Стоп, стоп... Хм-м! А ведь все не так уж и плохо.
Атуа, неожиданно, вспомнил последние минуты, проведенные в каре Рассела, по дороге к портатору. Тогда он не придал им значения, а сейчас до него, вдруг, дошло, что они могут сыграть, весьма, положительную роль в его замысле. Он принялся вспоминать каждое слово произнесенное Расселом, каждый его жест, каждый вздох.
Рассел, после резкого замечания Халла, определенно решил, что сказал лишнее и, угнетенный, явно встревожился, вспоминал Атуа. После этого он не произнес больше ни слова, его лицо выражало обеспокоенность, поле было взволновано, он был насторожен, даже чувствовался элемент страха. Скорее всего в таком состоянии он и остается и до сих пор.
Станет ли он сейчас открыто выступать против Халла? Скорее всего нет.
Атуа сложил ладони рук и упер в них лицо, пытаясь найти подтверждение своим мыслям в информационном поле Халла. И кажется ему это удалось. Опустив руки и распрямившись, он уставился перед собой. Подозревать — несомненно, но открыто выступать — навряд ли. Командир станции узла очень заметная фигура в галактике, хотя в иерархии он стоит, гораздо ниже, нежели эксперт Регата, но значимость его для галактики огромна: он один, а экспертов в Регате наверняка, если не тысячи, то сотни. Но все же, если отношения Халла и Рассела примут непримиримый характер, Регат, непременно, займет сторону эксперта. Открыто признать своего посланника невеждой, значит признать некоторую некомпетентность самого Регата. Рассел это прекрасно знает. Прежде, чем высказать свое подозрение, он, наверняка, попытается как-то проверить Халла. Доводы должны быть более, чем убедительны. Значит он будет тайком наблюдать за Халлом, ходить за ним по пятам, фиксировать его каждый шаг. Не сам конечно. Атуа, с усмешкой на губах, хмыкнул. Значит он ждет не дождется моего появления на своей станции. Но сейчас это можно сделать лишь одним способом, каким-то образом убедить председателя экспертной коллегии вновь направить Халла на станцию узла и, Рассел, наверняка, ищет весомую причину для этого.
Что ж, господин Рассел, усмешка сошла с губ Атуа, господин Халл тоже не прочь вновь встретиться с тобой.
Скольких же я врагов себе нажил за этот день, Атуа вдруг широко улыбнулся? Первый — страж, он указательным пальцем правой руки начал загибать пальцы левой руки; второй — Рассел; третий — Регат, четвертый... Он опустил руки, его лицо сделалось серьезным. Четвертый — это пожалуй все остальные: зевсы, сарматы, зенны и кто тут у них еще есть. Интересно, а Халл как-то пересекался с зеннами и что он знает о них?
Атуа в очередной раз принялся просматривать информационное поле Халла.
Как будто бы нет, сделал он заключение, после весьма продолжительного и тщательного изучения оставшегося информационного поля Халла. По крайней мере, прямых контактов не нашлось. Это хорошо. Но не мешало бы поподробнее узнать о них, уж слишком много противоречивых сведений об этой расе. Такое впечатление, что зевсы их больше боятся, нежели встречи с ними вызывают у них восторг, словно зенны вызывают у них панические чувства, даже страх.
С одной стороны — было хорошо, что у Халла не было друзей среди зеннов и значит можно не опасаться, что кто либо из них будет искать встречи с ним, но с другой — о них непременно нужно узнать, как можно больше. Зенны могут оказаться для гротов весьма серьезными противниками и знания о них, приобретенные мной, могут иметь большое значение в будущем покорении их галактики.
Атуа откинулся на спинку кресла и прикрыв глаза погрузился в беспокойные размышления.
