Царь-дедушка

— Чего нет — того нет. — содержатель заведения изобразил сокрушенное лицо и развел руками. — А и были бы, так придержал бы.

— Это отчего же? — с невинным видом поинтересовался Тумил.

— А, так вы ничего-то и не знаете? Завтра же наш царь экзамен на философа будет держать, обещал семью семь способов приготовления картохи изложить, так, чтобы она вкусна была. Непременно глянуть на это собираюсь — вдруг рецепты его стоящие.

— И отчего же государь решился философское звание получать? — ровным тоном поинтересовался Асир. — Ему-то не по чину вроде.

Молодец, внучек, умничка. Правильные наводящие вопросы задает.

— А кто ему запретит? Он же царь. — пожал плечами трактирщик.

— Я вот считаю, что это даже и правильно. — подал голос посетитель из-за соседнего стола. — Чего умище-то скрывать, коли боги тебе его дали? Пущай все об нем знают! Это у иных-прочих цари самые обныкнавенные, а у нас — орел! И правитель, и священник, и философ еще. Ну ничего не скажешь — молодец!

— Ага, всем соседям на зависть. Если он еще и с быками управляться может, так мы его и в почетные гуртовщики записать можем. — хохотнули с другой стороны.

Ну, спасибо вам, добрые люди. Прямо незабвенным Леонидом Ильичом себя ощущать начинаю.

— Про рецепты картохи эти я слыхал. — веско произнес изрядно пожилой мужчина (судя по манере заплетения бороды или деревенский староста, или, что более вероятно, глава ватаги гуртовщиков). — Сын свата моего погонщиком в караване трудится, они третьего дня с Самватина вернулись. Так в трактирах у Благой заставы аккурат эту невидаль и спробовал, да и в Запоолье местами видывал, чтобы подавали. Сказывал — съедобно. А с быками управляться — на то, Кунта, у царя стремянной есть. Слыхал, поди, как в Большой Мымре Громолет-мясоед-то отпраздновали? Во всех окрестных деревнях по сю пору от зависти себе локоточки кусают.

— Да а я что? Я ничего, я к нашему государю-иноку со всем уважением. — стушевался гуртовщик. — Он по случаю восшествия на трон бани всем бесплатно открыл, одеон опять же, ничего я такого и не говорю-то дурного, молчу я вообще...

— Вот и молчи себе потише, а то будешь как тот златокузнец — плеваным. — внушительно произнес глава ватаги.

— Весело вы тут, в столицах, проживаете. — народ перешел к доброжелательному перемыванию моих косточек, и я, убедившись в царской популярности в среде пролетариата повернулся к трактирщику. — Но весельем брюхо не набьешь. Чем покормишь-то нас?

— А вам поплотнее, или так, перекусит просто? — поинтересовался тот.

— Плотно перекусить, но не до опышки. Ночевать, уж не обессудь, будем не у тебя, а в Нижнем городе, там и догонимся.

— Я так и думал. — кивнул трактирщик. — Больно ткань у вас добрая на сутаны пошла. Тогда, кашки могу. Пшенной, или там гороховой. С мясцом.

— От Громолета-мясоеда еще двух недель не прошло, нельзя нам мясо. — вмешался Тумил. — Рыбки лучше жареной дай.

— Рыба есть только соленая и копченая — я ж не в порту держу заведение. Но могу предложить жареных голубей.

— Э-эх, — вздохнул я, — попадешь к вам в столицу, научишься есть всякую гадость. Тащи своих голубей. И пива по кружке — вино-то у тебя, поди, не лучшего букета.

— Да уж, не для царского стола. — хохотнул трактирщик. — Твоя правда, монах. А вот пива свежего только вчера две бочки купил, да такого, что и самому государю подать не грех — с постными рожами не уйдете, братья.

Когда хозяин "Коровьей лепешки" удалился Энгель пихнул Тумила локтем вбок и заговорщицким тоном произнес:

— Ну вот и слава пришла, а? Каждый гуртовщик в Аарте тебя теперь знает.

