— Сколько людей надо перевезти? — осведомился Фёдор после паузы, вызванной опустошением керамических чашек, привезённых из Хверёна. — Я прикинул, с учётом флейта, что реально могу взять не более тысячи двухсот человек.
— Примерно так и есть, — кивнул Зайцев, закинув в рот кусок коричневого сахара. — Тысяча и ещё полста. Крайний срок выхода — послезавтра. А машины и под парусом можно починить.
Спустя сутки флотилия покинула залив, снова отправившись в поход. На корветах, отобранном у голландцев флейте, а также угольщиках 'Сахалин' и 'Камчатка' к Сеулу отправились немногим более тысячи корейцев. Основу этого воинства составлял испытанный в боях батальон под командованием Ли Минсика, а также около трёх сотен перебравшиеся за Туманган крестьян из северных провинций.
Минсик нервничал и почти весь путь до первой цели отряда — крепости на острове Канхва, провёл на палубе 'Забияки'. Кусая губы, он напряжённо вглядывался в очертания берегов, лежащих на горизонте. Ох, как же нужно было спешить! Бывший советник вана Чонга, Ан Чжонхи, ушедший в поход вместе с Ли Хо, обещал быструю сдачу крепости его солдатам. Дни в пути тянулись бесконечно долго, слишком долго! Но вот, наконец, в один из счастливых дней заработали машины корветов — флотилии предстояло идти среди множества скалистых островков на западном побережье, чтобы достичь устья Хангана. Вскоре его взору открылись 'врата Канхвадо', но что это? Вместо причалов, что были устроены на берегу во время правления вана Ли Чонга, теперь там был лишь пустой каменистый берег.
— Шлюпки на воду! — раздалась команда боцмана.
Прошло совсем немного времени, и отряд самых опытных солдат отправился к острову. Заняв 'врата', войско Минсика продолжило высадку и на берег материка, под защитой орудий корветов перевозя людей, боеприпасы и снаряжение. Первым делом, после того, как были заняты подступы к северным и восточным воротам, Ли Минсик отправил в крепость парламентёров, призывая начальника гарнизона благоразумно сдать крепость, проявив уважение к сыну покойного вана Чонга, принцу Бонгриму, брату убитого предателями вана Сохёна. Ответ поразил Минсика — как оказалось, прежний начальник гарнизона был переведён в заштатную крепость на Амноккане, а нынешний отказался признавать принца Бонгрима, то есть Ли Хо, законным претендентом на престол.
'Империя Цин признаёт достойным трона великого принца Инпхёна, третьего сына покойного вана. Великий принц Инпхён ожидает даров Цин и мы ожидаем вместе с ним — с ненавистью глядя на послание, прочитал Ли.
— Пальцы вместе на свет появились, но один больше, а другой меньше! — воскликнул он. — Не быть младшему впереди старшего! Цинские прихлебатели! Сукины дети! — Минсик долго ещё выкрикивал ругательства, покуда, наконец, не успокоился.
Поначалу Ли приказал устраивать лёгкие укрепления, которые пригодились бы случай вылазки гарнизона, но уже скоро командир батальона понял, что в крепости слишком мало солдат — в ином случае они бы непременно ввязались в схватку и попробовали атаковать высадившихся ещё на берегу. К обеду с кораблей перевезли часть полевых орудий, чтобы разрушить ворота, а с наступлением сумерек в крепость снова были посланы переговорщики. Ли требовал сдать крепость немедленно, иначе заговорят пушки. Но на это раз ответа и вовсе не было. В назначенное время северные ворота, в которые когда-то ворвались маньчжуры, были внезапно освещены ярким светом нескольких прожекторов и тут же грозно рявкнули пушки. Первый залп был немного не точен, но он стал лишь объявлением начала атаки для осаждённых. Всё же достаточно опытным канонирам сложно промахнуться с нескольких сотен метров. Второй же залп получился прицельным — тяжёлые, усиленные железными полосами, створки ворот дрогнули, подались. Совсем скоро раздались слитные вопли радости бойцов Минсика — третий залп сбил одну из створок, вторая сильно накренилась и вскоре упала, развалившись на куски. С надвратного укрепления и ближних стен бойцы гарнизона пробовали пускать стрелы и стрелять из аркебуз в сторону солдат, но это не принесло защищавшимся ровным никакого успеха — яркий свет прожекторов слепил неприятеля, не давая возможности метко стрелять.
