— А справятся ли философы с управлением государством? — с сомнением покачал головой император.
— С тем государством, которое есть сейчас, нет. Но с тем государством, которое возникнет при их правлении, да, — убежденно произнес Плотин.
— Что ж, в чем-то ты нас убедил, — посмотрел Галлиен на супругу. Та, соглашаясь, кивнула головой. — Я разрешаю тебе построить в Кампании обитель философов, где ты сможешь воспитывать юношей в том духе, в каком ты хочешь. Ты получишь на реализацию проекта деньги. А сейчас иди, меня ждут другие, хотя, возможно, гораздо менее важные дела.
В глазах императора Плотин заметил ироничный блеск.
49.
Вернулся Плотин в Рим через несколько месяцев. Пройдет много лет, а он, как и тогда, редко и крайне неохотно будет вспоминать о том, как развивались события в Кампании. Сейчас же он вошел в дом и почти сразу же натолкнулся на Гемину — хозяйку, пожилую, но еще статную женщину. Она довольно бесцеремонно схватила его за руку и стала внимательно рассматривать.
— Плотин, что с вами произошло? Так плохо вы еще никогда не выглядели. Вы сильно похудели, одни кожа и кости. Не возражайте, сейчас буду вас кормить.
Гемина знала, как обычно мало есть Плотин и часто просто отказывается от еды. Но сейчас из его рта не вырвалось ни одного слова, он все так же продолжать молчать. Гемина решила, что молчание — знак согласия, взяла его за руку и повела в триклиний.
Она быстро накрыла на стол, который буквально за несколько минут оказался уставлен разными блюдами и закусками. Кроме каши из чечевицы — традиционной еды римлян, хозяйка не поскупилась на рыбу, сыр и овощи. Плотин, все так же, не пророня ни слова, приступил к еде.
Гемина наблюдала за ним и не узнавала своего постояльца. Таким она его еще не видела. Не то, что раньше они много общались, — обычно перекидывались всего несколькими словами, но сейчас она даже засомневалась, осознает ли он, что она находится рядом с ним. Он выглядел насколько отрешенным, поглощенным тем, что происходило у него внутри, что не замечал ничего вокруг. Но при этом продолжал исправно есть.
Внезапно Плотин встрепенулся и посмотрел на нее.
— Есть ли смысл во всем, что мы делаем? — то ли ее, то ли себя спросил он.
Гемина таких слов от него еще ни разу не слышала. Ей было известно, что он отправился в Кампанию, хотя зачем — представляла смутно. Но говорили, что сам император одобрил эту поездку. А раз так, то не поехать Плотин просто не мог.
— Что-то произошло? — спросила она.
Он посмотрел на нее так, словно только что увидел ее.
— Все, на что я надеялся, разлетелось как упавшая на землю амфора. Он сначала пообещал, что поможет мне, а потом по причине вражды к ним, отказал мне в покровительстве. Малое разрушило великое.
Внезапно Плотин встал и сопровождаемый удивленным взглядом хозяйки дома, согнув спину, побрел в свою комнату. Гемина невольно подумала, что за эти несколько месяцев он постарел на несколько лет.
В Риме довольно активно обсуждалось возвращение философа. Многие завидовали его близости к императорскому дому и теперь радовались неудачи Плотина. Говорили о том, что Галлиен воздержался от осуществления проекта из-за вражды к некоторым сенаторам, которые помогали Плотину. Если его не спрашивали о том, что произошло в Кампании, по своей инициативе он не касался этой темы.
46
Каракозов вернулся только к вечеру в свой кабинет. Он чувствовал себя усталым, пришлось посетить ряд объектов, пообщаться с кучей людей, выслушать большое количество самых разнообразных просьб, большинство из которых ему не по силам выполнить. Это обстоятельство угнетало его особенно сильно.
В приемной его дожидался Несмеянов. За время их сотрудничества Каракозов научился читать настроение своего помощника по выражению его лица. И сейчас он понял, что предстоит неприятный разговор.
