— Брось дуться, Шумми, — Лавашка присела рядом с ним и поощрительно похлопала по плечу. — Думаешь, все только и говорят сейчас о поражении? Не переживай, свет клином на тебе не сошелся. Вообще, это было неправильное сражение. Не наш клад, не следовало из-за него устраивать драку, жадность нас подвела.
— Да что ты понимаешь? — еще больше обозлился Шумми. — Не ты ли только что говорила прямо противоположное?
— Я была не права, — спокойно признала Лавашка, — натравила тебя на гномов. А все потому, что размечталась о нашей свадьбе, с этим кладом мы бы устроили прекрасную жизнь себе и всей деревне.
— Что? С чего ты решила, что я бы на тебе женился?
Лавашка потупила глаза:
— Ты сейчас злой и упрямый, как никогда, но я все равно люблю тебя. Помнишь, ты рисковал жизнью, когда Дебори и его братья похитили меня? Поцеловал сегодня. А последнее время часто приходишь к нам в гости поболтать. Понятно, что рано или поздно мы поженимся, и у нас будут дети: мальчик и девочка...
— Прекрати сейчас же, ты бредишь! — зло выпалил Шумми. — Я бы рисковал своей жизнью даже из-за дряхлого старика Тубадуба, без намерения жениться на нем впоследствии. Поцеловал я тебя в щеку, и это ничего не значит. И с чего ты взяла, что я прихожу к вам, чтобы поболтать с тобой? Мне приглянулась твоя младшая сестра Пирошка, она и симпатичнее тебя, и скромнее, и приятнее. Может, на ней я и женюсь когда-нибудь. Но на тебе? Никогда. Взбрело же такое в голову...
По мере того как Лавашка слушала уничижительные слова Шумми, лицо ее бледнело. Не ответив ничего, она побежала к роще, подальше от источника, и разрыдалась, пытаясь утопить в слезах обманутые надежды. Сердце ее было смято. Она решилась признаться в своей долго хранимой тайне, а Шумми одним ударом разбил все ее планы. Ей было горько, куда хуже, чем Шумми накануне.
Слезы еще жгли ее изнутри, готовые прорваться в любой момент, когда она прибежала домой. Мама и Пирошка успели напечь целую гору пирогов с мясом.
— Где Тим? — сходу спросила Лавашка.
— Они все в зале, — шепотом ответила мама, — вроде не шебутят.
— Ты нашла Шумми? Как он? — поинтересовалась Пирошка.
— Прекрасно, — железным голосом ответила Лавашка, — он пошел к кузнецу сковать тебе обручальное кольцо, зайдет, как только будет готово.
— Вечно шутки, — вздохнула сестра, — никогда ничего толком не добьешься. — Но Лавашка уже покинула кухню. Гномы играли в кости, коротая время перед обедом.
— Кто идет? Крысиная принцесса! Посмотрите, — первым заметил ее Дебори.
— Я не к тебе, собачий хвост, — огрызнулась Лавашка. Все уставились на нее, Дебори замахнулся пепельницей.
— Без дерзостей, — спокойно остановил его Тим.
— Мне нужно поговорить с тобой о чем-то важном после обеда, — сказала Лавашка и удалилась.
Это был довольно насыщенный событиями день. Новость распространялась по деревне, как тополиный пух. Мама Лавашки и Пирошка выли в два голоса, сидя перед норой. Их вой заглушали победные песни гномов. Шумми уже сожалел о том, что обидел Лавашку, когда повстречавшийся ему на улице Дрека, огорошил его вестью: "Утром Лавашка уходит вместе с гномами, она решила присоединиться к их отряду, чтобы искать клад". Шумми понял, что сам довел девушку до отчаяния, и поспешил к ней. Мать и сестра Лавашки повисли на нем и запричитали: "Сделай что-нибудь, Шумми, удержи наше наказание, она нас в гроб загонит раньше времени". Шумми попытался пройти в нору, но Гупегури преградил ему путь.
— Что угодно?
— Хочу сказать пару слов Лавашке.
— Назови имя.
