Уже несколько лет Сергей встречал Новый год в семье сестры. Известие, что в этом году брат к ним не присоединится Светлану удивило и порадовало. В прошлом году пребывающий в меланхолии братец испортил своим кислым видом все застолье. Мать по секрету сообщила ей, что тут замешана женщина. Не иначе с ней встречает. Обе мысленно пожелали незнакомке всяческих благ, им обеим этот неприкаянный красавец уже успел попортить кровь, пусть теперь кто-нибудь другой мучается. Так что в этот новогодний вечер с пяти часов Сергей остался в квартире один. Он постарался убраться и немного украсить жилище. Нашел у матери красивую скатерть, постелил на журнальный столик. В подсвечники вставил свечи, разложил на блюде фрукты, притащил из кухни розы в красивой вазе и проверил, как себя чувствует шампанское в холодильнике. А что? Скромно и элегантно. Из угощения у него было немного салата оливье, который ему оставила мать, свежий хлеб, масло и припрятанная баночка икры. Перед новым годом он получил сумму значительно меньшую той, на которую рассчитывал, так что роскошествовать было не с чего. Обещали, что причитающиеся ему доплаты он получит в январе, и он даже в это верил, но пока финансы пели романсы. Надежда была на то, что Таня не есть к нему придет.
На икру, шоколад, шампанское и цветы денег хватило. Подарок пробивал в бюджете опасную брешь. Он как раз купил себе новые зимние ботинки и пару рубашек, а еще надо было дожить до зарплаты. Дарить дешевый косметический набор было стыдно, а на что-то более приличное денег не хватало. Выручила, как всегда, книжная полка. Пару лет назад его соученик по полиграфу издавал красивые альбомы, и ему подарил парочку, один с оружием, другой с фарфором. Вот этот второй, посвященный Императорскому Фарфоровому заводу он и предназначил для Тани.
Разложив все и обустроив квартиру для принятия дорогой гостьи, он понял, что пока делать ему тут нечего. Не встречать же, в самом деле, Новый год в гордом одиночестве? Он поднялся на два этажа к знакомому соседу, у которого время от времени брал в долг перфоратор. Сосед немного удивился, но принял его радушно. Сам он был неженат и у него собиралась весьма разношерстная холостая компания, в которой Сергей не казался слишком чужеродным элементом, тем более что принес с собой бутылку вина. Он просидел у соседа до самой полуночи, прослушал бой курантов, и откланялся. Среди присутствующих была одна довольно симпатичная девица, которая явно положила на него глаз и была готова по первому знаку перекочевать в его квартиру. Его это пугало и радовало. Девица была совсем юная, свеженькая, как редиска с грядки, и так явно проявляла свой интерес. Но она довольно быстро, не дожидаясь полуночи, напилась, а это могло вызвать неприятные эксцессы. Он так и сказал про себя «эксцессы». Еще увяжется за ним на лестницу и попадется на глаза Тане. Может вообще скандал устроить. Поэтому после боя курантов и традиционного всеобщего чоканья и чмоканья, он потихоньку вышел в коридор, изображая, что покидает компанию по естественной надобности, а оттуда шмыгнул на лестницу и был таков. Ушел по-английски.
Спустившись в свою квартиру, Сергей заволновался. Не зря ли он ждет? Может, она раздумала и не придет? Он сделал пару кругов по комнате, затем подошел к окну и увидел Таню, которая шла от своего дома к нему и тащила большую сумку.
Он бросился в прихожую и затаился. Как только зашумел лифт, он распахнул дверь, чтобы встретить свою любимую на пороге и сразу забрать у нее сумку. Маневр удался как нельзя лучше, Таня осталась очень довольна. Она тут же принялась выгружать салаты и потребовала, чтобы Сергей нашел под них подходящие мисочки. Наконец все было разложено. Стол перестал быть скромным и элегантным, превратившись в изобильный.