— Что-то случилось? — спросил Каракозов, когда они оказались в его кабинете.
— Я по поводу ареста жен и вдов наших воинов, — ответил Несмеянов.
— Разве их еще не отпустили? По срокам должны были это сделать.
— Никого не отпустили.
— Черт! Я упустил этот вопрос. А почему не отпустили?
— Насколько я могу судить, по крайней мере, некоторым из них хотят припаять реальный срок. Но есть еще один нюанс.
— Что за нюанс?
— Их содержат в плохих условиях, распредели по камерам, где находятся уголовники. К тому же камеры перенаселены.
— Мне обещали, что их выпустят быстро, — сказал Каракозов. — Сейчас позвоню.
Каракозов набрал номер Зенина.
— Дмитрий Николаевич, я вас приветствую.
— Рад слышать вас, Игорь Теодорович. Я сейчас немного занят, поэтому говорите без предисловий.
— Я звоню по поводу жен и вдов мобилизованных. Сегодня с удивлением узнал, что они еще не на свободе. Помните, наш недавний разговор в моем кабинете.
— Игорь Теодорович, я никогда и ничего не забываю. И наш разговор прекрасно помню. Но возникли новые обстоятельства, все оказалось серьезней, чем мы с вами предполагали.
— Я вообще-то ничего не предполагал, — возразил Каракозов, с трудом сдерживая раздражение.
— Разве? — деланно удивился Зенин. — Вот, что я вам скажу, уважаемый Игорь Теодорович. — Каждый должен заниматься своими делами. И желательно не лезть в дела других. Я, например, не лезу в то обстоятельство, что вы что-то зачастили с посещением гостевого дома правительства области. Зачастили, ну и зачастили, это абсолютно ваше дело, я его не касаюсь. До тех пор, пока не лезут в мою компетенцию. Очень надеюсь, что мы поняли друг друга и обо всем договорились.
— Да, да, — пробормотал Каракозов. Он чувствовал, как пылает его лицо.
Зенин разъединился. Несколько мгновений Каракозов сидел молча, упорно не смотря на Несмеянова.
— Игорь Теодорович, — напомнил о своем существовании помощник губернатора.
Каракозов поднял на него голову.
— К сожалению, ничем не могу помочь, это не в моей компетенции, — сказал он внезапно охрипшим голосом.
— Игорь Теодорович, вам подать воды? — обеспокоенно спросил Несмеянов.
Каракозов ничего не ответил. Несмеянов налил воды и протянул стакан. Каракозов жадно выпил, им внезапно овладела сильная жажда.
— Толя, ты все понял? — поинтересовался Каракозов.
— Понял, — подтвердил Несмеянов.
— Если нет других вопросов, то можешь идти.
Несколько мгновений Несмеянов молча смотрел на своего шефа, затем вышел из кабинета. Каракозов посмотрел ему вслед и вдруг со злостью бросил стакан, из которого только что пил воду. Он с грохотом разбился. Каракозов поглядел на осколки, затем соединился с секретаршей.
— Я случайно разбил стакан. Надо убрать осколки в моем кабинете, — сказал он ей.
Хотя дел, как обычно, было еще много, но настроения заниматься ими у Каракозов не было никакого. Он ясно сознавал, что за время своего губернаторства его еще никто так не унижал, как это сделал только что Зенин. Он едва ли не прямым текстом указал ему его место, да еще намекнул, что знает об его отношениях с Виолеттой, зачем он, Каракозов, посещает гостевой дом. Конечно, он и без того в этом не сомневался, но почему-то был уверен, что его никто не станет шантажировать этим фактом. А Зенин недвусмысленно намекнул, что если он будет рыпаться, проявлять несогласие с общим курсом, все может выйти наружу. Как он мог забыть, что излюбленный прием представителей этого ведомства — собирать компромат и затем держать с его помощью человека на крючке. Вот он, как неразумная рыбешка, и повис на нем. Теперь любая его самостоятельность, любое проявление даже самой небольшой независимости, будет жестко пресекаться. И никакого способа этому противостоять, у него нет.
