Эра Водолея или каждый имеет право знать.

— Но разве есть какая-то разница в том, кто попросил вернуть святыню? — спросил все тот же голос. — Мэр, патриарх или доярка... главное, чтобы возвращение иконы состоялось.

— Я вам уже сказал: это дело Церкви, и самодеятельности здесь не место...

Зубков выключил телевизор и, заложив руки за голову, закрыл глаза.

— Конечно, это дело Церкви, — тихо бурчал он себе под нос. — Наше дело аттестацию по Закону Божьему проходить, строем ходить на проповеди, а там нам скажут, где наше место. Нам и нашей самодеятельности.

Зубков вдруг вспомнил, что собирался позвонить Виктору на работу. Трубку взяла секретарша Юля. Она сказала, что Виктор уехал в командировку в Бельгию. Положив трубку, Костя задумался над услышанным. Слово "командировка" за последнее время в его сознании стало обозначать то же самое, что и арест. Неужели и Виктор тоже? Костя пододвинул к себе клавиатуру и вошел в справочную систему. Система ответила, что Виктор Мышкин уже два дня находится в Бельгии, в городе с красивым названием Льеж.

"Стоп! — сказал себе Костя. — Слишком много совпадений.

В течение недели Лена, Игорь и Виктор убыли из города в командировки. Все трое водили одну компанию, соответственно, могли советоваться, рассказывать друг другу новости, планы. Но это косвенные доказательства. Хотя... выстраивается все достаточно стройно. Лена узнала о чем-то таком, о чем ей лучше было бы не знать. Ее тут же изолировали. Если вообще не убили. Потом исчезает Игорь, он видел Ленкины черновики и сами документы, которые, судя по всему, и являются причиной всей истории. Виктор — заместитель редактора. Он видел Ленкину статью и поэтому тоже может быть опасен. Круг замкнулся".

Костя откинулся на спинку кресла и испугался своей догадке.

"Что же получается, — продолжал он рассуждать. — Они вели Игоря с самого начала. Игорь ночевал у меня, он попал в объектив камеры безопасности. Тогда почему я сам до сих пор на свободе? И почему за Игорем не приехали в тот же вечер? Может, просто хотели проследить и узнать все связи? Но ведь Игорь должен был знать о камерах. Почему он об этом ничего не сказал и не побоялся прийти? Чуев прав! Это все игра! Но зачем? Зачем нужно было приходить ко мне и все это рассказывать? А может, все дело не в перевороте? Может, причина исчезновения Лены совсем в другом? Вот именно. В чем-то другом..."

Зубков спустился в подвал и постучал в дверь начальника отдела снабжения.

— Открыто, — сказал дядя Юра.

Костя вошел в комнату. Дядя Юра сидел за своим столом, поедал эклеры и запивал их чаем.

— Присоединяйся, — промямлил дядя Юра с набитым ртом. — Кружка в шкафчике.

Костя налил себе чаю и взял пирожное. Он знал, что для Чуева эклеры были любимым лакомством. Судя по упаковкам, он съел уже шесть штук. Оставалось еще девять.

— Рассказывай, — сказал Чуев, проглотив пирожное и наклоняясь за следующим. — Зачем пожаловал?

— Ты был прав. Игорь приходил ко мне не прятаться.

Дядя Юра хотел было откусить от пирожного, но, услышав, что сказал ему Костя, замер и вынул изо рта эклер, которого уже коснулись зубы. На несколько секунд он задумался, после чего его лицо приняло обычную маску беспечности и эклер был хладнокровно надкушен.

— Ты считаешь, что ничего особенного не произошло? — несколько удивился Костя.

— Именно так, — ответил Чуев и с шумом втянул губами горячий чай.

— Но Виктор и Лена... машина говорит, что они в командировке.

— Не это главное.

— А что?! — не выдержал Костя.

— Не ори, — равнодушно сказал дядя Юра и взял очередное пирожное. — Главное, что ты никуда не уехал. А Лене с Витей ты уже ничем не поможешь. Конечно, это очень грустно, что их жизнь так повернулась, но... ты здесь бессилен. А тебя не тронули, потому что ты ничего не знаешь. Игорь за этим и приходил. Он все проверил и ушел. Да тебя в любом случае не тронули бы.

