Элато. Тропой дерзких

— Надевай куртку, ломись по кустам, а я буду рычать, — прошептал я Тамрику.

Он накинул куртку, затем с разгона упал в сухой куст валежника. Раздался такой хруст, что мне самому чуть страшно не стало. И тут я зарычал. Никогда не думал, что будет так похоже на медведя. А Тамрик уже влетал с разгона в другой куст. В общем, когда мы вышли на поляну, чтобы посмеяться вместе с Герфраном, то увидели только вино и закуску. Да ещё самого Герфрана, улепётывающего по перекату. Вернее, он уже выбирался на берег, даже не обернувшись, исчез в кустах.

— Вот вы там посмеялись, наверное, — сказала Элама.

— Да уж, потом попили винца, поели. Всё равно ведь никто за ним не придёт. А посмеялись больше всего мы дома, когда нам все друзья Герфрана, да и он сам, рассказывали, каким был огромным и бурым медведь.

— Мегед! Снимай мясо! — требовательно промолвил Матэс. — Я сейчас свой язык проглочу!

— Готово мясцо, готово! — Сняв тяжёлый вертел, я ножом стащил куски пахучего прожаренного мяса на три крупных листа, которые Элама заблаговременно расстелила рядом со мной.

Мы ели горячее мясо жадно. Мягкое и сочное, оно сейчас казалось самым вкусным блюдом на свете. А может, так оно и было. Хотя... когда сильно голоден и хлеб — вкуснятина.

Когда наелся, верхние веки стали сами опускаться, будто кто-то их легонько прижимал пальцами. Элама зевала, перед этим тихо сказав, что это очень вкусное мясо.

— Матэс, Элама, отдыхайте, я первый подежурю, — сказал я. Никто не спорил, Элама заснула сидя, опустив голову на грудь, а Матэс улёгся у костра набок, свернувшись калачиком.

Тишина...

Странный этот лес. Ни мошкары, ни птиц. Паутины тоже нигде не видел, да и кого ловить тут паукам? Значит, и пауков здесь тоже нет. А кого тогда едят большие змеи? Хотя, слышал я пару раз странные звуки вдалеке.

Огонь, нужно следить за огнём. Буду бросать горящие головешки в хищников, если они вдруг появятся. Но пока тихо, Матэс мирно сопит, Элама вздрагивает во сне.

Я честно продежурил немало времени, борясь со сном, думал о своей жизни и о нашем походе за бессмертием. Оно, если подумать, не совсем и благо, потому что при бессмертии ценность человеческой жизни теряется. И человечности во мне станет меньше, потому что я перестану сочувствовать смертным. Да разве это будет тогда важно? Главное, что я не умру, не состарюсь!

Честно отдежурив, разбудил Матэса. Недовольный и сонный, он сел, пробурчав, что уже не спит, уставился на огонь.

Я прилёг набок на подсушенную теплом костра почву. Немного понаблюдав за кашитом и удостоверившись, что он не спит, я закрыл глаза и сразу провалился во тьму.

Проснулся оттого, что где-то вдалеке ругалась Элама. Так бранится человек, если влезет ногами в грязь. Матэс спал, его припорошило серым налётом — весь дым шёл в его сторону. Костёр уже превратился в серую кучку пепла, но по краям тлеющие сырые ветки ещё слабо дымили.

Вокруг было также полутемно, поэтому вставать не хотелось. Тем более Элама просто ругается. Но почему?

Поднявшись, прихватил второй меч.

— Матэс, что-то Элама ругается! — сказал я.

— А где она? — Оглядевшись, кашит поднялся.

— Там,— я пошёл на голос.

— Ну и пусть ругается! — кашит встал, взяв мечи, крутанул. — Пошли поглядим!

Элама опять негромко выругалась, а потом крикнула: — Мегед, Матэс! Идите сюда!

— Вовремя мы, — сказал семенящий позади кашит, затем крикнул. — Идём уже!

— Всё предсказуемо! — сказал я, увидев Эламу на природном синем ковре, подобный которому мы видели в лесу раньше. Такая же чаша-колокол, в которой жидкость. И посреди этого ковра стояла Элама босиком. Её сандалии в стороне, в шаге друг от друга. Элама не двигалась: держала в одной руке меч, а в другой мех, в который, видно, хотела набрать жидкости из этой природной чаши. От этого перевёрнутого колокола тоже пахло выпечкой.