— Шумми.
Гупегури захлопнул дверь и немного погодя выглянул снова:
— Она с тобой разговаривать не желает.
С полчаса упрашивали Лавашку Шумми и другие хоббиты выйти объясниться. Наконец она смилостивилась и появилась перед ними, одетая по-походному и коротко остриженная.
— Что вы шумите? Сказала, что ухожу завтра с гномами, значит ухожу. Понятно?
— Лавашка, не дури! Зачем тебе идти с гномами? Ты принадлежишь Грибному Раю... — начал было Шумми.
— Я никому и ничему не принадлежу. Здесь мне скучно и делать совершенно нечего. И вы, наконец-то, от меня избавитесь, а то от вас только и слышишь, что я навлекаю на всех неприятности. Поживете спокойнее!
— Нет, — оправдывались хоббиты, — мы все тебя любим, делай что хочешь, только не уходи с этими ужасными гномами! Они же бродяги. Подумай о себе, целыми днями придется куда-то брести, спать на земле, да еще слушать их заунывные песни. Ты к этому никогда не привыкнешь. А когда ты им надоешь, они тебя прикончат.
— Все лучше, чем умирать с тоски в вашей деревне, — невозмутимо пожала плечами девушка.
— Ну и иди куда хочешь, пусть тебя съедят дикие звери,?— разозлились некоторые хоббиты.
— Лавашка, ну как же ты можешь бросить мать и сестру??— не оставлял надежду уговорить ее Шумми.
— Ничего, скоро утешатся. Ты о них и позаботишься.
Шумми понял, что Лавашка не передумает.
— Можно мне поговорить с тобой с глазу на глаз? — спросил он.
— Нет, — злорадно усмехнулась та, — у меня нет времени. Нужно еще вещи собрать.
— Лавашка! — собрался с духом Шумми. — Я виноват перед тобой. Я пошутил, когда все это сказал... у ручья. Не подумал, что ты так сильно обидишься. На самом деле я тебя, правда, люблю. Оставайся. Хочешь, мы хоть завтра поже-нимся.
Все хоббиты опять собрались, чтобы послушать интересные речи Шумми. Он протянул ей руку, давая понять, что отдает себя в мужья безвозвратно. Лавашка поджала губы.
— Пойди-ка лучше, расскажи об этом Буги Нытику, — ответила она, гордо вскинув голову, — он тебя с удовольствием послушает. Не приставайте ко мне больше. Я ухожу с Тимом Огнерудом, и решения моего никто не изменит.
— В таком случае, — заупрямился помрачневший Шумми,?— я ухожу с тобой.
— И не мечтай! Тим проследит, чтобы этого не допустить. Не нужны мне попутчики-хоббиты. — С этими словами Лавашка, обозленная на весь белый свет в лице Шумми, исчезла в норе.
Наутро гномы и искательница приключений покинули славное местечко Грибной Рай. На расстоянии, тайно, как шпион, за отрядом последовал Шумми. С ним увязался Буги Нытик. Накануне он умолял друга взять его с собой, хотя Шумми предпочел бы идти один.
— Не могу тут, — жаловался он, — пропадаю, пострадать хочу, лишения испытать...
— Ага, и на нервах моих поиграть, — возразил Шумми.
— Ты на меня не пожалуешься, вот посмотришь, — заверил его Буги. Шумми мало верил его заверениям и ругал себя за мягкосердечие.
— Не возьму в толк, что она такого сказала гномам, почему они взяли ее с собой? — недоумевал отвергнутый жених.
— Вероятно, соврала, что знает, где зарыта основная часть клада, — высказал предположение Буги.
— Скорее всего, так, — согласился Шумми, — но если она их надует с этим кладом, жарко нам придется.
к оглавлению
Неведомый враг
В запредельные земли уплыли,
Оградившись от наших невзгод.
Но Богам, что о людях забыли,
Не слагает песен народ.
Вы исчезнете, вам на смену
Грядет новый могучий Бог,
Перед ним преклоним колени,
Протрубим в приветственный рог.
