— Кто такой Коллин? — дрожащим голосом спросил член городского совета.
— Она командует десантной группой, — сказал он таким тоном, словно хотел сказать, что ему не следует спрашивать.
Они проплыли над островом. Море было очень зеленым и неторопливо накатывало на белые пляжи. Шторм утих. Высокие пышные деревья усеивали пейзаж.
— Странные деревья, — заметил Ротифер.
Не такие странные, как другие, которые видел Уинкаван.
Появилась посадочная стойка. Ракурс камеры изменился, и теперь они смотрели на море.
Все движение прекратилось. — Вниз, — сказала Коллин на своем родном языке, ее голос дрожал от волнения. С ней всегда было одно и то же: Уинкаван следовал за ней более чем на тридцати планетах. Он не был уверен в последовательности; эта информация, как и многое другое, казалось, была навсегда утеряна. Она была где-то в кристаллах, но большинство из них теперь разбросаны. Все они были в пределах досягаемости, в пределах нескольких миль; но с таким же успехом они могли быть на Омире.
Он отогнал от себя эту мысль и принялся наслаждаться моментом: Коллин, Эстебан и Макэйдо выбирались из своего мистического кокона в неизведанную страну. Они были хладнокровны, бодры и деловиты. И все же он знал, что они разделяют его рвение.
Все зеленое. Крил Макэйдо отреагировал на лес, похожий на те, что были в его родном мире. Он никогда не мог слушать Макэйдо, не вспомнив, что на Миндилмасе он умрет ужасной смертью на виду у камер. На Миндилмасе он выглядел намного старше, так что Уинкаван мог утешать себя мыслью, что это ужасное событие все еще было в далеком будущем. Это была посадка, которой Уинкаван все еще обладал, хотя и не видел ее.
Ротифер, конечно, не мог понять, о чем они говорили, и, по сути, даже не имел представления о других языках. Однако контекст делал перевод ненужным.
Они смотрели через иллюминаторы катера на морской пейзаж, на скалы, гладко омываемые приливами, на существ с мягкими панцирями, греющихся в лучах послеполуденного солнца, на линию извилистых зарослей, обозначавшую границу папоротникового леса.
Для Уинкавана, который знал, что его ждет, это была зловещая перспектива.
Изображение снова изменилось, и они увидели передний люк. Тот скользнул в сторону, и показалась Мемори Коллин, длинноногая, темнокожая, прелестная. На ней была такая же униформа, как те, что хранились в витринах из стекла на втором этаже. Это была цельная одежда, зелено-белая, с логотипом "факел" на правом плече.
Возможно, именно этот символ, высокое, гордое пламя, которое появлялось на форме, снаряжении, на самих огромных космических кораблях — и которое до сих пор красуется на полудюжине табличек, установленных в стратегических местах по всему Залу, — возможно, именно этот символ впервые вселил в Уинкавана нежную надежду на то, что в конце концов, у человека может быть своя роль. Может быть, гонка, которая сама по себе потерпела неудачу, в конечном счете послужит источником вдохновения для преемника. На что еще можно было надеяться?
Ветер взметнул ее короткие черные волосы, когда она вышла, и на мгновение обнажил затылок. В одной руке она держала оружие, черное, отполированное и смертоносное. Она взглянула на Уинкавана, как будто видела его. Ротифер наклонился вперед. — Симпатичная сучка, — сказал он. Костяшки пальцев Уинкавана побелели, но он ничего не сказал.
Коллин вышла из тени посадочного модуля с четкостью и уверенностью в себе. До рикатака оставалось всего несколько минут. Уинкаван, который знал, чего ждать, также знал, что все будет в порядке. Тем не менее, его пульс начал учащаться.
— Они были хороши, — сказал Ротифер. — Я должен признать, что они были хороши. Посмотри на эти фотографии. Как они это сделали? — Он покачал головой. — Однажды мы узнаем их секреты.
— Нет, если вы продолжите продавать их с аукциона, — сказал Уинкаван. — Сейчас их осталось немного.