— Я прилипла здесь! — сказала Элама отчаянно.

— Молодчина! — ответил я сердито. — И чего тебя сюда понесло?

— Так хотела это... — она показала рукой с мехом на чашу. — Попробовать эту воду или что там!

Липкая жидкость была лишь рядом с чашей, остальной "ковер" казался сухим. Но я не хотел рисковать, чтобы не влипнуть самому, как муха в мёд. Хотя, пока тут для нас нет ничего опасного. Подумаешь, прилипнет кто-нибудь.

— Элама, я сейчас осторожно подойду, а ты пока попробуй мечом обрезать эту губку под стопой.

— Сейчас и меч прилипнет!

— Пробуй! — приказал я, сам же осторожно ступал по синему природному покрытию. Матэс тоже хотел идти, но я остановил его жестом руки. Пока мы не знаем, с чем имеем дело.

— Прилип! — Элама бросила торчащий из "мха" клинок, посмотрела на нас с отчаянием.

— Не дрейфь! Мы с тобой, — сказал я, осторожно подойдя к краю мха, который был сухим. Дальше блестела жидкость.

— Давай руку! — я подал Эламе сначала свой второй меч, затем ухватил её за кисть. Потянул с силой...

Бесполезно! Эламе будто прибили ноги к дощатому полу. В глазах её лишь отчаяние.

— Смотри, — воскликнула она, показывая клинком мне под ноги.

Увидев выделяющиеся из странного мха капельки жидкости, я среагировал моментально. Попытался отпрыгнуть назад, но сандалии уже прилипли. Тогда я быстро их расстегнул, но повернувшись, увидел, что жидкость выделилась по всему ковру. Не перепрыгну.

— Смотрите наверх! — заорал кашит.

По веткам к нам бежали чёрные длинные жуки. Если такого поставить на попа, то будет мне выше пояса. Длинные усы и большие жвала. Страшноватые создания. И вот они стали падать с веток на этот липкий ковёр, где мы с Эламой стояли истуканами. Нет, я пока не истукан — прыгнул к Эламе, чтобы стать спина к спине. Вот теперь и я влип!

Напрасно я ждал, что жуки прилипнут, как и мы. Они двигались по этому блестящему теперь мху, как по тропе. Два, три, пять, семь: много жуков! Они не спешили нападать на добычу, которая уже никуда не убежит.

Элама махнула пару раз мечом, отгоняя двух особо отчаянных атакующих жуков, но у них оказалась отменная реакция, они ловко отклонялись назад, пружиня на восьми лапах. Знали, что ноги жертвы прикованы к этому ковру-ловушке. Хитиновые крылья зловеще поблёскивали в сумраке этого странного леса.

Длинные усы подбирающихся хищников быстро и точно били по рукам, захлёстывались на кистях, затем щёлкали жвала, но не доставали. Осторожничали твари, ждали: время работает на них — мы никуда не денемся. Я уже срубил пару усов, они валялись у ног и извивались, будто чёрные змеи.

— Матэс! Отчаянно крикнула Элама. — Брось хоть меч в жуков! Убей хоть одного!

— Метающийся вдоль ковра-ловушки кашит швырнул меч мастерски — клинок прошил туловище жука насквозь, он громко заскрипел. Хищники замерли — их поразила смерть сородича. Элама решила воспользоваться этой заминкой и, потянувшись вперёд, клинком смахнула голову ближайшему жуку. Но при этом сильно подалась вперёд, поэтому упала, влипнув левой рукой. Хорошо, хоть додумалась при падении поднять вверх правую с мечом.

Теперь Элама, опираясь на две ноги и руку, в этой странной позе отмахивалась мечом. Я ничем не мог ей помочь, кашит тоже. Сейчас жуки подберутся со всех сторон. Один уже захлестнул усы на руке с мечом, но Элама чудом освободилась. Я умело отбивался, но понимал, что не смогу долго продержаться. Тем более, если жуки на моих глазах начнут пожирать Эламу.

Матэс пропал, видно, что-то придумал. А нам сейчас не до мыслей, нужно сражаться: усы, жвала — все нужно отбить, отрубить, иначе будет скорая смерть.

Над головой дрогнули ветви — я занёс меч за спину для широкого удара вверх. Ясно, что на голову мне сейчас упадёт жук!