— Не удивлюсь, если оборону возглавляет трясущийся от страха сановник! — прорычал Ли, готовя скорую атаку. — Натиск! Гнев! Мы вышибем цинских прихвостней со священного острова! На эту землю сошли наши боги!
Солдаты с яростными воплями бросились в атаку. У ворот образовался затор и этим воспользовались защитники крепости — им удалось поразить стрелами и пулями с десяток воинов принца Бонгрима и ранить около трёх десятков. Но это не могло остановить атакующих — а только лишь ожесточило их сердца. Канониры принялись палить по стенам, стараясь попасть по низким зубцам, за которыми укрывались лучники и аркебузиры. А крестьяне уже оттаскивали раненых солдат от крепости. Схватка внутри стен была короткой и кровавой — солдаты, накаченные Минсиком, презиравшие смерть и более всего любившие своего принца, устроили в крепости и дворце дикую резню, которую с трудом остановил сам Ли, приняв предложение о сдаче в плен оставшихся защитников Канхвасана. Пленников вскоре разделили — простых воинов оставили во внутреннем дворе твердыни, офицеров заперли в казарме, а чиновников вывели за ворота. Минсик долго не мучился выбором их участи, оставив в живых только тех, кто немедленно признал принца Бонгрима своим господином. Остальные были умерщвлены — связав несчастным руки за спиной, всех их сбросили с обрыва на камни, омываемые шипящими волнами Западного моря.
Приведя к присяге верности остававшихся в живых бывших защитников крепости, числом в полторы сотни человек, Минсик, оставив в Канхвасане сотню солдат, в том числе всех раненых, а также полусотню крестьян, ранним утром переправился на материк. Согласно приказу Ли Хо, он должен будет идти маршем к дворцу Кёнбоккун, находившемуся на севере от столицы, чтобы внезапной атакой ворваться внутрь его стен и арестовать принца Инпхёна. Дороги назад Минсику уже не было — и только скорость и дерзость давали ему шансы на победу. Клика проманьчжурских сановников и военачальников-изменников, что заправляла сейчас в столице, в случае молниеносных действий войска Ли не успевала возвратить к столице армию, отправленную навстречу опальному принцу Бонгриму. В эти дни решалась будущая судьба державы, либо Корея останется, как и прежде, покорной и послушной своему соседу, либо станет свободной и сама выберет свой путь. Путь развития, путь знаний.
Глава 10
Ангарск, Кремль. Начало августа 1653.
Вечерело. Душное марево долгого дня сменялось вечерней прохладой и крепнущим ветром с Ангары. Небо быстро темнело, заволакиваемое тучами, чувствовалось дыхание влаги — приближался ливень. Люди спешили по домам, подстёгиваемые глухим ворчанием в вышине — мокнуть никому не хотелось. Однако стихия сподобилась лишь на накрапывающий дождь, пролившись потоками воды стороной.
На наблюдательном посту, что стоял на окраине ангарского посада несколько милиционеров — четверо юношей с винтовками и старший смены караула, пожилой литвин-охотник, ждали смены. В пристроенной к караулке башенке, где на специальном станке стоял прожектор, находилось двое парней. Состоявшие в народной милиции работники ремонтных мастерских Ангарского речного пароходства, на три вечера в неделю привлекались к караульной службе.
— Как бы не промокнуть, Мирон, — хмурился один, с опаской поглядывая на тёмное небо, гремящее раскатами грома.
— Бричку со сменой пришлют, иначе как? — отмахнулся второй, взявшись за ручки поворота прожектора.