— А в Тампуранке и вовсе каждая собака. — хмыкнул мальчик. — Так что завидуй молча.

— А откуда ты известен в столице Запоолья? — удивился Утмир.

— В коррере он там выступал. — пояснил я. — Так успешно, что местные бычьи плясуны признали его лучшим из лучших, а потом всю ночь по кабакам таскали, да по девкам.

— Обижаете, ваше величество. По девкам — это я уже сам. — Тумил потупился и сделал благочестивое лицо.

— Как же, помню. — усмехнулся я. — Если верить слухам, овладел разом двадцатью пятью девственницами, причем некоторыми даже неоднократно.

— Враки это все. Я еще не достиг той святости, что и ваше величество, чудеса творить не умею. — сокрушенно вздохнул послушник-стремянной.

Это вот он на что сейчас намекнул, интересно?

— Отец. — обратился ко мне молодой парень, сидящий за соседним столиком. Совсем еще молодой, с жиденькой и короткой бороденкой, которую едва-едва умудрялся заплетать, но здоровенный как бык. — Скажи, а вас в столицу на служение прислали, или преподобному Валарашу во вспоможение?

— Это уже как решат... — я потыкал пальцем в верх, намекая на некое гипотетическое начальство. — А тебе почто?

— Да вот, — вздохнул гуртовщик, — слух такой ходит, что будут преподобного с наместничества снимать. Царь-де наш задумал, будто бы, закам мордасы начистить, да заселить их степи ашшорскими крестьянами, и отца Валараша над этим всем во главе поставить.

— Чистая правда. — кивнул я. — А еще на вновь заселенных территориях ему указ вышел монастырь основать.

Не то чтобы при этих моих словах в зале воцарилась мертвая тишина, но многие из присутствующих умолкли и навострили уши.

— Это жаль. — вздохнул парень. — При преподобном в Ежином уделе получше жить стало.

— Расставаться с его преподобием, конечно, тягостно. — вновь подал голос пожилой бригадир гуртовщиков. — Только, мыслю я, нам-то такие перемены к лучшему. Попервой поселенцы-то скотинки много держать не смогут, а мясца всем хочется. Думается, будет большая нужда в нашем брате-животиннике, стада на север перегонять, а за дальний перегон и оплата совсем иная.

— Твоя правда, дядюшка Ахикар. — кивнул юноша. — Только все равно, не то это, что на своей земле. Я вот мыслю, может и мне с поселенцами податься? Земли у нашей семьи сам знаешь, небогато, когда отцов срок придет, так нам с братьями если делить, это пахать и вовсе будет нечего. А в степях, я слыхивал, обещают дать такой надел, какой только сможешь обработать, да еще с инструментом и скотиной помощь сулят.

— Это только если тебя зак на аркане не утащит. — произнес трактирщик, подходя к нашему столу с изрядных размеров подносом, заставленном мисками и кружками. Рядом с ним стояла девчушка с пузатым кувшином в руках. — Или стрелой дырку в тебе не сделает.

Владелец "Коровьей лепешки" начал сервировать наш стол.

— За преподобным Валарашем не пропадешь. — отмахнулся гуртовщик. — Это не ваш столичный пузан.

— Пузан или нет, а воду от акведука в посад уже в этом месяце закончит протягивать, к середине осени и баня у нас тут будет своя. — обиделся за наместника Аарты трактирщик.

Ты гляди-ка, а Штарпен в столице, оказывается, имеет популярность! Вот это нежданчик так нежданчик.

— Пропадешь или не пропадешь, да за кем, это можно долго спорить. — вмешался в беседу тот самый мужик, что поднимал кружку под мой эрзац-тост. — Ты, Люсиола, лучше скажи, как на новом месте без бабы обходиться собираешься? Я вот, может, тоже подумываю в степи перебраться, да пока дочку замуж не пристрою — с места не сдвинусь. И остальные так же поступят, ибо куда девку-бабу в степь-то за собой тащить? А здесь, если молодухи про твое намерение к друджам на куличики переться прослышат, так за тебя разве что страхолюдина рябая пойдет.