— Почему это? — удивился Костя.

— Ты для всех загадка. Феномен. Тебя изучать надо. Это, конечно, если не варвары придут к власти. Вот тогда действительно можешь бояться.

— Как же вы можете спокойно смотреть, как собаки грызут вашего соседа? — удивился Костя. — Или что, главное, чтобы не тронули тебя самого?

— Я сидел и ел любимые пирожные, — тем же тоном, но с налетом грусти ответил дядя Юра. — Получал удовольствие. Тут приходишь ты и начинаешь мне рассказывать страсти, стыдить меня, призывать к гражданскому самосознанию. А ты уверен, что с ними что-то случилось? Может, они заодно? Тебя, дурака, просто проверяли, что ты будешь делать в той или иной ситуации, а ты и рад броситься на сыр в мышеловке. Или ты думаешь, что раз провокатор один, то и в провокации будет участвовать он сам?

— Ты что, хочешь сказать, что все это спектакль? — спросил Зубков, пугаясь своей собственной догадки.

Чуев уже успел открыть рот и собирался направить в него эклер, но ему пришлось отложить его.

— Я хочу сказать, что не надо делать скоропалительных выводов. Ты журналист или кухарка? Любой источник информации должен быть для тебя всего лишь очередным источником информации, а не носителем истины.

— Так оно и есть, — оправдывался Костя. — Но...

— Что но? — перебил его Чуев. — Ситуация нестандартная? До этого твоих друзей никогда не арестовывали, они не исчезали и ты не был пешкой в чужой игре? Ну, брат, это все пустое.

Зубков молчал, а Чуев откусил от эклера и с наслаждением начал жевать. Костя понял, что на самом деле поторопился сделать выводы. Бог его знает почему. Неплохая работа, нормальная квартира, новая машина. Дома ждет женщина из снов. Действительно он расслабился, стал легковерным. Может, здешняя атмо-сфера жизни к этому располагает. Но если некоторые вещи довести до абсурда, совсем не обязательно, что все остальное до того же абсурда дойдет само.

— Н-да, — невесело сказал Костя. — Наверное, ты прав. Что-то я расслабился... Оглянись вокруг себя, не имеют ли тебя, — вздохнул он.

Дядя Юра доел очередной эклер и допил еще теплый чай. На его лице было блаженство насыщения. Он откинулся на спинку кресла и с легкой улыбкой рассматривал Костю.

— Ты кто? — спросил дядя Юра. — Журналист. Репортер. Твоя работа — рассказывать людям новости. Новости без домыслов. Моя работа — помогать тебе и остальным рассказывать новости. Перемены — те же самые новости. А перемены скоро будут. В этом я уверен.

Костя поднял глаза и посмотрел на дядю Юру. Чуев уже не улыбался. Складывалось впечатление, что он что-то знает, о чем остальные даже не догадываются. Чуев не мог остановить извержение вулкана. Он мог лишь стоять в стороне и наблюдать.

Домой Зубков решил ехать на такси. Он немного устал, и крутить баранку ему сейчас совсем не хотелось. Костя вышел на дорогу и осмотрелся в поисках такси. Через пять секунд он увидел желтую "Волгу" и поднял вверх правую руку. Машина тут же моргнула правым поворотником, подъехала к краю тротуара и остановилась.

— На Лефортовский вал, — сказал Костя, склонившись к опущенному стеклу правой двери.

— А-а, журналист... садись, поехали.

Водителем такси оказался Слава. Он широко улыбнулся пассажиру как старому знакомому. От этой улыбки Зубкова чуть не передернуло. Как будто детали ночного кошмара начали воплощаться в реальной жизни. В растерянности от неожиданной встречи он открыл дверь и сел в машину.

— Без машины сегодня? — спросил Слава.

— Да, — ответил Костя. — Устал немного.