— Некоторые из этих материалов могут иметь прямое военное применение. Ты можешь себе представить, что было бы с голиатами, если бы мы могли производить подобные материалы? — Он взмахнул рукой в воздухе, как будто устраняя препятствие. — Я родился слишком рано. У нас большое будущее, Эмори. Это всего лишь вопрос времени.
— Да, — проворчал Уинкаван.
— Если бы мы только могли понять, как они сделали некоторые из этих вещей. Как работает освещение. Почему в большинстве зданий тепло зимой и прохладно летом. Я убежден, что во всем этом действует единый принцип. Найдем этот принцип — и узнаем их секреты! — Он печально покачал головой. — Я знаю, Эмори, что тебе приятно думать, что никто, кроме тебя, не заботится о Древних. Но на самом деле это не так. Разница между тобой и мной — это разница между наукой и религией. Реальность и мечта. Нам нужно увидеть Древних такими, какими они были, подойти к ним непредвзято!
Он выходил из зарослей приземистых деревьев с толстыми стволами и опутанного лианами кустарника. Уинкаван, испытывая нездоровое влечение, наблюдал эту сцену много раз. Передние конечности существа едва виднелись среди растительности.
Рядом с Коллин появился Крил Макэйдо. Он был высоким, худощавым, почти мальчишеским, с живыми зелеными глазами. И он любил ее. Уинкаван видел это по взаимному влечению между ними, и он также видел, что чувства Крила не были взаимными.
Он заговорил с ней. Что-то о пейзаже, но Уинкаван не в полной мере владел их языком. По тону было ясно, что смысл сказанного никак не зависит от слов.
— Что происходит? — спросил Ротифер.
— На них вот-вот нападут. Видишь опасность?
Советник инстинктивно откинулся на спинку стула. И тут нечто, похожее на длинные конечности насекомого с острыми как бритва когтями, неторопливо вышло из-за деревьев. Ротифер пронзительно закричал. Существо было тонким, с красными глазами, зеленым хохолком и подергивающимся языком. Оно поднялось над Коллином и Макэйдо, заслоняясь от солнца тонкими, как бумага, крыльями. И оторвалось от земли. За ним тянулись шесть пар ног. Это могло бы быть грациозное создание, если бы не вязкая оранжевая жидкость, вытекавшая из его изогнутого клюва.
Они не двигались. Уинкаван так и не смог понять, был ли это результат великолепной дисциплины или полной паники. Рикатак снова начал опускаться. Под ним в воздухе появилась полупрозрачная паутина, тончайшими нитями соединенная с мантией.
Вокруг потемнело, как будто в голубом небе появилась грозовая туча. — Бегите! — взревел Ротифер. — Убирайтесь к черту оттуда!
Люди бросились на землю. Вспыхнул яркий свет, паутина отделилась от существа и грациозно упала. Уинкаван уставился на нее: существо пульсировало и дышало в предвкушении. Длинные щупальца потянулись вниз.
— Яд, — сказал Ротифер, его инстинкты самосохранения были на пределе.
Паутина окутала своих жертв.
Воздух стал мутным и красным, и стало трудно что-либо разглядеть. Синий свет вырвался из-под земли, существо запищало и щелкнуло, и все смешалось в водовороте крови и движения. Затем все погрузилось в темноту.
Звуки борьбы продолжались. — Оборудование вышло из строя, — объяснил Уинкаван. Через несколько мгновений изображение вернулось, и существо упало, волоча раздробленные лапы, пытаясь добраться челюстями до Коллин. Она лежала на спине, упершись пятками в землю, чтобы не сдвигаться, и искала удобное место для выстрела в переплетении клыков и конечностей.
Паутина, которая, казалось, жила своей собственной жизнью, атаковала Макэйдо. Он отчаянно пытался поднять свой пистолет, который лежал примерно в метре от него. Но с каждым движением паутина все плотнее обвивалась вокруг него. Он непроизвольно дергался каждые несколько мгновений, пока его сдавленное дыхание не заполнило Зал. Ему удалось высвободить одну руку, но паутина обвилась вокруг его шеи.
