жил в общежитии, хотя отец без проблем мог бы снять ему квартиру. Это было дополнительной проблемой — он был узбеком в общаге, где жили в основном казахи. Несмотря на декларируемую дружбу народов — дружбой там и не пахло. Единственно что — его не били, не издевались, потому что знали, кто отец Сеида и у тех, кто поднял руку на его сына — могли случиться по-настоящему большие неприятности.

Но и в компанию его не брали. Правда, и не подозревали, как много слышит и видит находящийся на положении изгоя Сеид

Тем временем — опер вычленил из сбивчивого рассказа нечто необычное

— Погоди... погоди, стоп. Пистолет? Ты его видел?

— Нет. Но Нурулла про него говорил... что есть и автомат и много чего еще...

— Языком трепет...

На самом деле Ким был обеспокоен. Он понимал, что пистолет — может быть и не болтовней, в последнее время оружия все больше. Из Афганистана, начали со складов воровать. А эти...

Если пистолет есть и потом выяснится, что он не предпринял никаких мер, а пистолет "заговорит"...

— Ладно, Сеид, мы примем меры. Что еще...

Выговорившись, Сеид не почувствовал как обычно облегчения. Он был напуган и спокойствия не приходило.

Инстинктом сельского человека, он понимал — происходит нечто такое, чего раньше не было. И он еще помнил, как в Киргизии убили предсовмина Ибраимова — про то много говорили, в том числе в доме отца*.

И он рассказал КГБшнику далеко не всё, что слышал.

Привычно сгорбившись — в этом городе он не распрямлял плеч — Сеид выбрался из того двора и побрел по направлению к своему общежитию. Уроженец сельской местности, к городу он так до конца и не привык. И, наверное, поэтому — он не посмотрел по сторонам, когда решил перейти улицу... да и что там улица — переулок. А может и посмотрел. Этого — уже никто не узнает...

В свою очередь, Ким думал — писать или нет спецсообщение о том, что в общежитии сельхоза возможно имеется оружие...

Окажется сигнал ложным — на тебя всех собак повесят, возвел поклеп. Оружие — не шутки. А если не ложный?

Еще опаснее — разговоры о готовящихся массовых беспорядках...

Массовые беспорядки — были и раньше, они утихли только в лучшие брежневские годы. Одни из первых послевоенных беспорядков случились как раз в Казахстане: люди устроили погром против семьи, которая по слухам совершала преступления. В Муроме причина погрома была другой — задержали рабочего, а он умер в отделении, прошел слух что его забили до смерти, хотя на деле он был пьян вдрызг и от того и умер. Все это сильно напоминало еврейские погромы, свидетельствовало о неизжитых пережитках. Но тут Сеид сказал, что цель политическая и ее не скрывают — убрать Кунаева...

Парни, которых он назвал — действительно были неблагополучными. Удивительно, как их не исключили. Все они — из сельской местности, поступили по квотам. Но еще — они все из старшего жуза. Исторически — старший жуз находится в контрах со средним. Средние утверждают, что старшие как бы не совсем казахи, что они скорее киргизы — а старшие их за это ненавидят. Но ведь все это — феодальные пережитки, так?

Так. Если бы не пистолет.

И что делать? Сообщить? Вызвать этих орлов на беседу, потребовать пистолет сдать? Сразу будет понятно, что кто-то настучал...

Тоньше надо, тоньше. Но как?

И времени нет ни хрена...

Думая о том какую комбинацию разыграть — Ким едва не погиб.

Только занятия каратэ — помогли ему даже в таком состоянии "включиться" и отреагировать на угрозу, даже не видя ее. Он резко отшагнул в сторону, совсем рядом — пролетел молоток. С глухим стуком — ударил в крышу машины.

Ким развернулся, принимая позу для отражения новой атаки — но нападавший, выронивший еще молоток при ударе — решил больше не рисковать и бросился наутек по улице

— Стой! — Ким побежал следом

Бежать было сложно, особенно потемну — но они выскочили на соседнюю улицу, и — там был патруль ДНД. На крики — рабочие бросились наперерез...

— Держи!

Двое рабочих догнали нападавшего и повалили на землю, тот вырывался и рычал. Подбежал Ким, уже с красной книжечкой в руке

— Он на меня с молотком напал! — крикнул он — я сотрудник КГБ, держите его.

— Кусается — один из рабочих отвесил задержанному мощную плюху — дикарь какой что ли? Тут вроде мамбетни всякой не было, приличное место...

В отделении милиции — схваченный нападавший молчал, злобно зыркая на всех, он походил на схваченного партизана. Доставившие его рабочие — наседали на дежурного, требуя, чтобы в журнал записали о доставлении задержанного — это будет засчитано как результат работы ДНД. Дежурный юлил — еще неизвестно, кто задержанный, а вдруг начальство прикажет отпустить, вдруг он чей то сын, брат, сват. Если в журнале записи нет — и ничего нет. А если есть — то как отпустишь, не зачеркнешь ведь. А начальству "нет" тоже не скажешь...