Слава вывернул руль влево, обернулся, бросил быстрый взгляд на дорогу и ловко вписался в образовавшуюся в плотном потоке брешь. Машина шла плавно. Зубков бесцельно смотрел в окно, облокотившись о дверь правой рукой и подпирая щеку ладонью. Однообразная городская картинка мелькала за окном, с магиче-ским эффектом уводя сознание в размышления.

— Получилась статья? — с улыбкой спросил Слава, на секунду повернувшись к пассажиру.

— Да. Даже премию выписали, — соврал Костя, оторвавшись от размышлений.

— Как вам у нас?

Вопрос был как удар. Короткий и в печень. Зубков еле заметно вздрогнул, как будто его ударил слабый, но ощутимый разряд тока. Он медленно повернул голову к водителю и, наморщив лоб, спросил, делая вид, что не понял вопроса.

— Где у вас?..

— Ну... в красном секторе... и вообще в нашем районе.

— Хм... замечательно... — улыбнулся Костя. — Как и везде в красном секторе.

— Ну а район вам понравился?

— Хороший район. Хороший город, хорошая страна.

Это было смешно, но где-то в глубине души Зубков заподозрил Славу в банальной провокации. Бесхитростность поступка Костю несколько развеселила. Он тут же решил подыграть Славе и посмотреть, что будет дальше.

— Вы так спросили... вам что-то не нравится? Я что-то упустил?

— Не нравится... — без интонации выдохнул Слава, глядя на дорогу. — Когда чувствуешь себя бараном в загоне, в этом мало хорошего. Сюда можно, туда нельзя...

— Что-то я не пойму вас...

— Я вам объясню, — спокойно сказал Слава. — Видите этот рыболовный магазин? Что там написано на вывеске?

— Принимаются желтые и зеленые карточки.

— Правильно. Крутишь целый день баранку как проклятый.

А зайдешь крючков для рыбалки купить, тебе скажут: смотреть можно — купить нельзя.

— Но ведь здесь дороже, — заметил Зубков. — На проспекте, рядом с вашим домом, прекрасный магазин. Там великолепный выбор.

— Но мне нужна катушка, которой там нет. Я люблю ловить "Фениксом", — несколько возбудился Слава.

— Вы можете заказать ее по каталогу.

— А почему я должен заказывать ее по каталогу, если она продается в магазине рядом с моим таксопарком?

— Согласен, — сказал Костя, — это несколько нелепо...

— Хм, нелепо... сидим как звери в клетках. Ну и что с того, что прутьев нет? Выйдешь за черту и не выживешь.

— Слава, вы преувеличиваете, — улыбнулся Костя. — С красной карточкой можно прожить и в желтом, и в зеленом секторах. Только зачем? Ведь это будет намного дороже, чем жить в секторе с цветом твоей карточки.

— Затем, что мне так хочется. Дело не в цвете карточки и сектора, в котором ты живешь. Кто-то, кто решил, что поумнее остальных, оценил свою работу дороже, чем физический труд.

И все... Он плюет в потолок и имеет хорошие деньги.

— Кто вам мешал получить образование и зарабатывать сейчас больше?

— Те, кто решил, что их труд дороже. Пусть попробуют весь день покрутить баранку или простоять у станка.

— А вы пробовали весь день просидеть в лаборатории, смешивая реактивы? Или смогли бы весь день принимать больных в клинике?

— А почему не смог бы? Научиться всему можно.

— Но ведь вы же не стали учиться. Вы пошли работать шофером.

— Правильно. Потому что у меня это лучше получается. И мне это больше нравится.

— А у вашего соседа лучше получается программы писать.

Сказав это, Зубков испугался, как пугается человек, когда задает вопрос и боится получить на него ответ. Он сам не знал, зачем сказал это.

— Ну и что. Я не вижу, чем его работа дороже. Просто однажды кто-то решил, что работа шофера дешевле, чем работа программиста. Мир полон дурацких предубеждений, и в нем совсем нет справедливости.

Машина остановилась у подъезда. За разговором Зубков не заметил, как они подъехали к его дому. Он передал Славе карточку, тот вставил ее в приемник портативной расчетной машины и снял плату за проезд.

— Спасибо, — сказал Зубков, открывая дверцу машины.