Затем рядом с ним оказалась Коллин. Она разрезала нити, освободила его, а затем поджарила паутину своим пистолетом. Закончив, она вернулась к поверженному рикатаку и выстрелила еще дважды. Уинкавану понравился этот момент.
Наконец прибыл Эстебан, но битва уже закончилась.
— Отличное оружие, — сказал Ротифер. — Нам бы не помешало что-нибудь подобное.
Уинкаван улыбнулся. Пистолет Мемори Коллин лежал наверху, в стеклянной витрине, рядом с рубашкой Кэндлисса.
— Хорошо, — сказал советник, взяв себя в руки. — Не совсем на уровне того, что Гаванди устраивает по выходным, но неплохо.
— Изображения Гаванди — это истории, — сказал Уинкаван, едва сдерживая раздражение.
— Так это и есть истории! — Ротифер пристально посмотрел на пожилого человека: — Ради бога, Эмори, неужели ты этого не видишь? Послушай, если бы хоть что-то из этого было правдой, если бы в небе действительно парили миры, что бы произошло? Что случилось? Что мы здесь делаем? Где все?
Уинкаван коснулся кнопки, изображение погасло, зажегся свет, и вернулся степенный амфитеатр. — Я уже говорил тебе, что не знаю, — сказал он.
— У тебя есть какие-нибудь ответы?
Уинкаван спустился на площадку, где раньше стоял рикатак. — Кто построил этот город? — тихо спросил он.
— Древние. И я знаю, что они могли сделать многое из того, чего не можем мы, но это ничего не доказывает.
— Куда они делись? — настаивал Уинкаван. — Должно быть, когда-то их было намного больше, чем нас! Город больше, чем мы можем пересечь за день. Здесь могло бы быть много сообществ, подобных нашему.
— Мы не знаем, существовали ли когда-либо другие сообщества.
— Возможно, ты прав, — вяло сказал Уинкаван. — Марк, иногда я задаюсь вопросом, остались ли мы одни. Где угодно.
Ротифер встал. Было прохладно, и он накинул куртку на плечи. — Прости, Эмори, — сказал он. — Но я не думаю, что этот разговор к чему-то приведет. Совету нужны деньги, и мы должны либо собрать больше налогов, либо провести еще один аукцион. Вероятно, нам придется сделать и то, и другое.
— Давай, Марк. — Уинкаван вскочил на ноги. — Черт возьми, их осталось всего дюжина. Это записи о том, кто мы такие. Они бесценны.
Глаза Ротифера сузились. — Эмори, это на самом деле не имеет значения. Даже если бы ты был прав, не думаю, что кто-то захотел бы, чтобы ему об этом напоминали.
Во дворе шел снег. Ротифер отвязал своего скакуна, потрепал вассуна по голове у основания рогов, вскочил в седло и отряхнул плащ. Он взглянул на Уинкавана, дернул поводья и выехал через каменные ворота. Буря закружилась у него за спиной.
Уинкаван захлопнул дверь.
Он прошелся по древнему зданию, мимо проектора, машин и изящной мебели, которая безжалостно пережила поколения людей. Он поднялся по лестнице на второй этаж, остановился, чтобы заварить чай, и направился в музей.
Если не считать амфитеатра, обширный зал на втором уровне был самым большим помещением в здании. Он был заполнен униформой, кубками, нашивками, статуями, черными блестящими инструментами, назначение которых Уинкаван не мог угадать, выставленными в закрытых витринах с подсветкой, обеспечиваемой нажатием кнопки. На стенах висели выцветшие фрески. Они были единственными предметами в комнате, которые, казалось, поддавались влиянию времени. Тем не менее, можно было различить их сюжеты: цилиндрические объекты, парящие на фоне звезд и миров; люди, стоящие рядом с машинами в причудливых пейзажах; огненный след, прочерченный по мирному вечернему небу.
