И тут Нина увидела. Он грохнулся не просто так. А на то самое место, виденное ею во сне и наяву, возле которого призрак Матрёны погружался в землю. И грохнулся Савелий на колени. Пока он выл и матерился, пытаясь встать со скользкого дёрна и трав, помогая себе руками, Матрёна медленно облетала его, словно примериваясь к чему-то. А потом подняла руку — и Савелий рухнул с колен набок.

До беглецов донеслось его удивлённое:

— Это что ещё за...

И замолчал.

А Денис вдруг, дрожа, прижался к Нине.

— Тётя Нина, там... там...

Коты сидели у их ног и молча наблюдали, как из-под земли выплывают маленькие тени и начинают медленно кружить вокруг застывшего Савелия...

Неизвестно, что видел Денис. Нина видела только маленькие тени.

И, кажется, эти тени увидел Савелий, потому что его молчание вскоре прервалось, и алкаш захныкал.

— Тётенька-а... Тётенька... не надо-о! Сглупил я тогда-а... Но ведь пьяный бы-ыл! Не надо-о... Тётенька-а...

А призраки, обозначившие замкнутую границу полянки, вдруг зашевелились. Они все медлительно, но в постоянном полёте двигались к центру, постепенно загустевая в приближении к воющему от ужаса Савелию. А потом окружили его так, что скрыли и Матрёну, и её племянника. Словно густой туман, заглушивший все звуки — в том числе и жалобный вой Савелия.

Безотчётно Нина сообразила (или Матрёна каким-то образом подсказала?).

— Денис! Бежим, пока они!..

И ринулись в обратный путь — за котами, которые тоже словно опомнились и принялись мчаться впереди, то ли показывая дорогу из лесопарка, то ли не желая отставать от своих людей, но ведя их за собой.

— Тётя Нина, а что там? Что случилось?!

— Не знаю! — откликнулась она. — Но мне показалось, нам там не надо быть!

— Из-за того что призраки пошли на?..

— Именно!

— А как мы будем дома?!

— Зайдёшь ко мне и выпьешь горячего чаю! — чуть не приказала Нина, ощущая, что влажный холодный воздух и её здорово начинает беспокоить. — Потом — домой!

Если она думала, что коты Дениса оспорят её решение, то этого не случилось.

Они вместе с Ниной и своим маленьким хозяином вошли в её комнату. Обошли все её уголки, пока хозяйка грела воду для чая с малиновым вареньем и вытирала мокрую голову Денису и себе, а потом устроились на тёплом металлическом коврике у печи. Когда маленький хозяин выпил чай, первыми подошли к двери, чтобы попроситься домой, благо дом — вот он, напротив.

А Нина, оставшись в одиночестве, с чашкой в руках подошла к окну, закрытому покрывалами, и замерла перед ним. Ждать возвращения Савелия? Не стоит? Всё равно всё можно будет узнать утром...

Она шмыгнула, вспоминая дикий бег по ночным улицам и стараясь не думать о том, что может сделать с племянником Матрёна. В лесопарке. В ночи. Заставила себя думать о Денисе: как бы он не простудился. А не о том, что сделал Савелий, из-за чего умерла его тётя, но не сумела успокоиться. И о том, что за маленькие тени плавали вокруг упавшего на поляне тела её племянника...

А потом положила пустую чашку на стол и, ещё раз проверив, как спят дети, вернулась к дивану. Сжала руки на груди, чувствуя свои холодные пальцы, несмотря на то что только что держала горячую чашку.

Сумеет ли заснуть?

Потянула на себя одеяло — укрыть плечи, а потом сама не заметила, как повалилась головой на подушку и закрыла глаза в новый сон.

Глава восемнадцатая

И всё-таки ночь была не только прохладной, но и влажной. А ещё, возможно, подействовал их с Денисом ненормальный бег то ли удирающих, то ли заманивающих. И страх ожидания, что поймают...

Во всяком случае Нина проспала все громкие события в бараке, что приключились к утру, ближе к половине пятого, когда на улице начало светать.