— А я в жены зачку возьму. — нашелся парень. — Наши витязи мужей и отцов их попереубивают, а женщин-то куда-то пристроить будет надо. Не к богам же их всех, мы ж не звери.

— Вот она тебя в первую же брачную ночь и прирежет, а сама на коня и ищи ветра в поле. — усмехнулся трактирщик, ставя кувшин с пивом на стол.

— Чего бы так? — обиделся Люсиола. — Я ее любить буду, и колотить не стану. Ну, в первое время точно, пока детьми не обзаведемся.

— Ну это да, — задумчиво произнес Ахикар, — не бросит зачка детей, а с ними в степи одной бедовать, так лучше придушить сразу.

Так-так, а молодой человек помудрее меня с министром царского двора вместе взятых. Я-то думал, откуда зекам-поселенцам жен достать, а оно вот же, на поверхности решение — полонянки.

Общество тут же зашлось в споре — видать малоземельные крестьяне сразу после того, как просочились новости о моих колонизационно-экспансистских планах крепко начало думу думать, — а мы приступили к пробе блюд народного питания.

Асир с Нвардом, прямо скажем, не вдохновились, Энгель жевал с невозмутимым лицом, мол, и не такое в морских походах едали, мы с Тумилом... Ну а что, мы? Люди, чай, не избалованные на монастырских-то харчах — правда, надо признать, Святая Кастрюлька готовит каши повкуснее, — зато Утмир наворачивал так, что за ушами трещало, а отведав голубей (в которых мяса-то было меньше, чем костей) повернулся ко мне и восторженно шепнул:

— Дедушка, а можно я сюда буду хоть ходить иногда, этих птичек покушать?

Мнда, ну я, помнится, в таком возрасте тоже, со всем своим удовольствием, чего только не испробовал — одних только речных мидий, они же "ракушки", в костре с друзьями перепекли и потом сожрали чуть ли не на свой вес.

— И прозовут тебя "Царевичем Кагенова посада". — хмыкнул я. — За что матушка твоя проест мне плешь. Ладно, не кручинься, придумаем чего-нибудь. На крайний случай за голубями и гонца послать можно.

Пиво я в этом мире, так уж получилось, еще ни разу не пробовал, так что к дегустации напитка приступил с опаской — наслышан был, еще до своей преждевременной кончины, о том, что средневековое и античное пиво, сваренное по аутентичным рецептам, выходило на вкус тем еще подарочком. Ан нет, действительно оказалось ничего так — немного густоватое, но зато со вкусным хлебным духом и небольшой кислинкой, как у щавеля. А уж судя по довольно расплывшимся в улыбках физиономиям Энгеля и Нварда, оно и вовсе не "ничего так", а "очень даже".

— Странный напиток. — прокомментировал Асир. — Даже не могу сказать, нравится он мне или нет.

— Мне — точно нет. — заявил Утмир. — Дедушка, можно мне лучше молока?

— Разумеется, можно. — сказал я. — Но — в следующей корчме.

Я повернулся к трактирщику и поманил его одной рукой, другой демонстрируя тощий потертый кошель, бывший у Лисапета еще до моего в его тело вселения.

— Ну что, — сказал владелец "Коровьей лепешки", подойдя к столу, — получше чем на вывеске написано?

— Милостивец, а мне-то откуда знать, если то, что у тебя на вывеске, я ни разу не ел? — ответил я. — Но, вообще-то, очень даже ничего. Сколько с нас?

— Полтора абаза. — ответил тот и, выдержав несколько секунд мой укоризненный взгляд, добавил: — Но вам, как святым людям, так уж и быть, скину половину бисти. И не надо на меня так смотреть, брат, пиво действительно очень дорогое и, заметь, не менее хорошее.

— Резонно. — вздохнул я, отсчитывая медяки. — Как звать-то тебя, почтенный? А то я что-то запамятовал поинтересоваться.

— Мароной нарекли. — ответил тот, сгребая монеты со столешницы.

— И, стало быть, ты собираешься завтра прийти на испытания царя в философы? — продолжил я.