Как всю известную мне информацию передать в галактику? Есть лишь один способ — как-то добраться до одного из штурмовых лидеров и воспользоваться его станцией связи. А смогу ли я сам когда-либо вернуться домой? Ведь еще нет обратных перемещений из пространства узла и захват станции узла не гарантирует их появление. Технологии портаторных перемещений гротов и зевсов хотя и основываются на одном и том же принципе, но имеют больше различий, нежели общего. Их перемещения двухтерминальные и значит, как бы я этого не хотел, воспользоваться их портаторами, чтобы попасть в свою галактику, я никак не смогу. Если только гроты портируют на станцию узла свой портатор. Но хватит ли у станции энергии для односторонней портации? Сомнительно. Придется ждать пока энергию даст сам узел, а на это могут уйти столетия. Но я ведь знал куда и зачем шел. К чему же тогда этот пессимизм. Ведь ты почти бессмертен, Атуа. Легкая усмешка тронула губы грота. Что для тебя несколько сотен лет — всего лишь несколько мгновений бесконечной жизни твоего разума. А носитель для тебя никогда не был проблемой.
Нет, Атуа, сколько бы врагов не было у тебя, твое место сейчас на станции узла. Только там ты можешь обрести прежний покой и вернуть себе уверенность на будущее. Неизвестно, когда гроты захватят станцию, а страж сейчас уже слишком много о тебе знает и в любой момент эта информация может стать известной зевсам. А это — смерть. Значит, стража нужно обязательно найти и уничтожить. Унизить и уничтожить.
Но чтобы опять уйти на станцию узла нужна причина. Атуа вновь принялся просматривать информационное поле Халла, пытаясь в нем найти предлог. Ему удалось установить, что Халл уже несколько раз посещал станцию узла, но он был всего лишь экспертом Регата и исправно выполнял его поручения, никогда не проявляя излишней инициативы. Да от него она никогда и не требовалась. В информационном поле Халла предлога для посещения станции не было, его там просто не могло быть, так как поиск предлогов никогда не входил в обязанности эксперта и выходило, что Атуа нужно было сидеть и ждать.
Ждать! Атуа вскочил с кресла и забегал по комнате, пытаясь уже, не как Халл, а как Атуа, найти причину, чтобы Регат отправил его на станцию узла. Но причина упорно не находилась.
Озлобленный бессилием в исполнении своего желания, Атуа вернулся в кресло и откинувшись в нем, с ожесточением принялся в очередной раз ворошить информационное поле Халла, намереваясь уничтожить какую-то его часть.
Он так увлекся секвестрованием информации своего носителя, что напрочь отрешился от внешнего мира.
— Господин Халл! Господин Халл!
Едва слышимый голос заставил Атуа приостановить свое занятие и прислушаться.
— Господин Халл!
Прозвучавший возглас был таким громким, словно в комнате произошел мощный грозовой разряд. Атуа вздрогнул и ошалело закрутил головой. Наконец увидев перед собой на стене активированный экран терминала, с которого на него смотрело незнакомое лицо, он замер, уставившись в незнакомца.
— Извините господин Халл! — Продолжил говорить незнакомец, значительно тише. — Я вас кажется разбудил. Но вам предстоит срочно прибыть в экспертную коллегию.
— Что-то произошло? — Атуа вопросительно кивнул головой, интересуясь скорее механически, нежели осознанно.
Брови на лице незнакомца взметнулись вверх.
— Здесь вам объяснят!
Атуа понял, что задал недопустимый вопрос и нужно было немедленно дать ему объяснение.
— Я еще не восстановился в полной мере и чувствую себя весьма скверно. — Медленно заговорил он. — Мне было разрешено взять двухдневный отпуск.
— Я знаю. — Незнакомец сдвинул брови. — Вам предстоит срочная экспертная поездка на станцию узла.
Атуа открыл было рот, чтобы еще раз аргументировать свою невозможность куда-то портироваться, но так и замер, наконец, осознав реальность произнесенных незнакомцем слов.