Потом-то она узнала всё и в подробностях. Свидетелей тех предутренних событий много нашлось.

Двое жильцов привычно уходили на работу первыми. И чуть не опоздали на свой первый троллейбус. Открыли входную дверь барака и наткнулись на Савелия, лежавшего в луже, в шаге от той же двери. Жильцы, вполголоса ругаясь (думали: снова пьяный вдрызг!), ухватив его под мышки, затащили его в общий коридор. Один разбудил свою супругу, а потом на пару с соседом помчался к остановке, пока испуганная супруга, разглядев состояние пьянчуги, вызывала скорую.

Женщина, привыкшая обращаться за помощью к соседям, до приезда скорой обзавелась двумя помощниками и вместе с ними сумела волоком втащить хрипящего, хоть и явно обморочного Савелия в его комнату. Уложили на кровать, брезгливо морщась от застоявшегося в помещении смрада.

И тут в комнату заглянула Марья Егоровна, разбуженная необычными постукиваниями и негромкими голосами в неурочный час.

— Что случилось?

— Ой, Марья Егоровна, утро доброе!.. Мой на работу пошёл, а за входной дверью, прямо у порога, этот валяется! — объяснила женщина. — Савелий! Мы сначала его сюда хотели перенести да оставить — типа, пусть сам оклемается. Впервой, что ли, ему. А потом — смотрим... — И она передёрнула плечами, как и два жильца, помогавших ей.

Управдомша приблизилась к кровати, кривясь и на вонь, и на бедлам в комнате. И, повинуясь указующему пальцу соседки, взглянула на голую шею алкаша. И отшатнулась — при виде синюшно-чёрных пятен на горле.

Обсудить странные синяки и причину их появления на Савелии не успели: в окно засверкали яркие огни скорой.

— Сама! — раздражённо бросила Марья Егоровна и побежала встречать врачей.

А там... Скорую-то вызвали, из-за нехватки времени не удосужившись внимательнее присмотреться к Савелию. И по телефону передали в скорую привычную версию произошедшего. То есть врачи приехали к алкашу, который в очередной раз допился до чёртиков и надолго свалился в холодную лужу, оставшуюся после ночного весеннего дождя.

Глазам же приехавших предстал... да, алкаш, но со следами удушения — и ещё какого!.. Тем не менее пришлось одному из приехавших бежать в машину, за носилками. Без больничных аппаратов в этом случае алкашу невозможно было оказать даже маломальскую помощь.

Благо врачи скорой не впервые встречались с жильцами барака, один по-дружески посоветовал Марье Егоровне, как управдому, наутро вызвать участкового, чтобы тот начал расследование, ибо удушение Савелия потенциально смертоносное и вполне может привести алкаша к летальному исходу. В общем, мало ли...

А когда скорая увезла Савелия, всё так же хрипящего и не пришедшего в себя, жильцы обратили внимание сначала на окно в его комнате, всё в грязных потёках, а потом и вовсе вышли на улицу, чтобы обнаружить под тем же окном явно съехавшие с окна по стене дома неряшливые мокрые комья — травы, выдранной из земли вместе с грязными корнями. Долго стояли над ними, обсуждая, но так и не придумали версию их появления здесь.

Через час Марье Егоровне позвонили из больницы и сообщили: синяки на шее оказались не самым страшным для здоровья Савелия. Пока его осматривали, он скоропостижно скончался от пневмонии. Кажется, в холодной луже он провалялся дольше, чем думали... И даже управдомша ощутила удивление в голосе сообщавшего: такого быстрого развития болезни в скорой не ожидали.

...Для Нины ближе к утру ночной сон всегда крепче. И ярче.

Если поначалу она ничего не видела, а если что-то и видела, то невнятно и мгновенно забывая, то с какого-то момента сон упорядочился.

Нина видела, как в её комнату проникла Матрёна. Выглядел призрак не смутно прозрачным, как обычно, а вполне себе живым и энергичным. Нина и хотела бы встать навстречу странной и опасной гостье, но та повелительно махнула рукой, и пришлось снова расслабиться. А Матрёна присела на край дивана. Некоторое время смотрела на кушетку и кровать напротив, и рассеянная улыбка бродила по её губам.