Но нет, из листвы показалась похожая на змею длинная тонкая рука с коротким, но острым копьём. Я не ударил, потому что эта зелёная рука метила не в меня, а в ближайшего жука. Копьё ударило точно между крыльев, наконечник вылез из ребристого брюха. Жук зловеще заскрипел, остальные на миг замерли. А копьё уже пронзило второго хищника. Теперь они громко заскрипели все и дружно бросились наутёк.

— Не любьят менья! — раздался писклявый голос, затем перед моим лицом свесилась узкая зелёная и безволосая голова. Если бы эта голова не была человекоподобной, можно было бы сказать, что это змея, такая она была гладкая и зелёная. Глаза большие, носа почти нет, зато рот широкий, змеиный.

— Спасибо, что помог! — сказал я. — Кто ты?

— Имья? — с придыханием спросило существо. — Дампахалаве!

— Этот точно врежет по макушке из ветвей и не поймёшь, что произошло. Или он сейчас мне грозит? Тогда бы сначала врезал по темечку, а потом разогнал жуков.

— Кто это? — раздался в стороне голос кашита. Он стоял с двумя мехами воды.

— Моё имя Мегед!

— Дампахалаве!

— Горл это! — сказала громко Элама. И зовут его Дампахалаве! Он обитатель жарких джунглей, живёт на деревьях. В общем, не человек, но и не паук.

Горл исчез в листве. Матэс молча стал поливать ковёр водой, затем подобрал ветку, приложил ко мху. Она не прилипла.

— Он что, ушёл? — спросил я у Эламы. Она выглядела смешно стоя на трёх конечностях. Зато гордо держала поднятой вверх правую руку с мечом.

Вылив один мех, кашит был от нас уже в трёх шагах. Кинул второй мех мне. — Лейте под ноги! Я ещё схожу, воды принесу!

В общем, налив воды, мы таки выбрались из липкой ловушки.

— Горл! Спасибо тебе! — громко сказал я вверх, когда мы оказались на тропе. Он, наверное, сейчас следит за нами.

— Интересно, откуда он тут? — спросил кашит, когда мы возвращались.

— Кто его знает, — Элама пожала на ходу плечами. — Но он тут давно, наверное, раз за нами наблюдает.

— Он не только наблюдал за нами, но и спас! — сказал я.

Оказавшись у кострища, мы первым делом раздули огонь, потому что в лесу было сыро. И огнём можно защищаться от любых зверей. А лес тут неприветливый...

— Странный тут лес! — сказал кашит, когда огонь разгорелся, а ветки затрещали от жара. Он присел у костра, скрестив ноги. Мы тоже уселись поближе к огню, который успокаивал, дарил чувство безопасности.

— Я о таких ловушках не слыхивал никогда, — сказал я.

— У нас в лесу было что-то подобное, тихо заговорила Элама. — Но это был небольшой цветок. На нём всегда липкая жидкость, а жуки поедают всех, кто туда попадает, цветку же достаются останки насекомых. Может даже мышь попасть.

— Мышь... — я хмыкнул. — В этот ковёр может варанис влипнуть! И жуки эти не мышами питаются.

Я не сразу уловил движение, как будто за кашитом стоял кто-то из стекла. Еле видимый силуэт. Среагировав мгновенно, я распрямился как пружина, доставая меч. Когда я уже был на ногах, ударил в этот силуэт. Но он легко отклонился, а когда клинок прошёл, силуэт проявился. А Элама с Матэсом ничего не поняли, даже когда я закричал: — Матэс, сзади!

Серый шакс с довольной ухмылкой на морде. И он ударил ладонями дёрнувшегося в сторону кашита по ушам.

Матэс беспомощно заваливался набок, шакс отклонялся от второго удара моего клинка, а Элама только заносила меч для удара. Быстрый шакс, быстрый.

— Лови! — крикнул я Эламе, бросив ей свой меч. Сам же прыгнул на вёрткого шакса, пока он не стал невидимым. Тем более оружия в его руках не было. Удушающий за шею — этой хваткой я связал подвижность шакса. Теперь дело за Эламой.

Меня болтало с такой силой, будто я объезжал вараниса. В глазах потемнело от боли, когда ударился спиной о дерево. Но, сцепив зубы, я лишь сильнее сжал захват на шее. Ясно, что душить его бесполезно. Но Элама уже истыкала его клинком, шакс стал слабеть. Отпустив его, прямым ударом ноги отправил его лежать на почву.