7
Дакк метнул психотронное поле по нейронным полям своего носителя — активируя их. Темнота ушла, вспыхнувший свет вернул его в реальность. Он встрепенулся и опершись на руки, попытался вскочить, но острая боль в левых плече и ноге отбросила его назад и заставила застонать. Стиснув зубы, он кое-как сел, опираясь на здоровую руку и повел глазами вокруг себя: из-под него неторопливо расползалось в стороны какое-то красное пятно.
— Черт возьми! — Вырвалось у него невольное выражение. — Это же моя кровь.
Неужели вся вышла, мелькнула у него тревожная мысль? Да нет, он окинул себя взглядом, иначе бы мой носитель не очнулся. Значит еще что-то осталось.
Как только можно жить, имея такой носитель, начал возмущаться его разум? Чувство нестерпимой боли, возникающее по всяким пустякам, боязнь потерять жидкость жизни уже бы должны были давно свести зевсов с ума. А этот черный провал? Что это за явление, даже пытавшееся ввергнувшее в себя и меня — зенна. Нет, Дакк покрутил головой, такой носитель не для меня. Вернусь, обязательно найду себе более подходящий.
Он приподнял побуревшую от крови штанину и увидел небольшое рваное отверстие на икроножной мышце левой ноги, из которой тек красный ручеек.
Интересно, она сама перестает течь или они ее как-то останавливают, всплыла у него мысль?
Дакк принялся лихорадочно рыскать по нейронным полям Марка, но они оказались столь обширны, что второпях разобраться, с какой частью носителя какое связано, было невозможно. Он ткнул своим полем в одно из нейронных сплетений и тут же выгнулся от острой боли где-то внутри живота.
— Проклятье!
Может они, хотя бы, что-то носят с собой для этой цели, всплыла у него еще одна мысль?
Он хотел залезть рукой в один из карманов, но пронзившая плечо боль, заставила его прикрыть глаза и закусить нижнюю губу.
Кое-как поддерживая равновесие, Дакк пошарил здоровой рукой по карманам курточки и нашел прозрачный пакетик с какой-то салфеткой. Разорвав пакетик, он достал салфетку и поднес ее к носу — запах был ему не знаком, но не отталкивающь.
— Хм-м! — Дакк скорчил мину. — Будь, что будет.
Он осторожно приложил салфетку к ране на ноге. Вспыхнувшая боль заставила его застонать и закрыть глаза. Он хотел оторвать салфетку от раны, но, вдруг, почувствовал, что боль начала уходить и через несколько мгновений заметно ослабла. Салфетка из белой, на глазах, превращалась в алую. Дакк отнял ее от раны — кровь едва сочилась. Отбросив салфетку, он еще раз пролез по карманам курточки Марка, но больше никаких салфеток в них не нашел. Доберусь до корабля, поищу их у Зулла, решил он. Но все же, как только появится время, нужно разобраться с нейронными полями зевсов. Это может быть полезным в будущем.
Опустив штанину и стараясь не тревожить раны Дакк поднялся и осторожно коснулся левой ногой пола — вновь вспыхнула боль, но уже не такая резкая, как прежде.
Не касаясь раненой ногой пола, Дакк, прыгая на другой, осмотрелся — чуть поодаль, согнувшись, лежал офицер, вокруг которого тоже расползлось красное пятно. Дакк вошел ему в голову — он был жив и даже более, его рваное поле активно функционировало, вытянувшись по коридору далеко в сторону, словно подавало кому-то какие-то сигналы.
Дакк поднял голову и раскинул свое поле по сторонам. Чувство чужого поля заставила его содрогнуться — где-то катилась мощная волна незнакомого поля, значительно превосходившая силу его психотронного поля, но было ли это поле одного носителя или их большого количества, понять пока было невозможно. Он снова перевел взгляд на лежащего перед ним офицера.