Ким — подошел к нападавшему, сидевшему на скамейке — в пылу страстей в дежурке про него все забыли, и даже наручников на нем не было.

— Кто ты?

...

— Как твое имя? Зачем на меня напал?

Нападавший не отвечал

— Понимаешь по-казахски? Или на русском будешь разговаривать.

Тем временем — страсти из дежурки выплеснулись наружу...

— Ты не наглей, Овчинников — раздраженно сказал дежурный — еще будешь мне указывать, как мне журнал вести. Ты мне не начальник!

— По закону обязаны доставленного внести сразу — наседал командир патруля — я к вам не алкаша доставил, протрезвится и домой. Человек с молотком напал, мало того — на офицера КГБ напал.

— Кто офицер КГБ? — резко переспросил дежурный

— Вот...

Дежурный побледнел

Ради такого дела — подняли с постели начальника РОВД, он прибыл уже, когда была глубокая ночь. Первым делом спросил

— Зарегистрировали?

— Так точно

— Молодцы — обратился он к рабочим явно напоказ — идите домой, патрулирование не продолжайте. Буду ходатайствовать о награждении ценными подарками

Внимание начальника переключилось на задержанного

— Обыскали его? Пальцы катали?

— Пока нет...до вас ждали...

— Ждали... где молоток?

— Патруль уже отправили на место

— Пусть все как следует там осмотрят, под протокол. Дознавателя тоже туда.

— Есть.

Задержанного быстро обшмонали, на столе появился студенческий билет

— Ерболат Сапаев... — прокомментировал начальник РОВД, рассматривая студбилет — первый курс. Что, десять лет не срок? Жизнь себе сломал...

Задержанный молчал

Утро — Ким встретил в кабинете генерал-майора Терентьева, начальника УКГБ по г. Алма-Ата и Алма-Атинской области. У него было интересное имя — Леопольд. Изначально кадровик, в оперативном плане он был ноль, но хотя бы не мешал.

Рядом — исходил потом Мукан Бакенов, у которого в оперативном обслуживании был сельхозинститут.

— До чего дошло — Терентьев привычно разыгрывал строгого, но справедливого начальника — на сотрудников КГБ уже руку поднимают. И с чем — с молотком!

— Может он не знал, кого грабит — несмело предположил Бакенов

— А это мы еще разберемся! — резко отреагировал Терентьев — знал, не знал. А ты — что знаешь!? У тебя на курируемом объекте что, разбойники учатся? А ты — ни сном ни духом! Оперативная беспомощность, вот как это называется!

— Да не было у меня никакой оперативной информации на этого Ерболата, Леопольд Александрович — начал оправдываться Бакенов — он только поступил, парень с глубинки. Я там с картами борюсь, в карты в общежитии играть вздумали...

— С чем? С картами?!

...

— Вы посмотрите, сотрудник КГБ борется с игрой в карты. Нашел с чем бороться!

— Да они там выпивают еще...

— Мы еще проверим, чем ты там занимаешься... этим милиция должна заниматься, а не ты!

Внимание Терентьева переключилось на Кима

— Ты то как?

— Не спал, а так... нормально всё.

— Безобразие. Возьми отгул... Где Антоненко.

— На больничном.

— Отозвать! Я его пуще всяких докторов просифоню!

— Нет, ну что за невезение — расстроился Бакенов, когда они вышли от начальства — своими бы руками прибил гада, если бы знал.

Про Бакенова ходили нехорошие слухи. Изначально пограничник, он служил в сто пятом рижском отряде спецназначения КГБ СССР, единственной части погранвойск КГБ за границей. Полк дислоцировался в ГДР, охранял представительство КГБ и посольство в Берлине, а так же обеспечивал безопасность транспортировки спецгрузов комбината Висмут от ГДР до Бреста. Из этого отряда он вылетел, оттуда просто так не уходят — значит, что-то было. Здесь — про него знали, что он занимается рукоприкладством, избил задержанного диссидента.

— Ты, правда, никакой информации не имел — поинтересовался Ким

— Да откуда! — сказал Бакенов — там, в общежитии у них дедовщина настоящая, хуже, чем в армии. Пьянки, карты, бабы! Это все старшие курсы творят, а этот — считай на побегушках.

Ким подумал — такого легко могли заставить.

— Тебе точно не попало?

— Да нет.

— Ну, извини. Я сейчас эту шарагу их размотаю, в Целиноград поедут...

Ким вдруг вспомнил что Бакенов — тоже из старшего жуза.

Совпадение? Или...

Питались сотрудники КГБ кто где. Кто в собственной столовой — но она была старой, нуждалась в ремонте — а сейчас еще и повар в отпуск ушел. Кто-то в городе. Никаких ресторанов — если увидят в ресторане это повод для проработки, могут и уволить по недоверию. В Иссыке или Алма-Ате ему с его погонами делать было нечего, в Старом Казахстане, где повара наградили орденом Ленина — тоже. В первых двух заведениях столовались начиная от секретарей обкома и заканчивая ворами в законе, а КГБ держало несколько номеров для вербовок — но просто поесть туда не ходили да и накладно. Тем более не стоило ходить в такие места как Аккушка (кафе Акку), где под ногами катались пивные бутылки, а как то раз пьяная компания выловила лебедя из расположенного недалеко пруда и зажарила на костре. Потому Ким столовался в небольшой столовой, принадлежащей вроде как комбинату — но на деле получастной: там был узбекский повар, и он хорошо готовил привычные узбекские блюда. Надо сказать, что узбекская кухня была всяко богаче кочевнической казахской — узбеки сидели на земле и много чего выращивали.