Таня совершенно не хотела есть, но неистовствовала с угощением потому, что предпочитала, чтобы рот Сергея был занят. Пусть ест, пусть целуется, но не надо разговаривать о том, что она едет, а он остается. А Сережа вдруг почувствовал зверский голод. У соседа с угощением было не ахти, там все больше пили, а теперь выпитое просило закуски. Танина индейка не успела остыть и вкусно пахла, салатики выглядели аппетитно. Для порядка они выпили по бокалу и Сергей набросился на еду. Татьяна тихо радовалась, глядя, как любимый мужчина поглощает ее кулинарные шедевры. Она умела немногое, но то, что готовила, делала очень хорошо. Сейчас собственное умение оказалось весьма кстати. Сережа ел, не задавая глупых вопросов, не занудствуя и не споря. Занятый едой рот спасал их от конфликта.
Ей все равно послезавтра (или уже завтра?) улетать, зачем отравлять последнюю ночь перед расставанием? Она отдавала себе отчет в том, что ее возлюбленный находится по сравнению с ней в незавидном положении, но тут ничем не поможешь. Она не состоятельная дамочка, которая берет себе альфонса на содержание, да и Сережка не альфонс, чтобы на такое пойти.
Сытый Сергей был расположен к ленивым ласкам, разговаривать ему ни о чем не хотелось. Он тихо увлек Татьяну на кровать, устроился рядом с нею и погрузился в приятнейшее состояние между сном и явью, когда тело самопроизвольно совершает медленные движения, доставляющие томительное удовольствие. Через некоторое время оба заснули, не переменив поз.
Они проснулись около двенадцати почти одновременно. Быстрый утренний секс был скорее продиктован ситуацией, чем страстью. Потом Таня собрала вещи и отправилась домой. Сергей вышел за ней на площадку — лифт не работал. Он не поленился спуститься и проводить ее до выхода из подъезда. Дальше не пошел: она не захотела. На обратном пути встретилась вчерашняя девушка из квартиры соседа сверху. Она глядела на него во все глаза. Сергей счел своим долгом поздороваться и произнести традиционное поздравление. Она на это сказала просто:
А кто это был? Ну, женщина, которую ты провожал?
Моя жена, — почему-то сказал Сережа. Он не планировал лгать, эти слова сами сорвались с языка.
Ух ты, — сказала девица, — Никогда бы не подумала, что у тебя может быть такая жена.
Почему это у меня не может быть такой жены? — вдруг обиделся Сергей.
Ты не обижайся... Ты высокий, симпатичный, и все такое. Образованный, наверное, по крайней мере на лице есть печать интеллекта. Но до жены своей по качеству не дотягиваешь несколько километров. Она классная.
Что ты хочешь этим сказать?
В ней есть класс, понимаешь? Ну, стиль и все такое. Хотела бы я когда-нибудь... Слушай, а ты не гонишь? Куда это твоя жена с сумкой с утра первого января отправилась?
В командировку, — продолжал врать Сергей. Он не хотел, но остановиться не мог, — она в международной корпорации работает, для них праздники уже кончились.
Понятненько. Значит, она тебя обогнала, бедолагу. Обогнала и бросила на праздники одного. А перепихнуться не желаешь? А то мне лень домой переться через всю Москву, я бы у тебя приземлилась.
Давай, — вдруг ляпнул Сережа, — только сначала поспим еще, а то я так и не выспался.
Самолет сел в аэропорту Праги. Если бы не Толик, Татьяна вышла бы одна из последних. Впервые в жизни она заснула в самолете, хотя условия полета к этому не располагали. Под боком непрерывно крутилось и вертелось собственное дитя, домогаясь ответов на тысячу вопросов. Она пыталась на них отвечать и вдруг провалилась в сон. Открыть глаза ее побудил внезапный толчок: это колеса шасси стукнулись о бетон посадочной полосы. Она хотела не торопиться, посидеть спокойно, подождать, когда большая часть пассажиров выйдет, и по меньшей мере проснуться. Но сын настойчиво тянул за рукав, дергал, теребил, так, что сидеть спокойно не получалось. Пришлось встать, собрать вещи и выходить сразу за теми, кто летел в бизнес-классе.