Он всем посулит богатства и счастья
И уверенно примет бразды всевластья.
Идет защитник, недолго ждать,
Страшнее, суровей, чем воинов рать,
Как туман над болотом, он будет бледен,
Черноок и Богам под стать.
Все, кому молился ты прежде,
Новому Богу не чета,
Человечеству — наказание и надежда,
Воля его свята!
Этот Бог вечно юный и сильный,
Древней, чем сама пустота.
Как обнимет землю тень его крыльев —
Воплотится твоя мечта.
Не спите, звоните в колокол медный,
Своего господина готовьтесь встречать.
Как туман над болотом, он будет бледен,
Черноок и Богам под стать.
С тех пор как Ар-Фаразон вывез из Средиземья его главного врага, жизнь не стала легче: междоусобные войны раздирали материк, к власти стремились тщеславные вожди, клан шел на клан, сосед на соседа, не было дорог, безопасных от мародеров, и люди с трудом добывали свой хлеб.
Но жил среди людей неувядающий миф о мудром правителе, который превратит их землю в благодатный край. Песнь о Спасителе гремела над Средиземьем на всех языках. О нем слагались все новые и новые байки, и люди толпами собирались послушать предсказателей, возвещавших его скорый приход. Кое-кто говорил, что Спаситель уже находится в Средиземье. Помимо предсказателей появилось много учителей, толкующих премудрости. При этом они часто противоречили друг другу: кто призывал умилостивить разгневанных предков и древних Богов, чтобы они перестали вредить потомкам, сбившимся с пути, кто призывал все бросить и плыть по жизни, как по течению реки, расти подобно дереву, не работать, довольствоваться малым и быть счастливым.
Появились люди, выдававшие себя за Спасителя, но никто из них не мог продержаться долго на этом почетном "посту". Молва наделяла Спасителя сверхъестественными качествами: стремительностью и способностью противостоять всем, даже Валарам. И о его крыльях не всегда говорили в переносном смысле. Эти истории вызывали благоговейный трепет у одних и тревогу у других. Очевидно, слухи распускались неспроста. Трудно было проследить за предсказателями, они множились, как грибы, а того, кто был первым, уже и след простыл.
— Расслабь пальцы и не задирай лук так высоко. А теперь бери левее. Не торопись, — юный воин из племени кронов поучал Мириэль.
— Если я буду так долго целиться, меня пристрелят раньше, — возражала Мириэль.
— А если ты будешь мазать, то скоро растратишь все стрелы впустую, — настаивал юноша. Люк, как и многие люди Средиземья, был на голову ниже Мириэль, но широк в плечах и силен. В стрельбе из лука он явно превосходил девушку. Тяжелая стрела засвистела в воздухе и вонзилась в ветвь дерева как раз над той гроздью красных шишек, которые предполагалось сбить.
— Эх, — вырвалось у Мириэль с досадой, и она потянулась за следующей стрелой.
Она была совсем не такая, как Учитель. Он и касаться-то лука не желал, не то что применять его в деле. Мягкий и уравновешенный, он никогда не злился, не обижался на злые слова и сам старался не обидеть никого. Многие считали его слабым и насмехались над ним, но только не в присутствии Мириэль. Его ученица была непоседлива, все в ней кипело и бурлило, и дралась она крепко. Еще и волчара был всегда при ней. Люк очень уважал Учителя, хотя часто не понимал его слов. Знания Учителя превосходили пределы воображения молодого крона, даже про родные Белые горы он знал куда больше Люка, его советам Люк всегда следовал, не задумываясь.
Мириэль же всегда спешила, как будто у нее были важные дела, и старалась превзойти всех в любом умении. Ну, ничего, Люку не жалко, пусть учится. Неприятно только, что она самого Учителя укоряет, говорит, что бесполезно с кронами умные разговоры вести о... предназначении, долге... Оно и правда, есть дела поважнее: продукты распределить, чтобы всем в племени на зиму хватило, дома утеплить, себя от соседей защитить. Но и Учителя приятно послушать, не очень понятно, а душу греет. Еще хорошо, когда Мириэль поет. Кроны тоже голосистые есть и мелодии разные знают, но ее песни на красивый сон похожи. Вот они и договорились, если он научит ее метко стрелять, она ему много песен споет.