Осветив дорогу, он увидел только что упомянутую бричку, но та двигалась со стороны Белореченска.
— Глянь-ко, Чеслав! Кому в такую погоду неймётся? — ухмыльнулся Мирон.
Его напарник уже слазил с лестницы вниз, чтобы предупредить товарищей у ворот.
Старший смены Лесь Роговский фонарём осветил закутавшегося в плащ возницу, узнав его. Тот, простужено чихнув и утерев нос, сообщил, что везёт профессора Сергиенко от Усолья, где из-за поломки машины встал байкальский пароход.
— Спешит он сильно... Хорошо, что стемнело только что! — добавил возница.
— Вадим, что случилось? — дверца брички приоткрылась и, подслеповато щурясь от света фонаря, наружу выглянул помощник профессора.
— Добро пожаловать в Ангарск! — хлопнув лошадь по крупу, воскликнул Роговский. — Проезжайте!
На заседание Верховного Совета Сергиенко попал последним, добираясь в столицу из Новоземельска. Из двенадцати человек, что составляли Совет, отсутствовали трое — Сазонов находился во Владивостоке, готовя первые отряды айну и казаков к операции у Матомая на Эдзо, Саляев в Курляндии, а Паскевич на Эзеле. Остальные, по прибытию профессора, собрались в зале для переговоров. Разбившись на группы, они обсуждали последние новости, делились интересной информацией да и просто шутили.
— Ну что, товарищи, рассаживаемся! — призывно произнёс Соколов среди приглушённого гула голосов, наполнявшего помещение.
За огромный стол, занимавший чуть ли не всё пространство зала, сели те, кто определял принципы развития созданной ими державы, называемой Русь Сибирская. На некоторое время воцарилась неловкая тишина — многие посмотрели на пустое кресло профессора Радека, который никогда прежде не пропускал ни одного собрания.
— Для начала организационный вопрос, — прервал тишину Соколов. — В связи с постигшей нас утратой... Нужно выбрать достойную замену, ввести в Совет нового человека. Кандидаты всем вам известны.
— Поскольку голосование у нас открытое, — первым взял слово бывший заместитель главного инженера одного из мурманских заводов Борис Лисицын, сменивший покойного Радека на должности ректора АГУ. — Я за то, чтобы оставить место вакантным.
— Поясни, Борис Иванович! — тут же произнёс Кабаржицкий, нахмурившись.
— С удовольствием, — кивнул Лисицын. — Вы все знаете, что старший сын нашего товарища, Мечислав, очень толковый молодой человек, характеризуемый только с самой лучшей стороны всеми его учителями и наставниками.
— Подтверждаю, — добавил Матусевич. — Согласен с Борисом Ивановичем. И добавлю аналогичное мнение Сазонова, его начальника, отправленное радиограммой заранее.
Следующим высказался Петренко. Владиангарский воевода, отвечавший за оборону государства, также поддержал предложение Лисицина.
— Павел? — Соколов обратился к Граулю.
— Я согласен с высказанным тут мнением моих товарищей, — тут же ответил он, оглядевшись. — Но я хотел бы вернуться к вопросу о расширении Совета.
— Позже, Павел, — кивнул Вячеслав. — Мы и в меньшем количестве все вместе покуда собраться не можем.
— Что же, — вздохнул Карпинский, поглаживая бороду, когда Соколов посмотрел на него. — Тогда объясните мне, почему вместо сына Смирнова, в Совет вошёл я, а не Валентин?
— Понимаешь, Пётр, — декан геологического факультета АГУ Роман Векшин, снял очки и, потерев усталые глаза, взглянул на Карпинского:
— Не всем потомкам дано быть достойным продолжателем дела своего родителя. Знаешь, если все будут понимать, что членство в Совете — это не привилегия, а необходимость, то и ответственность будет иной.
— У Александра Миротворца сам знаешь, кто уродился, — буркнул Петренко, на что Карпинский только саркастически усмехнулся.