— Ну а что же я, глупее утюга, такое зрелище пропускать? Рецепты его мне, к тому, любопытны очень даже.

— Я вот тоже думаю заглянуть, может и свидимся еще там. Ну, благослови Трое и Небесная Дюжина твой дом и твое дело, почтенный Марона. — я осенил трактирщика знаком Святой Троицы и двинулся на выход.

— Куда теперь, величество? — деловито поинтересовался пристроившийся рядом Тумил.

— Продолжаем операцию "Ход царем". — ответил я. — Поглядим, о чем толкуют в Нижнем городе.

Лицеприятное мнение трактирщика о столичном градоначальнике начало подтверждаться еще до того, как мы достигли стены — дома, чем ближе к вратам в Нижний город, тем становились крепче и основательнее, а на улицах даже появилась мостовая — деревянная, но все же. В закоулки мы, правда, не заходили — что-то не очень мое величество тянуло закончить жизнь в подворотне, да и вообще, не царское это дело, разбойников искушать.

То, что с криминалом в Аарте все нормально красноречиво подтвердили взгляды стражников на воротах, которыми они нас смерили — особенно Нварда. Он, конечно, парень еще шибко молодой, довольно стройный, но то, что все необходимые мышцы в нужном объеме у него имеются, это даже под мешковатой сутаной заметно, да и плечи у него... Хорошие такие плечи, широкие. Правда что ли за него внучку отдать? Правнуки красивыми должны получиться.

Впрочем, "бородатое право" тут сыграло нам на руку — неоткуда городской голытьбе взять такие роскошные косы, как у моей молодежи, — так что докапываться до нас с расспросами одноусые не стали, и мы спокойно проследовали дальше.

— Дедушка, вы снова собираетесь нас кормить? — спросил Асир, заметив что я вполне целенаправленно иду к виднеющейся в отдалении корчме. — Мы ведь только что перекусили.

— Ну, ты может и перекусил, а я, во-первых, не наелся, а во-вторых, считаю нужным проверить, как питаются мои подданные. Ну и послушать о чем они болтают в это время — тоже.

— Но мы ведь слушали в "Коровьей лепешке". — удивился Утмир.

— Верно. — кивнул я. — Что в головах у городской бедноты и жителей окрестностей Аарты мы себе уже примерно представляем. Теперь надо узнать, о чем думают те, кто позажиточнее.

— Ага. — серьёзно кивнул Тумил, и ткнул пальцем в вывеску, гласившую что заведение называется "Пьяный ёжик". — И место как нельзя более подходящее.

Уши мелкому засранцу драли мало...

Времени до заката оставалось еще вполне достаточно — никак не менее часа, — но народу в корчме собралось уже довольно изрядно, так что никакого особого фурора наше появление не вызвало, и единственным человеком, который вообще обратил на него внимание, оказалась дебелая деваха-подавальщица. Скользнув масляным взглядом по Энгелю и Нварду она поинтересовалась, чего мы изволим заказывать, кратко просветила по меню и винной карте и упорхнула за нашим заказом.

Пока дожидались, и молодежь обсуждала прелести официантки, я прислушивался к беседам остальных посетителей. Говорили о разном — о видах на урожай, о том, какой же у купца Ахтама приказчик гнида, слухи о колонизации степи обсуждали... Вот на этом, кстати, уши и погрею.

— Чудак ты человек, Патвакан. — убежденно втолковывал средних лет мастеровой своему собеседнику, такому же, судя по прическе, владельцу мастерской. — Нам с того один только прибыток намечается, а вовсе не наоборот.

— Что за выгода, Сохак? — скептически отозвался тот, попивая вино. — Половину покупателей унесет Боги знает куда, кому я буду свою продукцию сбывать?

— Ох, балбес, как ты дела-то только ведешь? — покачал головой первый. — Сохой степь не вспашешь, плуги потребуются, а у кого их заказывать станут, у деревенских кузнецов что ли? Нет, кум, у нас, у столичных мастеров. Да и остальное-прочее все, вплоть до последнего гвоздика.