За долгие годы учения Чайлдин передал Мириэль все доступные ему знания. Они почти сравнялись в магическом искусстве, так как она оказалась одаренной от природы и восприимчивой ученицей. Наивная принцессочка из прошлого, влюбленная и обиженная, редко вспоминалась нынешней воительнице. Все эти годы она старательно избегала думать о ней. Но ненависть свою к кузену и Саурону Мириэль лелеяла и взращивала, поэтому со временем она только крепла.
У кронов, в деревне Беловуха, Мириэль и Чайлдин прожили уже два месяца. За время своего обучения Мириэль привыкла к скитаниям. Чайлдин не стал изменять свой образ жизни ради ученицы. Бродячий Учитель ходил по деревням и старался хоть в чем-нибудь помочь людям, приободрить, дать дельный совет, утешить, затронуть как-то светлые стороны души.
Мириэль тоже была увлечена его идеями и проповедями, пока не повстречалась с народами Средиземья лицом к лицу. Очень скоро она изменила свое мнение. Часто их встречали негостеприимно, а то и просто гнали в шею, обзывали чужаками, никчемными разгильдяями, которые только и умеют, что затуманивать мозги. Когда советы Чайлдина приносили быстрый, положительный результат, люди слегка и ненадолго воодушевлялись. В тех местах, где народ жил привольнее и богаче прочих, к проповедям Чайлдина прислушивались с большим любопытством, но тоже охладевали к ним быстро, если не видели своей выгоды.
Столкнувшись с самыми безобразными проявлениями человеческой натуры, Мириэль пришла к выводу, что население Средиземья находится не на том уровне, чтобы суметь воспринять духовные наставления мага. Их жизненно необходимые нужды не всегда были удовлетворены, а Мириэль заметила, что те, кто лучше устроены и имеют меньше забот, всегда добрее и другим блага желают, но непременно чуть поменьше, чем себе. Зависть и злоба черным покрывалом душили благие помыслы, и все усилия Чайлдина рассыпались в прах. Тех, кто проникался доверием к магу, принцессе было просто жалко. Некоторые верили, что их доброта может согреть несчастного, что надо быть честным и справедливым с каждым, что убежденность одного укажет путь многим. Но это был жестокий мир, в котором торжествовал тот, кто умел постоять за себя, а тем, кто не хотел жить по его законам, доставалось по макушке. Увы! Добро было не в цене. А хуже преступления, по мнению Мириэль, чем дать человеку надежду, которую он не сумеет осуществить, не было. Поэтому у нее с магом часто возникали споры. Он ругал ее за использование силы в их столкновениях с людьми, она же считала, что спасает его от неминуемой гибели, и умоляла перестать быть таким незрячим, полагая, что невозможно сделать мир лучше без применения силы.
— Но у каждого есть свободный выбор, — мягко настаивал маг.
— Свободный выбор каждого — это стремление к собственному благу и подавление тех, кто этому мешает! Таким образом гармонии никогда не получится. Кроме того, эти люди не знают лучшей жизни, не знают к чему стремиться. Им нужен не Учитель, а король, который бы установил порядок!
Эти споры могли длиться сколь угодно долго, и все равно она упрямо настаивала на том, что людей надо организовывать и подчинять закону. А Чайлдин по-прежнему считал, что лучшие законы заложены в душе человека изначально, и надо только подтолкнуть его к их осознанию.
Недавно они опять серьезно поссорились. Принцесса не в первый раз предлагала разыскать книги Черной магии, содержащие формулы, которыми пользовался сам Саурон. Поскольку у Мордора не было теперь хозяина, проникнуть в Бараддур было не так уж сложно и опасно. Эльфы побывали там после того, как Саурона увезли из Средиземья, в надежде освободить узников Мордора. Но оказалось, что Черный Властелин уничтожил своих пленников, прежде чем сдаться.