Раздался звонок телефона. Каракозов посмотрел на монитор и удивился — звонила жена. Она крайне редко беспокоила его в рабочее время. Что-то случилось? Или она узнала об его связи с Виолеттой, обожгла мысль?
— Игорь, почти без предисловия, как она это любила, начала жена, — я решила, что мы сегодня пойдем в театр.
— Куда? — слегка опешил Каракозов.
— Ты плохо слышишь? В театр. Мне уже принесли два билета. Там, говорят, появилась новая звезда, некая Виолетта Турчина. Ты слышал о ней?
— Слышал, — выдавил из себя Каракозов.
— А почему мне ничего о ней не рассказал?
— Я сам мало знаю.
— Вот как раз и посмотрим на нее. Сегодня дают "Бесприданницу", она в роли Ларисы. Я самостоятельно доберусь до театра, а ты подъезжай.
Каракозов разъединился и невольно перевел дыхание. Скорее всего, Татьяне ничего не известно, что связывает его с Виолеттой. А то, что жена захотела на нее посмотреть, чистое совпадение. Тем более, имя актрисы действительно приобретает в городе все большую популярность. Татьяна, как светская львица, не может допустить, чтобы вся эта шумиха вокруг новой примы прошла мимо нее.
Когда они жили в Москве, то по инициативе жены постоянно мотались по театрам. И не то, что Татьяна была уж такой страстной театралкой, но их посещение требовало от нее положение супруги достаточно высокопоставленного чиновника, а затем депутата. Не случайно, они ходили исключительно на те спектакли, которые по разным причинам получали огласку. Теперь, эта традиция, судя по всему, у них возрождается.
Они сидела в губернаторской ложе. Вход в нее охраняли двое крепких молодцов. Каракозов наблюдал исключительно за игрой Виолетты; ни сама стародавняя история, ни исполнение своих ролей другими актерами его почти не интересовало. Он лишь следил за тем, чтобы жена не заметила его особого внимания только к одной участницы спектакля.
В перерыве им принесли по бокалу шампанского и фрукты. Татьяна с удовольствием стала есть и пить.
— Эта Турчина действительно неплохая актриса, — говорила Татьяна между глотками шампанского. — Не могу сказать, что гениальная, но для провинции играет очень даже недурно. Но главное все же не это?
— А что тогда? — заинтересовался Каракозов.
— Она по-настоящему красивая. Как ты считаешь?
Каракозову то ли показалось, то ли на самом деле, Татьяна не спускает с него глаз.
— Согласен, красивая, — как можно бесстрастней произнес он.
— Как-то ты очень спокоен. Тебе же всегда нравились красивые женщины.
— Нравились, — не стал возражать Каракозов. — Но это не означает, что я должен волочиться за каждой красавицей, их в области, поверь, мне предостаточно. Я может быть и рад, да времени совсем нет. К тому же Турчина, насколько мне известно, замужем.
— У артистов обычно браки носят довольно условный характер. Ты знаешь, что в Москве у меня было немало знакомых актрис, и почти всем замужество не мешало заводить интрижки на стороне.
— В провинции более строгие нравы.
Татьяна так громко хмыкнула, что пролилось часть шампанского из бокала.
— Ты, в самом деле, так думаешь, — насмешливо посмотрела она на мужа. — Боюсь, ты сильно отстал от времени.
Каракозову совершенно не хотелось продолжать этот разговор. На его счастья свет в зале потух, началось втрое действие.
Спектакль кончился, раздались бурные овации. Каракозов скосил глаза на жену, она тоже громко аплодировала. Внезапно она повернулась к нему.
— Игорек, а почему бы нам не навестить главную героиню? — предложила Татьяна.
— Ты это о чем? — не сразу понял он.