Кто они? По виду — явно зевсы, но по психотронным полям совершенно непохожи. А может это неизвестный мне тип защиты, изобретенный зевсами? Всплыли у него мысли. Не может же быть другим видение окружающего мира, будь то разум моей галактики или галактики гротов. Значит защита. Но почему зевсы до сих пор ничего не говорили о ней? Возможно их портировали на станцию, когда меня здесь не было. Может оттого этот офицер и был так уверен в себе в споре со мной и эту защиту Крет так старательно прятал? Проклятье! Ну и влип. Это будет, пожалуй, посерьезней моей прежней опл...
Стоп! Не то! Все, не то! Дакк покрутил головой. Я ведь сейчас не страж, а офицер космического флота. Крет начал стрелять, лишь едва коснулся меня своим полем. Видимо, сразу почувствовал перед собой врага. За те несколько часов, что меня не было на станции, здесь определенно, что-то произошло. А если станция уже захвачена гротами? Дакк перевел взгляд на офицера. Но ведь они, явно, зевсы. А если это нечто перепрограммировало экипаж станции и они сейчас, просто, носители чужого разума? Вполне возможно. Оригинальная идея, легкая усмешка тронула губы Дакка — зачем портировать массу, достаточно программы, а носителей и здесь хватает. Остался ли кто-то из зевсов на станции или все их носители заняты гротами? Скорее всего, что никого не осталось и даже более того — гроты ждали фрегат и Крет намеренно шел сюда, к переходному шлюзу? Шел открыто, не опасаясь. Он знал, что пришвартовался корабль с опустошенными носителями, никак не предполагая, что после обработки корабля этим нечто, чей-то разум уцелеет. Оттого и не сразу начал стрелять. Вполне может быть. Кто же тогда должен был привести корабль? А если Зулл или Скинн? Может Крет спешил на встречу к одному из них, а уткнулся в меня? Но тогда выходит, что носители должны сохранить свою активность, но я этого не почувствовал. А может, просто, не понял? Да нет, не мог я ошибиться.
Дакк поднял голову — чужое психотронное поле уже чувствовалось отчетливо и теперь было понятно, что оно катилось сюда.
Нужно уходить. Еще пару раз попадут в мой носитель из своего оружия и мне придется бросить его. Похоже мое поле на это оружие плохо действует. А может я, просто, не знаю способа воздействия на него? Нужно бы попытаться его поискать. Но сейчас, пожалуй, не то время, нужна обстановка поспокойней. Он опустил голову и уставился в офицера. А что если его забрать на фрегат и там попробовать разобраться и с его психотронным полем и выработать защиту против этого оружия? Пожалуй, так и сделаю.
Прыгая на одной ноге, Дакк направился к офицеру и, схватив его за воротник курточки, дернул на себя: офицер застонал и стронулся с места. Дакк дернул его еще раз — офицер застонал громче. Не обращая на это внимание, Дакк, рывками, потащил его к переходному шлюзу.
До двери шлюза было не более пятнадцати метров, но Дакку казалось, что он это расстояние никогда не преодолеет. Раненый офицер оказался достаточно тяжелым и к тому же громко стоная, постоянно дергался, словно чувствуя, что его ожидает и потому, норовя, таким образом, замедлить продвижение, прыгающего на одной ноге, Дакка. За ними, по полу, тянулся яркий красный след и было не понятно, чьей крови в нем больше, так как, при каждом прыжке, из одежды Дакка на пол падали крупные красные плюхи, яркими брызгами разлетаясь в разные стороны.
Между тем, чужое поле быстро приближалось и уже стало отчетливо различимо, что оно состоит из нескольких единичных полей. Но в тоже время, среди этих единичных полей, чувствовалось присутствие чего-то еще, какого-то совсем непонятного поля, какого-то нечто, вносящего в разум Дакка заметную тревогу и заставляющее его двигаться более энергично.
По лбу Дакка тек липкий пот и, попадая в глаза, резал их. Смахивать его было нечем и он лишь резко крутил головой, пытаясь таким образом стряхнуть нависшие на бровях капли. От этих дерганий болью отдавало в плече, заставляя его морщиться и скрипеть зубами.