Первая, кого она увидела в здании аэровокзала, была Ольга. Облако золотых кудрей сияло издали, не оставляя сомнений. Таня замахала подруге, ткнула Толика в бок и показала, где та тетя, с которой они здесь должны встретиться. Толик никогда не видел Ольги, но сразу ее узнал:
Это же Лина! Ну, то есть Линина дочка. Мам, ну просто одно лицо!
Это тебе издалека так кажется. Вот подожди, подойдешь поближе, познакомишься, тогда и скажешь, так ли они похожи, как ты думаешь.
Паспортный контроль, багаж, таможня... И вот уже Таня обнимается с Олей, а Толя стоит рядом и смотрит на них во все глаза. Таня представила сына подруге, та его расцеловала и завела разговор на тему: как долго мы не виделись, какой у тебя мальчик большой. Такси отвезло всех троих в отель, где Лина с ними распрощалась: ей срочно нужно было вернуться на свою конференцию. Договорились встретиться вечером в ресторанчике, где Оля заказала столик. Отдав Тане карточку с адресом ресторана, она упорхнула.
Номер им достался удобный, хотя и небольшой. Две крохотные комнатушки должны были изображать спальню и гостиную. И в той, и в другой было не повернуться, зато в обеих спальные места оказались просто шикарные. Диван в гостиной и кровать в спальне занимали почти все пространство, но ни Таня, ни ее сын не планировали тут ничего, кроме сна. Они прилетели в такую даль не для того, чтобы сидеть в гостинице.
Но сначала Таня хотела отдохнуть после перелета. Не раздеваясь, она улеглась на кровать, закрыла глаза и постаралась расслабиться. Это ей удалось ровно на пятнадцать минут, после чего появился Толик с требованиями немедленно идти осматривать достопримечательности.
Он зря времени не терял. Сразу достал из рюкзака карту, развернул ее прямо на диване, плюхнулся рядом на живот и стал изучать путеводитель, сверяясь с картой. Очень быстро он определил, что их отель находится в самом центре, всюду можно дойти пешком, а значит, не фиг разлеживаться, надо вставать и идти смотреть Прагу. Он даже маршрут составил, чтобы у мамы не было отмазки: мол, надо подумать, куда направиться. Как это куда? Надо попасть в полдень на Вацлавскую площадь и послушать бой часов, потом к Карлову мосту, а оттуда к старой синагоге, на чердаке которой до сих пор лежат останки Голема.
Пришлось Татьяне вставать и идти, тем более что до полудня оставалось всего каких-то полчаса. Сначала она едва ноги волокла, но очень скоро разошлась. В Праге Таня была впервые, давно хотела сюда попасть, но как-то не складывалось. Пришлось сложить самостоятельно, и она не прогадала. Город оказался даже лучше, чем она себе представляла, к тому же про него она могла сказать «на 100 процентов мой». Как она это определяла, оставалось тайной, но любое место сразу становилось либо «мое», либо «чужое». Так, прелестная Женева осталась чужой несмотря на прожитые там годы, а Париж стал своим с первой минуты. Чужими остались Берлин, Франкфурт и Мадрид, Вена оказалась своей процентов на 70. А в Праге она чувствовала себя как дома, в хитросплетениях старинных улочек сразу стала ориентироваться не хуже, чем на собственной кухне. После Карлова моста она затащила сына в какую-то кафешку, где они очень вкусно пообедали. Правда, знаменитые кнедлики на Танин вкус показались малосъедобными, зато Толику неожиданно понравились, он съел и ее порцию. Свинина была просто божественной. После обеда они болтались по городу без всякого плана еще часа три. Набрели на несколько совершенно очаровательных мест, выпили кофе в заведении, где явно принято было пить пиво, всю дорогу фотографировали друг друга и еле успели зайти в отель, чтобы переодеться и поспеть к назначенному часу в ресторан.