— Терзанай! Сэлта! Где вы? — крикнул я в отчаянии.

Кашит лежал неподвижно, изо рта шла густая кровь. Взяв его за голову, Элама заплакала.

— Чего ты?

— Он ему голову расплющил! — всхлипывая, сказала она. Утёрла слёзы рукой. — А где маги? И сутки же ещё не прошли, правда? Откуда этот невидимый шакс?

Терзанай появился из ниоткуда, затем Сэлта. Оба с посохами, правда, клинки задвинуты.

— Опоздали? — спросила участливо Сэлта, глядя на умирающего кашита.

— Сможете вылечить? — спросила Элама.

Терзанай наклонился, потрогал голову кашита рукой.

— Его никто не вылечит. Мозги не восстановишь.

— Где вас носило? — спросил я зло. — Ты говорил, что через сутки шаксы восстановятся. Какие сутки? Мы лишь вздремнули, а они уже тут! И вообще, этот невидимый какой-то!

— Ну, они так сказали!

— Ты что, шаксам поверил?

— Ну, поверил... А что ты хотел? — раздражённо сказал маг. — Ты их расстрелял, как пьяных крестьян! А теперь они думают, как нас лучше побить. Поэтому я и пропадал! Вот, смотри!

Мы внимательно наблюдали, как Терзанай медленно кружился, произнося непонятные нам заклинания. И тут всё изменилось. Я стал видеть сквозь деревья, сквозь почву. К нам двигалось по почве два шакса. Вернее, они ничего не делали, но приближались, будто их несло течение реки.

—К нам при... — я не договорил, маг оборвал на полуслове.

— Видишь — молчи! — встречай хитро!

— Элама, меч! — Подхватив с почвы второй — шаксов клинок, забрал свой. Сжал рукояти.

— Терзанай, а ты стрел прихватил? — спросил, а сам как бы невзначай передвинулся к дереву, в которое из почвы вплывал шакс.

— Нет, стрелы будут бесполезны, скорее всего. Шаксы придумают что-то такое, что ты больше не сможешь проткнуть их стрелой.

В это время шакс вышел из ствола дерева, больше подходит слово истёк. Он не думал, что я его вижу, поэтому пропустил удар с разворота, тем более он был коротким. Но шею я перерубил сразу. Падающее тело стало видимым, как и покатившаяся в сторону голова.

— Ай, молодец! — одобряюще сказала Сэлта.

Второй шакс был ещё далековато в почве. Он остановился, затем "поплыл" обратно, развернувшись на ходу.

— Интересно, что они теперь придумают? — Вставив свой меч в ножны, поглядел с досадой на кашита. — Опять яму копать?

— Хоронить некогда, и так перебьётся, — сказал Терзанай. Достал из заплечника белый порошок, посыпал на тело. Оно стало истлевать, казалось, что быстро исчезает жар костра. — Нам нужно скорее идти к дереву, выходить из леса. Иначе... — замолкнув, он достал из кармана плоскую серебряную рыбку на цепочке, приподнял. — Она укажет нам путь! Туда! — он двинулся в сторону, куда рыбка повернулась головой.

Мы пошли быстро, вместе с Эламой на ходу бросили прощальный взгляд на испепеляющееся тело нашего спутника, которого звали Матэсом. Даже странно об этом было думать: вот сердце его совсем недавно билось и тут кашит исчезает прямо на глазах.

— Вот и осталось нас двое из прежней группы! — сказала мне через плечо Элама.

Я промолчал, лишь обернулся назад, посмотреть, не догоняет ли кто из шаксов.

Мы торопились — все понимали: чем быстрее дойдём до дерева, тем больше шансов не столкнуться с шаксами. Терзанай широко шагал по тропе, опираясь на посох, за ним семенила Сэлта, второй посох она закрепила на спине как меч. Следом шла с обнажённым клинком Элама, а я замыкал шеренгу. Нервы на пределе: мне всюду мерещилось движение, поэтому постоянно смотрел по сторонам, озирался. Недалеко от тропы росли растения в виде гусениц, похожие мы встречали у края леса. Подняв на ходу валявшуюся ветку, я швырнул её в "гусеницу" ради интереса. Ветка прилипла к усикам-отросткам, затем затрещала — усики её сломали.