— Посетить Турчину в ее театральной уборной. Ей это будет приятно; не к каждому актеру после спектакля приходят глава области с супругой. А она это вполне заслужила.
— Таня, это плохая мысль.
— Почему? — удивилась Татьяна.
— Неудобно вторгаться без приглашения или хотя бы предварительного оповещения. К тому же легко предположить, как устала она. Пусть приходит в себя.
— Так мы же не сразу, немного обождем. — Татьяна на секунду задумалась. — Отправим одного их охранников за цветами. Пока он вернется, пройдет не меньше пятнадцати минут. А то и больше.
Каракозов понял, что спорить бесполезно, если Татьяна что-то задумывала, то всегда настаивала на своем.
С огромным букетом они подошли к двери. Татьяна решительно постучалась в нее. Получив разрешение войти, они вошли в уборную.
Виолетта уже переоделась и явно собиралась уходить. Каракозов заметил, что при виде гостей в ее глазах появился ужас. Правда, она быстро овладела собой.
Татьяна уверенно и безапелляционно заговорила о спектакле, Турчина отвечала ей, и у них завязался вполне оживленный диалог. Каракозов не участвовал в разговоре, ему было не до обмена впечатлений о постановке. Зато жену словно прорвало, она говорила почти без остановки. Он видел, как не просто дается Виолетте эта беседа, она не понимала до конца, что все это значит и как себя вести. Это он видел по тому, как лицо актрису периодически приобретало растерянное выражение.
Каракозов, наконец, решил вмешаться.
— Таня, Виолетте Сергеевне, наверное, надо домой. Да и отдохнуть после такой напряженной работы не мешает. Пойдем и мы. Спектакль был прекрасный, а ваша игра нас с женой просто заворожила. — Он взял Татьяну за локоть и потянул к выходу из уборной. И только оказавшись в коридоре, почувствовал облегчение.
Всю обратную дорогу до дома Татьяна молчала. Каракозов тоже ничего не говорил, он пытался представить, что сейчас переживает Виолетта после этой внезапной встречи. Ему хотелось позвонить ей, но сделать это в ближайшее время не представляло никакой возможности.
Они сидели за столом, Татьяна ела с аппетитом, ему же еда не шла в рот.
— А давай выпьем вина, — вдруг предложила жена. — Ты не против?
Вина Каракозову не хотелось, но возражать он не стал. Татьяна попросила прислугу принести бутылку. Он разлил ее содержимое по бокалам.
— Давай выпьем за театр, в котором мы сегодня были. Мне кажется, там собрался очень хороший коллектив. Даже в Москве таких немного.
— Согласен, — поддержал жену Каракозов. Это был редкий случай, когда их мнения совпали.
Они выпили.
— Знаешь, — задумчиво произнесла Татьяна, — а ведь ее сожрут.
— Ты о ком?
— Разумеется, о Турчине. Ей не дадут хода.
— Почему?
— Разве не понятно, — даже удивилась Татьяна. — Она красива и талантлива, этого вполне достаточно, чтобы выжить ее из театра. А мне бы этого не хотелось.
— Почему? — уже не первый раз за разговор удивился Каракозов.
— Мы мило с ней поговорили. Мы могли бы стать подругами.
— Да? — уже скорее не удивился, а изумился Каракозов.
— Она совсем не глупа, и у нее прекрасный вкус. Ты видел, как она одета?
— Не обратил внимания. — На этот раз он не обманывал, в тот момент он ощущал такое сильное замешательство, что даже не посмотрел, в чем одета Виолетта.
— Мне кажется, ты просто обязан взять ее под свое покровительство, — произнесла Татьяна.
— Ты это всерьез?
— Абсолютно. Тем более, тебе это не трудно, достаточно сказать главному режиссеру об этом, и он не посмеет ее обижать. И другим не даст.
— Пожалуй, ты права, — согласился Каракозов. — Я подумаю над твоими словами.
— Вот и хорошо. Ты не будешь возражать, если я как-нибудь приглашу ее к нам на дружеский ужин?