Оказалось, зря торопились. Они пришли раньше Ольги, та немного опоздала. С первой минуты Толик стал Олю расспрашивать: первый ли раз она в Праге, что может посоветовать посмотреть, что в этом ресторане самое вкусное, и так далее. Минут через десять этой артподготовки он вдруг произнес:
Ты не так уж похожа на Лину, как может показаться с первого взгляда.
Таня оторопела. Ничего подобного она от сына не ожидала, тем более что до этого момента он соблюдал политес и обращался к Ольге на «вы». Такое прямолинейное заявление повергло в шок и Танину подругу. Воспользовавшись тем, что та молча таращит на него глаза, он добавил:
Нет, ты, похоже, умная и почти такая же красивая, как твоя мама. Но все-таки до Лины тебе далеко.
Оля смешно хлопнула губами и пришла в себя. Почему-то заявление Толи не рассердило ее, а скорее развеселило. Вернее, взбудоражило. Таня уже хотела прервать разговор и сделать сыну внушение, но тут Ольга спросила:
Почему же?
Она добрая, а ты, как мне кажется, не очень.
Тане наконец удалось встрять:
Толик, что ты такое говоришь, опомнись!
Нет, нет, не останавливай его, я хочу знать, почему это я не добрая?
Потому что ты до сих пор злишься на Лину, а она никогда ни на кого не злится.
Ай да ребенок! Таня не знала, как подойти к деликатной теме, а Толя сразу взял быка за рога. Не испортил бы все дело. Таня хотела сделать это исподволь и не с первой встречи, надеялась, времени у них достаточно. А сейчас она просто не знала, что сказать. Оставалось надеяться, что Ольга не очень рассердится на ребенка. Хоть бы обед закончить спокойно. А там надо будет мальчика в номер отослать. Пусть телевизор посмотрит, что ли, ии на компьютере поиграет. А она тогда уже сама с Ольгой разберется. Видно, что-то похожее пришло на ум и Оле, потому что она сказала:
Возможно, ты и прав. Но знаешь, не очень-то красиво лезть в чужую жизнь. Особенно когда тебе двенадцать, а тому, кого ты критикуешь, гораздо больше лет. Думаю, не мама тебя этому научила.
Мама тут ни при чем, — надулся Толя, — она мне сейчас готова по шее надавать, я же вижу. Ну, я неправильно сделал, что так сказал, но сказал-то я правильно, вот в чем штука.
Он замолчал и принялся за еду, которую как раз начали приносить. Быстро доел мясо, в один присест слопал десерт и попросился в отель отдохнуть. Таня извинилась, обещала быстро вернуться, взяла его за руку и вывела из ресторана. Уже на улице спросила:
Что это на тебя нашло? Чего это ты к Оле привязался? Все это не твое дело. И откуда ты все знаешь, интересно?
Ты что думаешь, у меня ушей нет? Или глаз? Все я знаю отлично. Почему-то твоя Ольга дуется на нашу Лину, ну и дура. Во-первых, это ее мама, на маму сердиться долго нельзя, особенно на такую, как Лина. Ну и что, что она замуж вышла? Ей что, надо быть одной? Сева ее очень классный а она вообще суперская! Лина страшно переживает, ей от этого плохо! Не думай, я все очень даже хорошо понимаю. Если ты у меня замуж соберешься, я на тебя злиться не буду. Особенно если за кого-нибудь такого же суперского как Сева, а не за этого твоего одноклассника.
Так, дорогой, давай прикроем дискуссию. Не тебе эти вопросы решать, понял?! Они сами между собой разберутся. А я и Лину люблю, и Олю, и не хочу терять ни ту, ни другую.
Да понял я, не беспокойся. Только если они помирятся, лучше будет.
Татьяна отвела сына в гостиничный номер и вернулась в ресторан. Она знала, что вполне может оставить его одного: парень сейчас ляжет и будет книжку читать. Она бы больше беспокоилась, если бы не была уверена: ребенок намотался за день и скоро заснет.