— Валентин Смирнов, согласно полученной от Паскевича информации, более всего интересуется вином и женским полом, а в общественно-полезной жизни воеводства участвует лишь по принуждению, — пробаcил сунгарийский воевода Матусевич. — Не думаю, что он нам чем-то поможет в будущем.
— Ладно, товарищи, вопрос решён! — закончил обсуждение Соколов. — Володя, готовь постановление.
Кабаржицкий заполнил подготовленную бумагу, в которой все присутствующие поставили подписи и свои резолюции. Заверив документ печатью, Владимир оставил его на столе.
— Теперь приступил к стратегическим вопросам, — продолжил собрание Вячеслав. — Причём решение некоторых из них оставил нам Радек. Володя?
— Первый вопрос наверное самый важный, — заговорил Кабаржицкий, отпив воды из кружки. — Это начало проекта "Наследник" или же "Царь с востока", как его называл профессор Радек.
— Это очень серьёзное дело, прошу высказаться по существу, — проговорил Соколов, пока присутствующие молчали, лишь переглядываясь друг с другом.
— В случае неудачи мы очень сильно подорвём свои позиции на Руси, — отметил Грауль. — Я не буду поддерживать эту затею сейчас. Но выучить Владимира, подготовить его к роли правителя — необходимо.
— Замечу, что царь Никита до сих пор не обзавёлся потомством, — подался вперёд Игорь Матусевич. — И, судя по поступающей из Москвы информации, не собирается исправлять эту ситуацию.
— Товарищи, — заговорил молчавший доселе профессор Сергиенко. — А ведь это отличный шанс не только для нас, Руси, но и для всего человечества... Не надо улыбаться! — энергично махнув рукой, Николай пригладил редкие волосы на голове. — В наших условиях мы способны воспитать нового человека, способного на дерзкий порыв в будущее! И это не только технические и гуманитарные знания, что они значат без творчески сформированной личности?! Без мечты в будущее?
— Мы рождены, чтоб сказку сделать былью? — проговорил Карпинский, повернувшись к Сергиенко.
— Да, Пётр, именно так! — возбуждённо воскликнул профессор. — Иначе, каков же будет прок от наших усилий?
— Я думал, что мы уже реализуем эти планы, — побарабанив пальцами по столу, сказал Лисицын. — По-моему, мы до сих пор старались оставить таковых людей после нас... Таких как Мечислав, как Стас Соколов, как сотни других юношей и девушек.
— Так я же говорю о появлении такого же человека на московском престоле! — воздел руки Сергиенко. — Если мы решили не узурпировать власть сами, то сын государя Алексея Михайловича подходит идеально!
— Кроме Павла есть те, кто не поддерживает этот замысел? — Соколов смотрел на своих товарищей и понимал, что большинство из них были настроены решительно и вскоре одна за другой стали подниматься руки согласных.
Воздержались лишь Грауль и Карпинский. Матусевич поднял руку последним:
— Надо ознакомиться с планом Радека более подробно, обсудить все возможности и трудности реализации, — заговорил Матусевич. — Я уверен, что мы должны осуществлять этот план. Пусть он и ломает нашу прежнюю историю... Как я вижу, профессор, в отличии от Павла, вы этого не опасаетесь, — закончил Игорь многозначительным взглядом, устремлённым на Сергиенко.
— Мне уже боятся нечего, Игорь, — снисходительно проговорил остывший учёный. — Да и вам, думаю, тоже.
— Ну а пока мы грезим о новой власти на Руси, подобное уже происходит в Корее, — снова заговорил Соколов. — Игорь Олегович, доведите до нас обстановку на сегодняшний день.
— На сегодняшний не скажу, — усмехнулся Матусевич. — А в целом, как вы уже должны знать, наш союзник и мой недавний боевой товарищ, принц Бонгрим, сейчас ведёт борьбу за власть со своим младшим братом, принцем Инпхёном, которого признали наследником власти империи Цин.