— Всего хорошего, — улыбнулся Слава. — Заезжайте к нам.

Зубков улыбнулся в ответ, кивнул головой и вошел в подъезд.

"Господи, — думал он, поднимаясь по лестнице, — почему же они всем недовольны? Все время им кто-то что-то должен... Мир полон условностями и несправедливостью... Так измени этот мир!"

Глава 6

Доброе утро, страна!

Зубков проснулся рано. Он открыл глаза и повернул голову налево. Наташа еще спала, положив голову на его левую руку. Осторожно, чтобы не разбудить ее, Костя чуть приподнял голову и посмотрел на будильник. Было без пятнадцати шесть. Спать больше не хотелось. Зубков осторожно освободил руку и встал с кровати. Наташа спала, тихо посапывая, как ребенок. Костя улыбнулся этому и, надев штаны, вышел на балкон. Утро было прохладным и свежим, небо — безоблачным и голубым. Костя вернулся в комнату и осторожно закрыл балконную дверь. Он поправил одеяло, сползшее с плеча Наташи, и пошел в ванную чистить зубы.

Через десять минут на плите стояла турочка с кофе. Его ароматный парок дразнил аппетит. Костя зашел на кухню с красной конторской папкой в руках, положил ее на стол, открыл холодильник и достал из него кусочек голландского сыра. Сделав себе два бутерброда, он налил минуту назад сваренный кофе и, удобно пристроившись на табурете, развязал у папки тесемочки. Вчера после работы он заехал на свою квартиру и забрал папку, чтобы сделать в ней новые записи.

В красной папке Зубков хранил листы бумаги, которые с большой натяжкой можно было назвать дневником. Скорее это были путевые заметки. Костя не мог сказать, зачем он однажды начал делать эти записи. Наверное, в какой-то момент ему захотелось зафиксировать те мысли, что мучили его первые недели. Зафиксировать для того, чтобы позже к ним вернуться.

Вчера Костя почувствовал сильное желание перечитать свои записи. Так, за чтением этих заметок, кофе и бутербродами с сыром, прошли первые два часа. Без двух минут восемь Костя допил вторую чашку кофе и включил маленький телевизор, стоявший на кухне на холодильнике. Экран вспыхнул, по циферблату ползла секундная стрелка. Пошла заставка программы новостей.

Грянул знакомый с детства гимн с незнакомыми словами, за ним появилась милашка телеведущая.

"Доброе утро, дамы и господа, — со сдержанной улыбкой сказала ведущая. — Передаем экстренное сообщение!"

Костя оторвался от заметок и насторожился. Картинка скакнула, ведущая исчезла, и появилось изображение четырех мужчин, сидевших за столом, накрытым зеленой материей. Лицо одного из них Зубкову показалось знакомым. Только сейчас он заметил таблички с фамилиями собравшихся за столом. Ну конечно же, это был Штырев.

"Доброе утро, дамы и господа, — сказал Штырев. — И оно на самом деле доброе. Сегодня в шесть часов утра президент подал в отставку. Режим ставленников Лебедева пал. — Костя не мог поверить в только что услышанное, но чувствовал, что это случилось на самом деле. — На время переходного периода, до новых демократических выборов, власть переходит к Комитету национального спасения. Всем государственным чиновникам и служащим предлагается продолжать исполнение своих служебных обязанностей вплоть до особого распоряжения. Любые беспорядки будут пресечены и в случае необходимости милиции и внутренним войскам будет отдан приказ о наведении порядка более жест-кими способами".

Камера немного отъехала назад и сделала наезд на Мукина.

"Доброе утро, страна, — воодушевленно сказал Мукин. — Сегодня мы все проснулись в новом, светлом государстве. Государстве, в котором больше не будет лжи, тотальных слежек, доносов, репрессий инакомыслящих. Отныне в психиатрических клиниках будут лечиться только больные люди, а не треть населения страны. В командировки будут ездить только по служебным делам, а не по приговору особой комиссии. Отныне свобода слова будет основываться на праве каждого говорить то, что он хочет, а не то, что разрешает Служба государственной безопасности".