Два портрета доминировали над остальными. На одном из них мужчина и женщина были одеты в форму исследователей. У них были ясноглазые и красивые лица, и Уинкаван задумался, кто бы это мог быть. Возможно, они олицетворяли всех, кто был здесь раньше. На другом снимке сверкающий металлический корабль проходил под гигантскими планетными кольцами.
Он остановился перед забрызганной кровью рубашкой Оливера Кэндлисса. Любопытно, что на опознавательной табличке было только имя героя и пометка "Салирон", как будто ее значение было очевидным. Уинкаван шел с этим бородатым гигантом по темному Каджадану, летел с ним по электрическому небу над черной штукой, которая поглотила целые солнца, сопровождал его в неземной Серый храм на Уилламине, который (если он правильно понял документы, никогда с тех пор не посещали люди).
Он стоял над серебряной урной, из которой Аббас Ти и его команда пили микондийский бренди, прежде чем отправиться на свое великолепное спасение Толлера. Там была керамика из ингандских рудников и ряд резцов дракона. Он лукаво улыбнулся: никто, кроме него, не знал, что такие вещи существуют! Какие видения он мог бы вызвать в самодовольных мечтах горожан, если бы захотел.
(Проходя между сверкающими витринами, он чувствовал на своей спине взгляды голиатов. По долгому опыту он знал, что если быстро обернется, то снова увидит лишь размытое движение, смутно различимое. Но по утрам он часто видел их следы на стенах и даже во дворе. Ему хотелось бы верить, что они были вызваны чем-то другим, а не световыми индикаторами.)
Пистолет Мемори Коллин лежал под стеклом у окна. Это оружие было меньше, чем можно было предположить по изображениям. Но его заостренное дуло выглядело не менее смертоносным, чем тогда, когда оно убило рикатака.
Он должен быть осторожен и держать его подальше от аукционистов. Он подумал, не несет ли он гражданскую ответственность за то, чтобы передать его городу для защиты от голиатов. Это стало бы смертельным сюрпризом для варваров, которые привыкли сталкиваться только с копьями, стрелами и камнями. И все же ему не нравилось думать о том, что у Ротифера может быть такое оружие. Невозможно быть уверенным, в какую сторону оно может быть направлено.
На одной из стен на видном месте висел документ в рамке. Стилистическое оформление иероглифов мешало ему прочитать большую часть текста. Но это было похоже на хартию. В левом нижнем углу был изображен факел, который Коллин, Кэндлисс и все остальные носили на рукавах. Там было около тридцати строк текста, за которыми следовали восемь подписей. В начале документа, в его названии, он смог разобрать одно слово: "РАЗВЕДКА".
Уинкавану нравилась теплая, привычная атмосфера этой комнаты. Именно сюда он приходил, когда его сын погиб, бесполезно и давным-давно, в стычке с голиатами. И именно здесь, задолго до их женитьбы, он понял, как сильно любит Тиру.
Он вспомнил последний аукцион. Который состоялся два года назад, также из-за нежелания городского совета повышать налоги. Предметы, хранящиеся в музее, — бляхи, мундиры и кубки, — не были понятны и, следовательно, не представляли особой ценности для горожан. Поэтому их пощадили. Дорого стоили только кристаллы, эти прекрасные драгоценные камни, которые горели светом звезд.
На тот момент они продали двенадцать, половину оставшейся коллекции. (Во времена его деда таких предметов насчитывалось несколько сотен. Если верить семейным преданиям, не было и двух, которые имели бы совершенно одинаковый оттенок).
Теперь, когда Уинкаван посещал концерт или театр, он неизбежно видел их. Горный Андакар был втиснут в декольте жены начальника полиции; Моринай с его таинственными заброшенными городами украсил прическу дочери кожевника; а остров Леонис III, родина самых могущественных морских существ, с которыми сталкивались исследовательские суда, украсил пряжку ремня торговца.