Вот и Ким — пообедал пловом с кок-чаем, а выходя — заметил, что не держат ноги как пьяного. Еще удивился — с чего это. И когда к нему подошли и потащили в машину, последней мыслью было — ну, вляпался.

Сотрудник КГБ в пьяном виде на улице — это п...ц.

Пришел в себя он только на месте. Он лежал на лавочке, в каком-то сельском месте, то ли это главная усадьба, то ли даже небольшой поселок городского типа или даже город. Но это не было ни Алма-Атой ни даже его окрестностями.

Ким осматривался по сторонам. Кишлак — представляли собой скорее благоустроенный поселок городского типа, даже в Подмосковье он смотрелся бы не чужеродно. Аккуратно замощенная, размером характерная больше для небольшого города площадь, посредине — огромный памятник Ленину. Из гранита! За памятником — трехэтажная, кирпича и бетона средняя школа модернового проекта, перед памятником — здание правления колхоза Светлый путь (написано на фронтоне, точнее выложено красным кирпичом). Тоже — три этажа, модерновая отделка с мрамором. На фронтоне — еще панно с колхозниками-хлопкоробами.

Любой, кто хоть немного разбирается — понимает, какие деньги в это вложены.

Людей не было. Вообще — голая пустота площади навевала нехорошие мысли. Памятник... как будто все вымерли.

Со стороны школы — появилась белая Волга, она покатила прямо через площадь, несмотря на то что это наверняка запрещено ПДД. Подкатив — она лихо развернулась совсем рядом со скамейкой, встала. Веселый усач из-за руля позвал

— Эй, друг. Ну как, пришел в себя?

...

— Садись, поедем. Нурулла Мусаевич ждет.

— Ты кто такой? Где мы?

— Колхоз Светлый путь. Много вопросов задаешь, э. Нурулла Мусаевич ждать не любит.

— Как я здесь оказался?

— Ты что дорогой, совсем ничего не помнишь? Тебя на улице подобрали, пьяного совсем. Нехорошо, узнают в твоем КГБ — уволят. Сюда привезли, чтобы люди не видели.

...

— Садись, э. Люди ждут, нехорошо.

Ким обошел Волгу. Заметил чужие номера

— А это что, не Казахстан?

— Какой Казахстан, э? Джизакская область.

Джизак. Родина Шарафа Рашидова.

Мафия...

Нурулла Мусаевич Абылов, дважды герой Соцтруда, депутат Верховного совета пяти созывов — был человеком приземистым, плотным — но не жирным. Килограмм сто, не меньше — но видимого пуза нет, он был похож на отошедшего от спорта бойца. На голове — небольшая тюбетейка, в руках — исламские четки.

Справа от него — его водитель, может и телохранитель. Нукер, куда моложе, короткая бородка, резиновые сапоги на ногах. Глаза фанатика или убийцы...

На Кима он смотрел как волк на овцу.

Еще один у машины, помоложе. Такой же

Как средневековье. Абылов здесь — единственная власть, скорее всего даже милиция у него под пятой. Надо — найдут виноватого...

— Ты — Ким? — спросил Абылов

— Майор Ким — уточнил Ким

Абылов ничего не сказал насчет этого. Здешние баи — уже достаточно развратились безнаказанностью, вели себя как в прошлом или даже позапрошлом веке. Ходили темные слухи об охоте на людей, о похищении девственниц, которых потом находили в ближайшем арыке. О карточных играх со ставками в сотни тысяч рублей.

Но и того что попадало в сводки — было достаточно, чтобы задуматься. В ошском районе например — один за другим, два первых секретаря обкома умерли не своей смертью, один был в открытую убит, про смерть второго вообще мало что было известно, кроме того что она безвременная. Погиб министр сельского хозяйства — сельское хозяйство здесь средоточие мафии. Никакие наркотики не сравнятся по прибыльности с банальными морковью и луком: урожайность занижается вдвое, зимой — левые овощи отвозят в Сибирь через Казахстан и продают с накруткой в десять и более цен. Все более — менее авторитетные люди держат отару овец, а то и не одну, на ограничения для личного подсобного хозяйства здесь срали — а какие махинации идут на шерсти и овечьих шкурах все знают. Здешняя земля очень плодородна, но при условии полива, за драгоценную воду бывают настоящие схватки, одно село идет на другое с лопатами, кетменями — а то и с ружьями. Мафия кругом, белая Волга продается на черном рынке за 130-150 тысяч рублей сразу налом и в руки, чуть дешевле популярная Нива — сотка. Чего говорить, если простой бригадир за сезон может заработать неучтенкой полмиллиона!