Затем призрак взглянул на Нину и вздохнул.

А Нина вдруг увидела уже не свою, а чужую комнату. Нет, судя по размерам и привычному разделению занавеской на кухню и большую комнату, это помещение принадлежало бараку же. Но было гораздо скуднее обставлено, пусть эта скудость обстановки и была прикрыта вязаными салфетками почти по всем поверхностям. В углу, рядом с окном, сидела Матрёна. Правда, в этом сновидении её бы лучше называть тётей Матрёной — поняла Нина. Ибо здесь старая женщина выглядела совершенно живой. Она-то как раз и вязала те салфетки, которыми украшала своё жилище. Напротив — лежал на полу коврик, тоже вязанный крючком, скорее всего из полос, бывших когда-то обычной одеждой. А на коврике умиротворённо валялись кошка и котята.

Тётя Матрёна подняла голову и что-то сказала. Попытавшись считать с её губ, Нина поняла: "Войдите! Не закрыто!"

Савелий. Это он вошёл в комнату. Улыбался, когда ласково заговорил с тётей Матрёной. Она обрадовалась ему — Нина это видела отчётливо... Потом она убрала в корзинку недовязанную салфетку и подошла к столу, на который Савелий выложил какие-то бумаги. Взяв ручку, тётя Матрёна быстро черкнула ею — кажется, что-то подписала. Потом в другой бумаге, в третьей. Савелий кивнул, собрал бумаги и, попрощавшись, вышел. Тётя Матрёна добродушно посмотрела ему вслед и снова уселась вязать.

Тьма...Смутная, колышущаяся...

Снова комната тёти Матрёны.

Женщина стояла, в испуге глядя на Савелия. Сейчас он, будучи пьяным, орал на неё, свирепо размахивая руками. Стоял слишком близко, и у спящей Нины сжималось сердце, когда ей казалось, что кулак алкаша вот-вот, как минимум, заденет тётю Матрёну.

Тьма... Теперь она больше походила на грозовую...

Комната тёти Матрёны.

Сжав руки, сначала она умоляюще что-то говорила Савелию, который держал в руках кошку и пьяно хохотал. Потом она отчаянно закричала, когда алкаш... Толстые, одутловатые пальцы сжались на горле её любимицы... Матрёна кричала, рвясь к племяннику, а он бил её ногой, не давая подойти...

Она кричала пронзительно, и Нина, плачущая во сне, воочию видела, что происходило в комнате, и всё ждала и надеялась, когда же в помещение хоть кто-то ворвётся и прекратит этот ужас. Ведь этот крик раздавался в бараке, где тонкие стены...

Но никто не приходил...

"Мы все виноваты перед ней..."

Савелий, гогоча, ушёл.

А тётя Матрёна постояла посреди комнаты, потом собрала ещё тёплые тела убитых кошки и котят в корзинку, в которой ранее хранила нитки. Взяла с собой маленькую лопатку, с помощью которой обычно облагораживала газоны под окном. И вышла...

В лесопарке нашла незаметную полянку, с трудом вырыла могилу достаточного размера, чтобы погрузить в неё корзинку...

Вернулась нескоро: идти было тяжко. Села на стул у окна. Достала вязание, но не сделала ни одного движения... Прислонилась к стене, а потом легонько вздрогнула, пытаясь поднять руку к сердцу... Когда позже жильцы вошли в комнату, мёртвая тётя Матрёна едва заметно улыбалась им.

Вызванный участковый врач сказал, что такая улыбка бывает из-за инфаркта.

...Нина распахнула глаза и тут же заморгала, быстро поднесла руку к лицу, вытирая слёзы. Суматошно огляделась. Призрака нигде нет. Разве что всколыхнулось пространство возле кушетки Санечки и кровати Анюты... Матрёна подошла посмотреть на котят?..

Судорожно вздрагивая от плача, Нина встала и накинула на себя домашний халат.

Странное впечатление пустоты пронзило её через секунды. Не сразу поняла: призрачная Матрёна, успокоив душу местью, ушла навсегда.

Что же она сделала с племянником?..

Взгляд на часы: время — половина шестого.

Только сейчас расслышала какой-то взволнованный шумок в общем коридоре. Переоделась в домашнюю одежду и тихонько, чтобы не разбудить своих, вышла из комнаты. Издалека увидела ошеломлённую чем-то Марью Егоровну и медленно, приглядываясь и напряжённо прислушиваясь, подошла к ней.

— Все так рано проснулись... — неуверенно и с намёком начала Нина при виде встревоженных соседей, которых в общем коридоре было слишком много для раннего часа.

Управдомша медленно покачала головой, то ли удивляясь чему-то, то ли не веря.

— Савелий... дуба дал, — хрипловато проговорила она и снова покачала головой. — Вот, нельзя бы так о покойнике, но ведь... Но ведь человечишка такой, что по-другому и не скажешь... — Она обернулась к своему коридору, и Нина услышала почти шёпот: — Хотя что уж и про нас сказать... Эх, вернуть бы...

Последняя её фраза Нину, только что пережившую смерть тёти Матрёны, заставила примириться с тем, как поступили жильцы барака со своей соседкой. Да, призрак Матрёны мстил жильцам, уводя их детей и стариков в лесопарк, заставляя их переживать, однако... Не Нине судить людей, которые не захотели прийти на помощь той, что плакала и молила о помощи... Тем более сейчас они сознавали, что именно наделали. Сознавали — пусть и с опозданием.

— Говорили ему — кошек заведи!.. — будто выплюнула управдомша. — А он всё ржал, дурень стоеросовый!.. Ладно... Вот и доржался.

"Не знаешь, что произошло на самом деле, и ты ещё и пожалела Савелия на свой манер", — угрюмо подумала Нина.

— Пойду я, — вздохнула Марья Егоровна. — И ты иди к себе, досыпай. Нечего детишек пугать своим отсутствием. Вдруг проснутся, а тебя нет?

И побрела, с трудом переставляя словно в одно мгновение отяжелевшие ноги.

А Нина резко оглянулась в темноту своего коридора. Там, как всегда, лампочка не горела. Но даже в сумеречно утренней темноте Нина разглядела кого-то небольшого, кто там прятался, уткнувшись в угол между двумя комнатами.

Через минуту она подбежала к рыдающему Денису, обняла его за плечи:

— Ты... что?! — заикающимся шёпотом спросила она. — Ты тоже... видел?!

Мальчишка вцепился зубами в палец, чтобы не плакать и не трястись, и только сумел кивнуть.

— Маму не разбудил? — прошептала Нина, стараясь переключить его с кошмарного сна на реальность.

Он покачал головой, судорожно вздрагивая — совсем как она недавно.

— Идём, — обняв его за одно плечо и прижимая к себе. — Посидишь со мной.

Она не стала говорить: "У меня", и он понял её, послушно зашагав без понукания.

Надо не просто посидеть, но поговорить.

Она усадила его на стулья возле одёжного шкафа, вздыхая, что комната слишком мала и что нельзя спрятаться ни в одном из её уголков, где можно было бы плакать во весь голос, выпуская весь тот реальный ужас, что пришлось им обоим пережить в кратком сне. Села рядом, и её передёрнуло так, что мальчишка поднял мокрые глаза на неё.

— Лена... — прошептала она, и он застыл, сообразив, что она имеет в виду. — Неужели и Лена это видела?..

Она заставила-таки его говорить.

Сначала он помотал головой, всхлипнув напоследок.

— Нет! Нет... Её тётя Матрёна не разбудила! Не бойтесь за Лену, тётя Нина!..

— Почему ты думаешь, что она не разбудила её? — с тревогой спросила Нина.

Пока он собирался с ответом, шмыгая и изо всех сил стараясь утихомирить дыхание, она встала и подошла к кухонному столу, чтобы заглянуть в маленький холодильник. Да, несколько бутылочек с соком, купленных для детей, ещё есть. Она взяла одну и, грея в руках, отнесла её Денису.